[Локи Лафейсон]

Тор/Локи от liduke, по клику - больше:

@темы: Thor, Loki, фанарт

---

"Дорога сна". Глава 11.

[1986-2004]

Название: «Дорога сна»
Автор: 1986-2004
Бэта: Леония
Пейринг: Тор/Локи
Жанр: Angst, Romance
Рейтинг: PG-13 (R)
Объем: миди.
Дисклаймер: отказываюсь.
Саммари: Описываемые события происходят после арки фильма «The Avengers».
Предупреждения: Slash, OOC, OC, AU (сугубо личные мысли автора на темы как скандинавской мифологии, так и мифологии «Marvel»; образы и характеры героев также остаются на усмотрение автора), ненормативная лексика
Статус: в процессе.
От автора:
Тебя испортят папа с мамой,
Хоть не со зла, но тем не менее
Тебя наполнят злом и драмой,
Посеют страхи и сомнения. (с)

Главы 1-10

Глава 1
Глава 2
Глава 3
Глава 4
Глава 5
Глава 6
Глава 7
Глава 8
Глава 9
Глава 10

В мужской одежде было не столько удобно, сколько привычно. Оказалось, что для деревенских женщин штаны - вещь вполне обычная. Даже представить нечто подобное в столице казалось невозможным. Столичные дамы все как одна предпочитали платья, даже когда выезжали на охоту или же, что было редкостью, сопровождали мужей в дипломатических поездках. И Сиф – единственная, кто решился идти наперекор моде и общественному мнению. Не только в военном походе, но и в обыденной жизни можно было увидеть ее в штанах. И лишь важные приемы заставляли Сиф наряжаться в платье.
- Вам идет, - похвалил Тьяльфи мужской наряд Локи.
- Если он еще раз оценит мой внешний вид, - процедил сквозь зубы Локи, – я готов умереть прямо здесь, но перед смертью выпущу ему кишки.
Как примирить брата с доставшимся им в проводники мальчишкой, Тор не знал. Локи, который сразу невзлюбил младшего сына Вегарда, не упускал ни одной возможности, чтобы не сравнить с ним Тора и не напомнить тому, каким заносчивым и хвастливым сын Одина был в юности. Тьяльфи же не уставал хвастать любой, даже самой незначительной своей победой, будь то соревнование на звание лучшего бегуна деревни или же приглашение на свидание самой неприступной девушки. Слушая его рассказы, Тору нестерпимо хотелось поговорить с братом и объяснить тому, что все те глупости, что он творил раньше – в прошлом, что его необдуманные поступки и поспешные решения – ошибки юности и больше такого не повторится. Уж он-то об этом позаботится! Но сын Вегарда всегда находился рядом с братьями, а сам Локи не искал уединения с Тором, поэтому разговора не получалось, и Тор, слушая очередное хвастовство Тьяльфи, был вынужден лишь мысленно просить прощения у младшего брата.
День клонился к закату. После первого привала, который они сделали сразу за горным подъемом, что отсекал деревню от местности, уже принадлежащей Ёрд, хорошая дорога закончилась, и Тьяльфи повел своих спутников одному ему известными малохожеными тропами. В некоторых местах трава доходила путникам до шеи, но никто из них не достал ножа, чтобы рубить ее, расчищая дорогу. Здесь любое оружие, используемое не для помощи, а для разрушения, было запрещено. Поэтому работали руками – разводили траву в стороны и смотрели под ноги, на что ступали.
- Я давно хотел спросить, - обратился Тьяльфи к Тору. – А вы, когда путешествовали по центральному Асгарду, были в столице?
- Был, - кивнул Тор.
- И как там?
В глазах Тьяльфи горел адский огонек любопытства, которого мальчишка никак не выказывал при отце. Тор, с самого начала почувствовавший в сыне Вегарда душу воина, решил, что взять Тьяльфи в качестве провожатого будет самой удачной идеей. Кроме него никто в деревне не согласился бы участвовать в столь опасном мероприятии. Деревенские никогда сами не ходили в Храм: только если в установленные даты за ними приходили служители и отводили к богине.
- Там хорошо, но опасно, - ответил Тор, отводя оказавшуюся на пути ветку рукой.
- Так это же самое интересное, когда опасно! – едва не вскрикнул Тьяльфи, пятясь спиной назад, чтобы иметь возможность смотреть на своего собеседника.
- Разве отец не против того, что ты интересуешься подобными вещами? – спросил Тор.
- А мне-то что? – рассмеялся Тьяльфи. – Отец почти всю жизнь прожил в этих землях. Лишь один раз он был в столице и, вернувшись оттуда, только и сказал, что там земли нет под ногами и оружия больше, чем людей.
- Он не соврал тебе.
- Отец кузнец. - Тьяльфи наконец-то повернулся к путникам спиной и осмотрелся, принимая решение, куда свернуть дальше. – Он не знает ничего, кроме своей кузницы. Что хорошего в том, чтобы просидеть всю жизнь на одном месте и не сыскать себе и своим потомкам славы?
- А что хорошего в том, чтобы, не думая башкой, носиться по миру в поисках славы самодура? – раздался у них за спиной голос Локи.
- Кто бы говорил! – возведя очи к небу, прошептал Тор, но брат проигнорировал его колкость.
- Госпожа, - слегка поклонился ему Тьяльфи. – Но судьба мужчины быть сильным, служить защитником слабым. А чтобы стать тем, кто сможет защитить свою женщину и свой дом, надо…
- Иметь ум, - перебил его Локи и, обходя притормозивших Тора и Тьяльфи, добавил: - Думаю, грози семье опасность, твой отец не думал бы, кузнец он там или воин.
- Женщины, - ехидно шепнул Тору Тьяльфи, пожимая плечами.
Тор, не спускавший с брата взгляда, заметил, как ушедший вперед Локи медленно сжал кулак.

Ночь застала их в лесу. Тьяльфи сошел с основного курса, чтобы найти место для привала. Когда деревья стали расти гуще, а трава помельчала и появился мох, сын Вегарда попросил своих спутников не разговаривать и идти как можно тише.
- Не отставай, - окликнул Тор идущего сзади Локи.
Перед тем, как совсем стемнело, нашлось подходящее место для ночлега - небольшая поляна между двумя огромными, похожими на жертвенники, валунами. Тор развел костер и начал вытаскивать из рюкзака еду для приготовления ужина.
- А чем нас будет потчевать благородная Торгерд? – тихо, но весело поинтересовался Тьяльфи.
- Благородная Торгерд, - осклабился Локи, – будет…
- Сегодня ужин готовлю я, - не дал брату закончить Тор.
- У вас так принято? – спросил Тьяльфи, присаживаясь у костра рядом с Тором.
- Как? – Тор пристраивал котелок над огнем.
- У нас готовят только женщины. Это странно, когда готовит мужчина.
- Почему?
- Отец рассказывал, что в старину по этому умению опознавали воинов – только они умели ладно готовить. А правда, в военном походе еще и не такому учишься?
- Ты что это имеешь в виду? – покосился на него Тор.
- Да нет, я не о том, - смутился Тьяльфи. – Я не имею в виду то, что вы воин. Я… Я хотел сказать… Ведь можно наняться в войско к конунгу, даже если до этого ты никогда не воевал?
Тор понял, к чему мальчишка клонит, но ответить не успел.
- А что, - встрял в разговор Локи. – Пойди в столицу, попросись в казарму, и узнаешь, чему там учат, - голос его зазвучал весело и зло. – Там быстро полюбят такого как ты.
- Почему меня полюбят? – не понял Тьяльфи.
- Тихо! – почти что рявкнул Тор, не давая Локи, у которого вот-вот должны были слететь с языка слова, ответить. – Тихо, - уже шепотом повторил он, когда понял, что от его окрика сын Вегарда и брат одинаково вздрогнули. – Здесь надо говорить тихо. Правда? – обратился он к юноше.
- Правда, - согласился с ним ошарашенный Тьяльфи.
В лесу поднялся гвалт птиц, напуганных окриком. Казалось, что даже ветер в макушках деревьев - и тот недоволен прозвучавшим громким голосом. Трое мужчин замерли на поляне, не решаясь пошевелиться.
- Зря вы это, - шепотом протянул Тьяльфи, приподнимаясь и оглядываясь.
Крики птиц не утихали. По земле прошла дрожь.
- Что? Опять?! – мученически закатил глаза Локи.
- Тихо, - попросил Тьяльфи.
- Такое уже случалось? – спросил Тор.
- Со мой ни разу, но я слышал… - Тьяльфи в страхе оглянулся.
- Торгерд, прекрати за меня цепляться, - попросил Тор. – Я же сказал! Торге!..
Четырехпалая рука, ухватившаяся за голень Тора, принадлежала совершенно не Локи. Торчала она из земли и была покрыта струпьями и наростами. Тор поднял взгляд на Тьяльфи. Сын Вегарда пятился назад. Во взгляде его читался ужас.
- Что это? – одними губами спросил Тор, подхватывая с земли рюкзак.
Из земли, у одного из камней, торчала еще одна рука. Пальцев на ней было еще меньше. Справа от Тора пятился к огромному валуну Локи, перед которым одна за другой вырастали руки. Они тянулись за идущим, пытаясь ухватить его за ноги корявыми, зачастую неестественно выгнутыми пальцами.
Сила захвата была столь велика, что пытавшийся вырваться из капкана Тор смог сдвинуть с места ногу лишь оторвав от пленившей его руки кисть. Только тогда пальцы разжались и потерявшая силу плоть упала на землю, моментально в нее же и уйдя, будто став самой землей.
Рук становилось все больше. Тьяльфи, похватав те вещи, которые успел, залез на один из камней. Локи последовал его примеру. Тор огляделся и не нашел ничего лучше, чем выхватить из костра самую толстую горящую ветку.
- На камни! – скомандовал Тьяльфи Тору.
Дважды просить не пришлось. Даже со всей своей отвагой сын Одина видел, что бороться с вырастающим лесом рук бессмысленно: те, которые он ударял взятой из костра палкой, падали, уходя в землю, но на месте ушедших вырастали две новых.
- А я смотрю, вы не просто так преступничков-то своих закапываете, а? – зло обратился Локи к Тьяльфи.
- А вы откуда?.. – хотел было спросить Тьяльфи, но не договорил, замерев от страха и удивления.
Когда все трое забрались на камни, лес рук начал редеть, но после того, как последняя рука ушла под землю, вокруг камней началось движение, словно земная твердь превратилась в воду с идущими по ней волнами.
- Дальше добираться вплавь? – захохотал Локи.
Смех вышел зловещим. Земля вздымалась, покрываясь буграми, опадала и снова приходила в движение, словно нечто рвалось наружу из-под ее покрова.
- Что с этим делать? – спросил Тор у Тьяльфи.
За его спиной все так же висел бестелесный Мьельнир, но стоило Тору оглянуться назад, как Локи, перегнувшись через сына Вегарда, предостерегая, схватил его за плечо.
- Служители рассказывали, что в лесу нельзя шуметь. Но они не говорили почему. Я думал, это просто из почтения к богине.
Локи, осторожно ступая, чтобы не соскользнуть с неровной поверхности камня, перебрался поближе к брату и зашептал тому на ухо.
- Это нечто вроде охранной системы. Стоит как-либо обозначить себя - и, если ты чужак, тебе крышка.
- Нас туда утащит?
- Наверняка, - кивнул Локи. – Твой прекрасный народ не просто хоронит преступников заживо, он предусмотрительно использует их и после того, как они сдохнут.
- Что будем делать? – спросил Тор, с надеждой смотря на брата.
- Это ты у нас могучий и блистательный, - пожал плечами Локи, присаживаясь на корточки и посматривая на то, что происходит вокруг камня.
Одна из волн поглотила оставленный на земле спальник, а вместе с ним и часть брошенной еды.
- Не тогда, когда вокруг сплошная чертова магия!
- Это не магия, - покачал головой Локи. – Это земля.
- Не понимаю.
- И не надо.
- Вытащи нас отсюда.
- Я не слышу «пожалуйста».
- Пожалуйста.
- …мой господин.
- Йотуны тебя разбери, скотина! – стараясь не повышать голоса прорычал Тор. – Я сейчас сам тебя туда швырну!
Локи улыбнулся.
- Тьяльфи! – позвал Тор.
Сын Вегарда ходил по камню, выбирая место, где земля оказалась бы твердой.
- Тьяльфи! Почему камень еще держится?
- Не знаю. Видимо, земля реагирует только на нас, на живых.
- Вряд ли, - Локи выпрямился во весь рост.
Тор с Тьяльфи одновременно на него оглянулись.
- Ей все равно, жив ты или мертв, - тихо сказал Локи, проходя мимо брата. - Она реагирует не на тепло или наличие духа в теле. Она реагирует на вид.
С этими словами Локи с силой толкнул Тьяльфи в грудь. Сын Вегарда покачнулся, нелепо взмахнув руками, и спиной упал с камня на землю.
- Нет! – заорал Тор и бросился следом, но Локи схватил его, удерживая.
- Что ты наделал?! – развернувшись к нему лицом, в ярости спросил Тор брата.
Локи посмотрел туда, куда упал Тьяльфи, и довольно улыбнулся.
- Ничего, - весело заявил он и кивнул в сторону упавшего.
Сын Вегарда лежал на абсолютно твердой земле, растерянно моргая и озираясь. Вокруг него твердь вновь обрела свой привычный вид. Тьяльфи касался ее руками, ощупывал и в недоумении даже присвистнул.
- Что?.. – не понял Тор.
- Она реагирует только на асов, - в самое ухо брату сообщил Локи и без тени улыбки добавил: - Когда же ты наконец научишься отличать правду от лжи, недалекий ты мой?

До рассвета земля ходила ходуном. Тьяльфи в одиночку пришлось готовить скудный и неумелый ужин, с опаской вертя головой - не появятся ли из-под земли руки умерщвленных, и кормить своих незадачливых спутников, которые – он так и не смог понять, почему – чем-то так прогневили землю, что она была готова поглотить их.

@темы: Thor, Loki, фанфик, статус: в процессе, объем: миди, рейтинг: PG-13, рейтинг: R

---

[Локи Лафейсон]

Тор/Локи от frikadeller, по клику - больше:

@темы: Thor, Loki, фанарт

---

[Ice Truck Killer]

by Loki-lover2000

+1

by StudioKawaii

@темы: Thor, Loki, фанарт, рейтинг: PG-13

---

[Локи Лафейсон]

От hiddlesexed-up, кликабельно:

Моар)

От pancakesandplaid:



Источник:

@темы: Thor, Loki, фанарт

---

Нужна помощь

[Eliza Hale]

Люди, а кто нибудь знает есть фики где бы действие крутилось вокруг Локи с намордником? Вот не подецки цепануло

И что бы не просто так))

@темы: Loki, фанфик

---

[Локи Лафейсон]

От identitypollution, по клику - больше:

И Тор/Локи от creamcoloured

@темы: Thor, Loki, фанарт

---

«Дорога сна». Глава 10.

[1986-2004]

Название: «Дорога сна»
Автор: 1986-2004
Бэта: Леония
Гамма: .:Arttimer:.
Пейринг: Тор/Локи
Жанр: Angst, Romance
Рейтинг: PG-13 (R)
Объем: миди.
Дисклаймер: отказываюсь.
Саммари: Описываемые события происходят после арки фильма «The Avengers».
Предупреждения: Slash, OOC, OC, AU (сугубо личные мысли автора на темы как скандинавской мифологии, так и мифологии «Marvel»; образы и характеры героев также остаются на усмотрение автора), ненормативная лексика
Статус: в процессе.
От автора:
Тебя испортят папа с мамой,
Хоть не со зла, но тем не менее
Тебя наполнят злом и драмой,
Посеют страхи и сомнения. (с)

Глава 1
Глава 2
Глава 3
Глава 4
Глава 5
Глава 6
Глава 7
Глава 8
Глава 9

Тьяльфи напомнил Тору его самого времен ранней юности: то же восторженное отношение к жизни, та же жажда приключений и славы и - небрежное отношение ко всему вокруг, будто все обретенное на его жизненном пути просто обязано служить и не требовать ничего взамен.
Тор даже не удивился, когда Локи заявил, что их новоиспеченный провожатый ему не нравится.
- Глуп, - коротко охарактеризовал мальчишку Локи, не поднимая головы от свитка, что лежал перед ним на столе.
С той праздничной ночи братья практически не разговаривали. Локи почти безвылазно сидел в доме, углубившись в найденные у хозяев книги в попытке расшифровать язык, на котором они были написаны. А Тор брата не беспокоил: поняв, что никакой оправдательной и оттого мучительной беседы не предвидится, он вздохнул свободно. Чтобы лишний раз не попадаться на глаза Локи, последний день в поселении Тор провел в кузнице Вегарда, помогая хозяину, который нарадоваться не мог умелому помощнику.
Тьяльфи, узнав, что ему предстоит дорога к Храму в качестве провожатого двух обласканных богиней господ, с радостью согласился помогать. Меньше чем за час он собрал необходимые в дороге вещи, простился с друзьями и растрепал всем девушкам в округе, куда именно и в качестве кого он отправляется.
- Я тоже таким был, - усмехнулся Тор, сидя на лавочке перед чуркой и отбивая лезвие косы.
- Да все мы такими были, - поддакнул ему стоящий рядом Вегард. – Ты с женой-то помирился?
- Помирился, - понурил голову Тор, невольно вспоминая утро после празднества.
- Ничего, - похлопал его по плечу Вегард. – Помиритесь. Она души в тебе не чает, я же вижу.
Тор резко дернул рукой и точильный брусок, соскочив с полотна лезвия, ударился о чурку.
- Эй! Эй! Ты чего? – схватил его за руку Вегард. – Так же и пальцы себе недолго отхватить.
- Случайно, - себе под нос отозвался Тор.
- Ладно, хватит уже, - осматривая лезвие, сказал Вегард. – Иди, собирайся. Сегодня надо лечь спать рано. Завтра на рассвете выходите.
У ворот стоял Тьяльфи. Подперев плечом одну из створок, он разговаривал с проходившей мимо и остановившейся с ним побеседовать девушкой. В лучах закатного солнца его волосы цвета меда казались отлитыми из самого золота. Кудри обрамляли красивое, с совсем не по столичным канонам красоты утонченными чертами лицо. Тьяльфи с Локи были одного роста, и красота у них была схожей. Родственным было и телосложение, хотя Тор видел, что еще пару лет - и мальчишка станет шире в плечах, возможно, наберет мышечную массу, подобно своему отцу и старшему брату. Из него получился бы отличный воин. Не лучший, но определенно не последний в войске. Такие вещи Тор, выросший практически в казарме, замечал сразу. Еще будучи подростком, он мог сказать, кто из отцовой стражи может служить не только часовым во дворце, а кого лучше отправить работать на поля, где пользы от него будет больше. Сейчас, глядя на младшего сына Вегарда, Тор не понимал, почему за столько лет он никогда не обращал подобного внимания на Локи? Почему любого воина из войска или же из личной охраны отца он мог оценить, стоило ему только увидеть, как тот обращается с оружием или же несет караул, а к собственному брату этого интереса никогда не возникало? Считал ли он Локи слабаком? Нет. Сомневался ли он в его боевых навыках? Нет. Тогда в чем же дело? Тор не сводил с Тьяльфи взгляда, но думал именно о Локи, о том, почему ни в детстве, ни в юности он никогда не считался с братом, как с равным, как с тем, кто заслуживает внимания и уважения? Что же породило такое безразличие, что только спустя несколько столетий он, уже почти что конунг Асгарда, начал понимать свою… ошибку?
- Выступаем на рассвете. Как только небо светлеть начнет, - сказал подошедший к нему Тьяльфи. – Я знаю хорошую дорогу до первого подъема. Дойдем еще до обеда.
- Твой отец говорил, что дорога к Храму опасна.
- Очень, - довольно улыбнулся Тьяльфи.
- И ты по ней часто ходил?
- Ну, не то чтобы часто. Но бывало. И, как видите, живой, - Тьяльфи похлопал себя по бокам. – Я хороший следопыт и отличный провожатый. Лучше меня никого во всей деревне не найдете!
- Не сомневаюсь, - улыбнулся ему в ответ Тор.

По обеим стенам длинного коридора шли камеры. Сейчас, в невоенное время, они были почти пусты. Но Фригг помнила, что в дни последней войны здесь невозможно было пройти, чтобы хоть из-за одной решетки тебя не пытались схватить руки заключенных.
Полы были вымыты – ни тебе крови, ни плевков, ни даже фекалий, которыми обезумевшие от пыток или же обреченные на смерть асгардцы кидались в проходившую мимо клеток стражу. Пахло свежей соломой. Видимо, недавно в тюремных помещениях проводилась уборка. И Фригг, сумевшая за много дней тревог и волнений взять себя в руки, уже без содрогания подумала о том, для кого ее супруг готовил подобный прием.
В конце коридора тюремный путь свернул влево и начал уводить посетительницу вниз, все глубже. Здесь уже не было клеток, в которые бросали воров и убийц. Сюда, в отдельные камеры, сажали тех, кто гораздо опасней уличного грабителя. Провинившиеся боги ожидали в них решения Всеотца. Кто-то выходил отсюда оправданным. Кто-то, отбыв наказание, старался, чтобы о том, где он его получил, никто в его жизни не узнал. А кто-то, согласно закону Асгарда, мог сложить здесь свою голову.
Фригг видела охранные знаки на стенах и решетках, чувствовала магическую сетку, что опутывала это место. Один хорошо защитил свою крепость от внешнего вторжения, но еще лучше он укрепил ее изнутри – так, чтобы даже свои не смогли безнаказанно выйти из его владений.
Бальдр сидел на полу, спиной прислонившись к тюремной койке. Фригг он заметил сразу и быстро встал, почтительно поклонившись богине.
- Оставьте нас, - приказала Фригг охране.
- Госпожа, нам под страхом смерти приказано не покидать пост, - отозвался один из двух охранников, карауливших вход в камеру Бальдра.
От услышанных слов Фригг вздрогнула, будто кто-то ударил ее по спине, и замерла. Она смотрела на Бальдра, с которым их разделяла решетка, и во взгляде ее мешались нежность и ненависть.
- Бруни, если я не ошибаюсь? - спросила богиня, не поворачивая к охраннику головы.
- Да, госпожа.
Фригг обернулась и не спеша подошла к мужчине. Он был на две головы ее выше. Огромный крепкий воин. Именно таких Один любил ставить на караул, считая, что в случае чего только сила может предотвратить беду. Фригг подняла взгляд и посмотрела в глаза охраннику.
- Бруни, - мягко обратилась она к нему. – У тебя красивая жена, - глаза Фригг посветлели и подернулись дымкой. – Красивая, молодая и… беременная?
- Да, госпожа, - уже с тревогой в голосе согласился охранник.
- Бруни, а знаешь ли ты, кто я такая? – Фригг говорила мягко и вкрадчиво.
Ее ладонь легла мужчине на сердце.
- Да, госпожа.
- Знаешь ли ты, какие именно силы мне подвластны?
Мужчина не ответил.
- Скажи, Бруни, ты же хочешь, чтобы твой сын родился крепким и здоровым малышом? Хочешь, чтобы он родился? Хочешь, чтобы потом, спустя много лет, вы с женой гордились им, как одним из лучших воинов асгардского войска?
- Да, госпожа, но…
Ладонь Фригг надавила охраннику на грудь.
- Тогда вы сейчас покинете это место и вернетесь только тогда, когда я вам это позволю, - голос ее окреп.
- Госпожа… - начал было Бруни, но пальцы Фригг еще сильнее надавили ему в область сердца.
- Желаешь, чтобы твоя семья осталась без моего покровительства?
- Нет, госпожа, нет, - Бруни склонил голову.
Шаги охраны удалились. Фригг открыла замок и, войдя в камеру, бросилась Бальдру на шею.
- Неужели бы правда убили? – обнимая ее, спросил Бальдр.
- Что ты, - улыбнулась ему Фригг, держа его лицо в своих ладонях и целуя мужчину в лоб и щеки. – Что ты. Никогда. Кто я такая, чтобы решать, кому жить, а кому умирать? Я могу лишь помогать. Но об этом… - она приложила палец к губам, – тсс.
- Как они? – спросил Бальдр, устраиваясь в ногах у присевшей на койку Фригг.
- Будем надеяться, что все будет хорошо, - ответила ему богиня, проведя рукой по его щеке. – И у них, и у тебя.
- Им помощь нужна больше. Всеотец послал за ними погоню?
- Он поехал сам.
- Плохо, - посерьезнел Бальдр.
- Возможно, все обойдется. Один бессилен в землях Ёрд даже с Тессерактом. В ее владениях он станет подобен человеку. И это даст моим мальчикам время.
- Надеюсь, что они успеют.
Бальдр взял руку Фригг в свои руки и бережно поцеловал.
- Вы прекрасная мать, - сказал он. – Вам столько всего довелось вынести, и вы так стойко с этим справляетесь, что я не могу вами не восхищаться.
- Я ужасная мать, - на глаза Фригг навернулись слезы.
- Нет, нет, что вы! – Бальдр встал перед ней на колени, держа в руках ее руки. – Вы замечательная. Поверьте. Никто бы не решился идти против Одина даже ради собственных детей. А вы…
- Я своими руками покалечила моих мальчиков, - сквозь слезы улыбнулась ему женщина. – Я испортила их обоих. Я подставила под удар тебя…
- При чем здесь я? Я сам вызвался помочь. Тор мой друг. Когда-то им был и Локи. И, что бы ни случилось, я их не предам. Поверьте мне, - он снова поцеловал ее руки.
- Мальчик мой, - улыбнулась ему Фригг, а затем обняла его за плечи и прижала к себе. – Я непутевая мать. Все мои дети страдают. Все. Я думала, что Один ничего не сможет тебе сделать. Я думала, что он не посмеет тебя тронуть. После всего, что я для него сделала. Кого угодно, только не тебя.
- Все будет хорошо, не волнуйтесь, - попросил ее Бальдр, не смея пошевелиться в ее объятиях.
- Но я ошибалась, - слезы катились у Фригг из глаз. – Даже собственного ребенка он готов уничтожить, лишь бы проклятый Асгард остался стоять…
- Всеотец не тронет Тора…
- Разве я думала, что ты окажешься здесь? – она отклонилась от Бальдра, чтобы заглянуть в его лицо. – Разве я понимала, что он может с тобой сделать?
- Почему я?.. – недоумевал Бальдр.
- Ёрд спасет своего сына, - наклонившись к лицу Бальдра, прошептала Фригг. – Своего сына и сына своего народа. А я… - голос ее сделался нежным и ласковым, – а я спасу своего.

@темы: Thor, Loki, фанфик, статус: в процессе, объем: миди, рейтинг: PG-13, рейтинг: R

---

[Локи Лафейсон]

Тор и Локи от joannaestep:

Дальше - больше)

От lostar11:



Источник:



От creamcoloured, кликабельно:

@темы: Thor, Loki, фанарт

---

"Сага о Брисингамене"

[Джерри_]

Название: "Сага о Брисингамене"
Автор:  Джерри_ ака Джерри Старк
Фандом: «Thor»; скандинавская мифология
Персонажи: Локи, Тор и прочие обитатели Девяти Миров
Рейтинг: R
Жанр: гет, слэш, романтика, юмор, экшн и флафф в финале
Дисклэймер: Марвел - наше все! Старшая Эдда принадлежит исключительно мировой культуре!
Размер: 15000 слов
Статус: закончено
Размещение: разрешено к размещению где угодно при предъявлении автору ссылки.
Предупреждение раз: насилие и порой нецензурщина.
Предупреждение два: у автора своеобразный взгляд на все. Включая горячо любимую мифологию и ее персонажей. Поэтому - АУ и ООС
Саммари: история, проливающая свет на загадочные обстоятельства, при которых было явлено в мир легендарное ожерелье Брисингамен.

Историческая справка: Брисингамен (др.-исл. Brísingamen) — предмет из германо-скандинавской (иначе нордической) мифологии. Его название в переводе означает «сверкающее», «искра». Это золотое ожерелье (по другой версии — пояс), сделанное четырьмя братьями-гномами Брисингами (Brisings). Ожерелье не обладает никакими магическими свойствами, просто очень красиво. По другой версии, оно делает носящего его ещё более прекрасным. Ожерелье принадлежит Фрейе, богине любви, весны и красоты.

Поехали?

Асгард, Валяскьяльв, Зал Собраний.

Во всех Девяти Мирах не сыщется времяпровождения скучнее, зануднее и сонливее, чем совет с участием двергов. Потомки великана Имира славны крайне склочным, въедливым и скаредным нравом. Они готовы удавиться, лишь бы не платить лишний золотой, и способны довести до белого каления самого миролюбивого и дружелюбного собеседника. Любому из карликов не составит труда произнести речь длиной от рассвета до заката, не забывая через слово поминать древние законы, кодекс короля Хримсгарда и заповеди мудрого Свартальфа.
А еще они способны с одного замаха разрубить стол мореного дуба на две половинки. Упаси вас боги зевнуть, громко всхрапнуть во время двергской речи или уронить внезапно отяжелевшую голову на столешницу. Неприятностей не оберетесь.
Итак, почтенный Скирвир излагал. Слушатели изнывали и маялись. Один торжественно восседал во главе стола и, кажется, даже не моргал. Возможно, Всеотец безмятежно спал, наконец-то освоив высокое искусство дремать в собрании с открытым и выпученным глазом.
Локи, которому поручили вести точные записи произнесённых речей, развлекался как мог. Запущенное по пергаменту самобеглое перо рисовало двергов в непотребных позах и видах, ни разу не повторяясь. По столу между кубков и блюд ползали наваждения, видимые только самому чародею и избранной жертве. В блюде Хермода свили гнездо и увлеченно откладывали яйца пестрые василиски. В кубке Тюра обосновался лысый цыпленок с хищно изогнутым клювом, трепыхавший кожистыми крыльями и беззвучно оравший всякий раз, стоило воителю потянуться к чаше. Ньёрда изводили крохотные акулы с длинными лапками кузнечиков, пытавшиеся жевать его бороду, Квасира – назойливые осы и мухи. Утомленный чужими разглагольствованиями мудрец пару раз купился на обман, взмахивая ладонью в попытке разогнать насекомых. Убедившись, что рука пролетает сквозь рой, не причиняя ему вреда, Квасир укоризненно взглянул на Локи и выразительно закатил глаза под густые брови – мол, всем тошно, да нужно потерпеть!
Ради племянничка Тора чародей особенно расстарался. Созданный им уменьшенный образ Тора старательно размахивал Мьёльниром, вырубая из ноздреватого камня, подозрительно напоминавшего кусок засохшего лошадиного навоза, некое идолище.
Итогом трудов Громовержца стало изображение дверга с перекошенной физиономией и огромной оттопыренной задницей при спущенных штанах. Дверг явно маялся запором. Хмыкнув, Локи движением пальцев заставил призрачного Тора совершить поклонение статуе. Ритуал включал в себя торжественное омовение двергского зада элем из кружки, подношение нарубленных фруктов и, наконец, усердное и повсеместное лобызание задницы.
Тор скрежетал зубами. На скулах Громовержца перекатывались желваки, правая рука невольно тянулась к оставленному за дверями молоту, взгляд голубых глаз сулил долгую и мучительную кончину. Локи в ответ приязненно улыбался и едва заметно пожимал плечами. Мол, понятия не имею, чего ты разъярился. Вон, пивка хлебни, подумай о девках, будь стойким не только в битве. Ас ты или кто? Даже самый дотошный и занудливый дверг не в силах трепаться вечно.
Скирвир наконец умолк. Над столом прошелестел тихий вздох облегчения. Призраки Локи превратились в зеленоватые облачка и с еле слышным хлопком развеялись. Один сморгнул. Сидевшие на спинке его трона вОроны затрепыхались, шелестя оперением и переступая с лапы на лапу – словно ветер теребил две грязные тряпки, вывешенные на просушку. Всеотец откашлялся, готовясь к ответному речению, многословному и витиеватому. Ему предстояло не ударить в грязь лицом и доказать, что в Асгарде тоже способны долго и красно стучать языком о зубы.
Теперь не поворожишь. Один еще способен закрыть глаза – точней, один оставшийся глаз – на выходки побратима во время двергского краснобайства, однако отвлекать асов от собственных слов он не дозволит. Обреченный сидеть смирно, Локи сделал над собой усилие и попытался вникнуть в смысл речей правителя. Главное, держать в уме главное, то, ради чего они все тут собрались. Не отвлекаясь на второстепенные мелочи вроде поминания вёльвовских предсказаний, вечной дружбы между Асгардом и Свартальфахеймом (отродясь не было!) и перечня статей договоров, заключенных еще до появления Локи на свет.
Будучи по совместительству божеством не только хитрости, но и огня, Локи обладал терпением, свойственным летучей и всепожирающей стихии. Уловив в речи Одина нечто занимательное, он немедля вклинился с вопросом:
- Сколько-сколько? Прошу меня простить - кажется, мне только что изменил слух.
- Двести тысяч лет, - терпеливо и раздельно повторил Отец Воинов. – Согласно пророчествам Норн, вычислениям наших астрологов и изысканиям почтенных двергов, мы наконец-то сумели определить точную дату наступления Рагнарёка.
- А-а, - понимающе кивнул Локи. – А мне послышалось – двадцать тысяч. Или двадцать сотен? В сущности, разница невелика. Все равно это произойдет очень и очень нескоро. Может, мы и не доживем, вот досада-то.
- Локи, даже двести тысяч грядущих лет не избавят тебя от легкомыслия, - нахмурился Один. – Ты хотел что-то сказать или на тебя опять напало желание позубоскалить впустую? Если ты не обратил внимания, мы обсуждаем с нашими почтенными гостями возможность создания новых цепей для Фенрира.
- О нет, на сей раз я слушал очень внимательно, - заверил собрание Локи, поднимаясь из-за стола. – Но так и не услышал главного. Ответа на вопрос «Зачем?». Отлично, через двести тысяч лет нашему миру придет конец. И что, все двести тысяч грядущих зим почтенные дверги намерены ковать несчастную цепь? Великолепные работники, ничего не могу сказать. Основательный подход к делу. Вдумчивый.
Скирвир насупился и шумно запыхтел вздернутым носом, торчавшим из кустистых завитков каштаново-пегой бороды. Его спутники зашептались, неприязненно поглядывая на Локи. Но того уже несло вдаль по волнам. Аукнулась вынужденная необходимость долгое время сидеть на одном месте, придерживая язык за зубами.
- Я отказываюсь понимать, ради чего мы собрались! Двести тысяч лет – но Рагнарёк все едино грянет, потому что предсказания вёльв не имеют обратного хода. Рыбка задом не плывет, господа почтенные! Вы хоть раз слышали о том, чтобы хоть одна из дряхлых кочерыжек взяла свои слова обратно и прошамкала: «Ох, звиняйте старушку, совсем слаба умом стала, заговариваюсь…» Новая цепь не спасет миры и не отсрочит неизбежного. Зато Свартальфхейм в очередной раз получит возможность надуть щеки и потребовать: «Обеспечьте-ка нам пригоршню девственности Фрейи, капельку ума Тора, шум кошачьих шагов, рыбью болтовню и что-нибудь еще такое-эдакое!» Ньёрд, в твоем хозяйстве сыщутся говорливые рыбешки?
- Последнюю вчера изжарили, - прогудел Хозяин морей. – Трепалась больно много. Все предрекала, мол, океаны иссохнут, моря станут пустынями… Ну, мы ее раз – и на сковородку с маслом!
Кто-то украдкой хихикнул. Обретя единомышленников, Локи разошелся еще пуще:
- Я уж не говорю о том, сколько золота сдерет с нас почтенный Скривир и его не менее достопочтенные соплеменники за изготовление бессмысленной и совершенно бесполезной вещи! К чему эта никчемная возня? Или мы опасаемся взглянуть в лицо будущему? Каким бы оно не было, мы бесстрашно встретим его. Будем жить, наслаждаясь каждым прожитым днем, словно он – последний, и брать от этой жизни все! Нам еще столько всего нужно успеть, столько познать и увидеть! Девять Миров меняются, мы меняемся вместе с ними… а Фенрир спит. Так зачем его понапрасну будить и навешивать новую цепь, когда и прежняя достаточно хороша?
- Согласен, - в кои веки Бальдр решил стать на сторону Локи. – При всем моему уважении к почтенному Скирвиру, затея с цепью нелепа. Разве асам к лицу страшиться своей участи?
- Мы несем ответственность не только за Асгард, но и за прочие миры! – воззвал к расшумевшемуся собранию Один. – При Рагнарёке сгорят все ветви Мирового Древа…
Собрание загудело, повышая голоса:
- И что с того? Та же вёльва говорила – из праха и пепла Иггдрасиля взрастет новый росток!
- Приплюснутому народцу все едино, какой из миров погибнет, лишь бы золотишко в погреба капало…
- Они и при конце света выживут!
- Ну да, ну да. Помяните мое слово, скоро Локи начнет доказывать, что негоже держать эту тварь, Фенрира, в цепях. Вы, почтеннейшие, припомните, чьей крови этот, с позволения сказать, волчонок!
- Зверушке тоже нужна свобода!
- Но как же нам сыскать у Фрейи девственность?
- Тебе доверим. Ты точно сыщешь. Факел не забудь захватить, чтоб подсвечивать.
- Бва-ха-ха!..
- Никогда еще дети Свартальфхейма не испытывали подобного унижения и глумления! В топоры! Не потерпим!..
- Уймитесь, почтенный Гнори, какие топоры, мы же в гостях…
- Локи, видать, подзабыл, как ему рот заштопали! По второму разу хочет!
- Почтенные, не затруднило бы вас умолкнуть? – Один грохнул золотым кубком по столу. Несколько разгорячившееся благородное общество притихло, асы и ваны раздраженно косились на двергов, те воинственно зыркали на обитателей Асгарда и Ванахейма. – Сдается мне, все мы нуждаемся в небольшом отдыхе, дабы привести помыслы в сообразие и продолжить разговор так, как подобает мужам достойным и мудрым, - он поднялся, и одновременно с этим распахнулись тяжелые золотые двери чертога. – Локи, прежде чем говорить, впредь давай себе труд обдумывать свои слова. Иначе мне придется обходиться в собрании без твоего присутствия.
Намек Всеотца был ясен без слов: подите прочь, проветритесь и остыньте. А ты, Локи, заткнись и помалкивай.


В тихих садах стало шумно и многолюдно. Один, проявив свойственную ему прозорливость и предусмотрительность, увлек ораву двергов знакомиться с подружками Фрейи. Во избежание того, как бы начавшийся в палатах спор не перерос в бряцание оружием, угрозы и потасовку. Локи одобрительно хлопали по плечам, говорили: «Так им и надо, червякам подземным! Врежь им еще, не останавливайся! Пусть помнят свое место!» - и от этих голосов у него очень скоро зазвенело в ушах. Пообещав высказаться на продолжении совета, Локи побрел искать уединенного и тихого местечка.
Шагая куда глаза глядят, он выбрался к струящемуся между камней ручью и плюхнулся на бережку. Требовалось поразмыслить над убийственными и точными аргументами в пользу того, как вынудить двергов убраться из Асгарда несолоно хлебавши. Пусть оставят в покое Фенрира, у парня и так жизнь не задалась! Что касается Рагнарёка через двести тысяч лет… Да кто может доподлинно знать, что станется с Асгардом и прочими Девятью Мирами спустя двести тысяч лет?
Покой и блаженное одиночество продлились недолго. Пренебрегая дорожками, двигаясь по прямой и с корнем выламывая можжевеловые кусты, явился Тор. Локи заранее скривился – вот и посидел в тишине.
Громовержец воздвигся рядом, злобно буркнув:
- Счастлив, да?
- Мое счастье станет просто безграничным, если ты перестанешь загораживать солнце и отвалишь, - в тон откликнулся Локи.
Отношения между родственниками были… скажем так, причудливыми.
Локи охотно признавал, что любой божественной семье необходим свой Тор. Большой, сильный, не обремененный лишними мозгами и по этой причине не ведающий страха. Воплощение воинской удачливости, обожающее доступных девок, потасовки и шумные застолья. Тот, кого можно сбрасывать на неприятельские города, наводить страх и ужас на врагов. В целом Локи ничего не имел против старшего сынка своего побратима Одина, просто предпочитал держаться от него подальше.
Тор же упрямо не желал мириться с тем обстоятельством, что Локи старше, умнее и хитрее. Что необязательно размахивать молотом направо и налево, доказывая свою удаль, но быть при этом неизмеримо могущественнее. Тор вбил себе в голову, что Локи приходится ему не дядюшкой, но сводным братом, и вел себя соответственно.
В последнее время на Тора словно порчу наслали. Локи на всякий случай проверил – нет, Громовержец был совершенно чист от любой вредоносной магии. Куда бы не направлялся Локи, там вскоре непременно оказывался и Тор. Тор задирался и нарывался на ссоры, и мучительно краснел, будучи не в силах достойно ответить на злоязычие Локи. Тор сделался просто несносен. Локи даже заподозрил, не пытается ли племянничек на свой туповатый манер таким образом ухаживать за ним, и пришел в ужас. Только этого ему недоставало для полного счастья. Нет-нет, у Тора ума не достанет на подобное! Он ровно молодой бычок, лопающийся от избытка играющей в крови силы. Ходит и бодается со всеми подряд, не сознавая, что очередной противник может быть опасен. Надо бы ему рога пообломать, да неохота связываться.
Тор упорно топтался рядом, не желая понимать намеков.
- Ты опять пытаешься всех поссорить, - заявил он.
- Догадался, надо же, - хмыкнул Локи.
- И пытаешься приблизить Рагнарёк…
- Слушай, ты, Гроза-над-Миром! – не выдержал Локи. – Знаешь, мне все едино, сдохнет мир в корчах сейчас или заполыхает спустя десять тысяч лет! Мне вообще наплевать на Девять Миров купно и розно! Предсказано, что мои дети прикончат твоих - которых ты до сих пор не удосужился настрогать! – а потом убьют все живое в Асгарде, и я стараюсь как-то жить с этим знанием! Да, я развлекаюсь – имея на то полное право! А ты пойди, займись чем-нибудь. Об Мьёльнир лбом побейся, асинью какую соблазни, с двергами поболтай о рудных жилах!
Тор нахмурился. Должно быть, припомнил идолище в виде двергской задницы и своего крохотного двойника.
- А еще ты меня оскорбил, - заявил Громовержец.
- И оскорблю еще десять тысяч раз. А потом начну сызнова, пока не надоест.
- Нет, - бухнул Тор. – Больше ты этого никогда не сделаешь.
- Это почему? – озадаченно прищурился Локи. – Может, ты мне язык вырвешь? Или убьешь меня? Ну, попытайся. Я даже сопротивляться не буду.
Как порой слишком поздно узнавали его враги, двигался Тор очень быстро и ловко. Можно сказать, подобно летней молнии. Локи и сморгнуть не успел, как оказался лежащим носом в траву и с выкрученной за спину рукой.
- Сдурел или белены объелся? – взвыло божество обмана, елозя в попытках освободиться. – А ну, слезь с меня! В муху превращу! В крысу помойную, слышишь, Тор?!
Валяться ничком было унизительно. Извернувшись, Локи щелкнул пальцами свободной руки, отправив в грудь вздорному племянничку скрученный плетью сгусток Силы. Тор охнул, скривился, но выдержал удар, способный испепелить на месте кого другого. Дотянулся и хватил Локи за вторую руку, лишив возможности использовать магию жеста и радости швыряться заклятиями налево-направо.
- Ты мне спину сломаешь! – Локи хотел заблажить в голос, но спохватился – а вдруг кто пройдет мимо? – Слезь! Тор! Имей уважение к старшим, в конце концов!
- Тебе не привыкать… кобылка ты наша, - гнусный намек Тора относился к тем далеким временам, когда Локи пришлось обернуться кобылицей. На что только не пойдешь ради спасения Асгарда – и какова благодарность? – Мои уши обманули меня. Разве не ты только что увлеченно вещал о том, как коротка жизнь и сколько всего нужно успеть? Вот тебе и возможность узнать что-то новое! Или это для тебя совсем не новое, а привычное и знакомое? Тем более, чего ты трепыхаешься?..
- Прекрати! – в ярости зашипел Локи. Происходящее уже не раздражало, а пугало – удерживая запястья жертвы сомкнутыми, Тор, пыхтя, шарил по талии Локи в поисках пряжки ремня. Отыскал, расстегнул и принялся целеустремленно сдирать с родича штаны, пропуская мимо ушей оскорбления и угрозы до конца времен превратить алмазное копье Тора в мокрый и скукоженный ремень. Локи отбивался до последнего, тоскливо недоумевая – да что такое нашло на Тора, отменного ходока по девкам, никогда не замечавшегося в предосудительных связях? Нет, если б Тор попросил об одолжении… да попросил как следует, сопроводив просьбу достойными дарами – он может, и согласился бы. Поупрямился бы, конечно, заставив Тора изрядно помучиться… Но хватать и валить вот так? Ни с того, ни с сего, прямо на задворках Валяскьяльва? Пользуясь тем, что Локи не может дать сдачи или позвать на помощь?..
- Неужто не нравится? – издевательски хрюкнул над ухом Тор. Локи мечтал потерять сознание, но никак не получалось – память очень четко сохранила все подробности. Включая изумленные рожи двергов и мученическое выражение лица Бальдра, их сопровождавшего и по злонамеренному стечению обстоятельств вышедшему именно на эту полянку.
Увлеченно работавший бедрами Тор краем глаза тоже заметил незваных гостей, на миг ослабив хватку. Локи подвывая, высвободил ноющую руку и от души влепил Тору «Ётунской дубиной» промеж глаз. Крякнувшего Громовержца унесло на другой конец поляны и впечатало спиной в ствол столетнего дуба. Локи вскочил, торопливо приводя одежду в порядок и ощущая невольно вскипающие на глазах злые слезы. Ну за что ему это наказание, спрашивается? За что? Не-ет, он этого так не оставит! На этот раз Тор сполна познает тяжесть гнева бога огня… и надолго запомнит, как распускать руки и топтаться по чужой гордости! И по репутации, если на то пошло! Как он теперь покажется на совете, если вскоре всему Асгарду станет известно о том, как он и Тор мяли травку в Вальхалле? Месть, только месть – беспощадная и жестокая, не ведающая жалости и снисхождения! Достойная месть Тору – вот что утолит его страдания и сможет успокоить его сердце.
А сейчас ему позарез нужно домой, горячую купальню, постель… и никого не видеть!

@темы: Thor, Loki, фанфик, статус: закончено, объем: миди, рейтинг: R

---

Реклама. С разрешения администратора сообщества.

[Alessandra The Best]

Не можете жить без «Мстителей» и других героев студии Marvel? Тогда эта ролевая для Вас.
Мир на грани хаоса. Злодеи объединяются, чтобы отомстить за поражение. Мстителям предстоит не только серьезная борьба с целой группой врагов разного происхождения, но и вербовка и обучение новых супергероев. Война обещает быть жестокой. Но шанс принести своим победу есть у каждого.
Рейтинг ролевой NC-17. Разрешены гет- и слэш- отношения между героями.
Мы ждём Вас!

@темы: реклама

---

[Локи Лафейсон]

От kaku13, по клику - больше:

И Тор/Локи от monstersofman

@темы: Thor, Loki, фанарт

---

Голосование на AfterElton

[kendra90]

АПД! Первый тур успешно пройден, на очереди второй! Но в правилах изменение: голосовать можно только один раз в час. Тур завершится в пятницу в полночь 7го сентября.

Ссылка: www.afterelton.com/poll/2012/09/ultimate-slash-...




Друзья! На сайте AfterElton проходит голосование за любимую слэш-пару. И пейринг Тор/Локи тоже там участвует! Давайте поддержим его, ваши голоса очень важны, мы немного отстаем.
Первый тур закроется в пятницу в полночь. Голосовать можно неограниченное количество раз.

Ссылка: www.afterelton.com/poll/2012/08/ultimate-slash-...

запись создана: 26.08.2012 в 17:31

@темы: Thor, Loki, флуд

---

[Локи Лафейсон]

Тор и Локи от lostar11:

Дальше - больше)

От umakoo:



От morethnus:

@темы: Thor, Loki, фанарт

---

[Анхель]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

[Леголас]

Название: Прощение
Автор: я, который вообще давно ничего не писал и внезапно ощутил, что просто не может удержаться в третьем часу ночи.
Пейринг: Тор/Локи
Таймлайн: окончание фильма "Avengers" и взгляд совсем немного дальше.
Рейтинг: детский.
Размер: зарисовка.

Страшно ударить ножом человека? Это неправильно, аморально, тебя назовут плохим и ты до скончания века будешь погребён под чувством вины. Самим собой. Но если уж приходится, то легче всего ударить самого близкого тебе. Ты знаешь, что между вами опасный мостик доверия. Он думает, что ты не сможешь. Он почти уверен. А ты думаешь, что он так ничего и не понял.
Самого близкого человека ударить легче всего. Потому что когда становится отчаянно больно и безумие доходит до точки невозврата, ты злишься. Злишься на него. Потому что никто вокруг так и не успел ухватить за руку и одёрнуть от края: "Одумайся, что ты делаешь". И в первую очередь не успел, не смог он. А ведь он - самый близкий тебе человек. И сейчас его уже не получается любить. Вернее, ты любишь его настолько сильно, что начинаешь ненавидеть это чувство, что лезет изо всех трещин, даже когда тебе чертовски плохо. И ненавидишь его. Того, кто это чувство вызвал.
Тебе и так несладко, у тебя и так десятки тысяч проблем зудят под рёбрами, а тут ещё он. Тянет руку, говорит о чём-то добром и правильном. А ты уже насквозь неправильный. Изъеденный собственной злостью, горечью обиды. Ты уже запутался настолько, что даже не хочешь видеть ни одного выхода, кроме как дойти до.. чего? Победы, поражения? До финала. Трагичного или нет - не важно. Яркого, как звезда, что падая прожигает пространство.
Клинок ложится рукояткой в ладонь. И ребро ладони чувствует лезвие, почти вибрирующее в предвкушении крови. Поворот, удар. Чётко и на полную глубину. Может, хоть так ты почувствуешь, насколько больно просыпаться каждый день. Может, хоть так ты поймёшь, что всё изменилось, что хрустальный замок твоего, нашего детства разлетелся давно и знакомое лицо принадлежит другому человеку. Не тому, к которому ты привык. Может, так ты увидишь хоть что-то из реальности вокруг.
Но когда ясные глаза распахиваются и на доли секунды пересекается взгляд, понимаешь - ошибся. Он всё знал. И сейчас знает. Только верил во что-то своё до последнего. И сейчас верит, с болезненной яростью подбитого зверя кидающийся в атаку, но кажется всё ещё способный повернуть назад.
А ты не можешь. У тебя нет уже сил и желания и оружие падает из рук. К земле и так давит стократ увеличенная тупая боль где-то внутри, которую хочется выплюнуть, выдернуть из себя, а она только с шипением показывается с губ. Ты не хочешь бороться. Ты не хочешь побеждать. Ты хочешь сгореть. Как можно красивее и ярче. Потому что кругом уже ошибся настолько, что поздно признавать.
А ещё, они найдут тебя где бы ты ни был. В случае поражения. А как могут иноземные захватчики победить, если защитники сражаются за свой дом? Наёмники дорожат жизнями. А у этих... у этих всего-то и есть, что зелёно-голубой шарик планеты. И за него они отдадут всё.
Локи мысленно считает сломанные рёбра, лёжа в трещинах и крошке бетонного пола.
Локи смотрит на след из осколков, ведущий к высокому окну башни Старка.
Локи видит, как алая вспышка уносит ракету в зияющую над Нью-Йорком дыру в небе.
Он улыбается. Он оказался прав. А Читаури - нет. Сейчас ломит каждую кость в теле и совсем не хочется шевелиться. Он не будет бежать и прятаться. Он просто подождёт. Пока Тони Старк вернётся на землю. Раненный, но живой. Пока Стив Роджерс забудет, что он - Капитан Америка и просто упадёт на колени перед другом. Пока Бартон рванёт в башню первым, мечтая побыстрее отомстить за насилие над собственным сознанием.
- Если вам уже всё равно, дайте хотя бы воды?
И Локи снова улыбается. Он просто не может не делать этого. Перебита переносица и наверное он кажется безумным. А размышляют ли безумцы о собственном безумии? Он смотрит не на репульсор, встроенный в измятый, но ещё вполне рабочий Марк VII, даже не на остриё стрелы, что может с лёгкостью пробить череп, да ещё и взорваться при особой удачливости жертвы. В небесно-серые глаза. Нет, не голубые. Они серые, как предгрозовое небо и всё нутро обволакивает сладкая жажда оказаться ближе к этим глазам.
Тор знает, что брат не будет просить прощения. Тор знает, что виноватых искать нужно было гораздо раньше. Тор знает, что через пару часов он, коленопреклонённый у трона отца, выслушает наказание, предписанное брату. А сейчас он бросает на пол сосуд с могущественным тессарактом, рвёт наручники на тонких запястьях и прижимает к себе брата, обнимая за плечи.
- Не делай так больше.
Локи кивает. Закрывает глаза и утыкается лбом в чужое плечо. Доспехи Тора пахнут горячим металлом, летним дождём и чем-то, от чего сердцу бьётся спокойнее в собственной груди.

@темы: Thor, Loki, фанфик, объем: мини, статус: закончено

---

[Red Sally]

Название: Чужие звезды
Фандом: Тор, Мстители
Автор:  Red Sally
Бета: нет
Вид: фик (ок. 8300 слов)
Пейринг: Тор/Локи
Персонажи: Локи, Тор, Джейн, Сиф, Один, Фригг, Сурт и другие
Категория: слэш
Жанр: драма, пост-муви
Рейтинг: R
Предупреждения: AU, ООС, POV, вольное обращение с Эддой
Статус: закончен
От автора: написано для  Куклёныш)))

Здравствуй, Джейн Фостер.
Не притворяйся, я знаю, что ты очнулась две минуты назад. Так что здравствуй.
Нет, на тебе нет веревок. Разве путы могут обездвижить и запечатать рот так, чтобы можно было только смотреть и дышать и ничего больше? Мне стоило бы извиниться за это, но пока пусть все остается как есть.
Не пытайся освободиться, не бейся зря, маленькая смертная, ничего не получится. Мидгард разучился пользоваться магией еще раньше, чем Асгард, а в тебе магии не больше, чем в вон той куче хлама на полу. Надеюсь, ты не в обиде на мою прямоту.
У тебя в глазах страх и ярость, дочь Мидгарда. Смертельный страх. Хорошие же сказки ты, выходит, слышала обо мне. Думаешь, я убью тебя, Джейн? Прекращу короткую жизнь движением руки, метну молнию, или как ты себе это представляешь... а может, перережу горло? Вырву сердце и сожру его? Все эти глупенькие ужасы в твоем взгляде читаются так ясно, как если бы ты кричала о них мне в ухо. Плачь, плачь. У нас много времени. Оплакивай себя, свое ничтожное будущее, свои чаяния, которым не сбыться. Плачь, я никуда не уйду. Я подожду, пока твои слезы высохнут, потому что тебе надоест плакать и ждать смерти. Пока твое сердце успокоится, потому что тебе надоест бояться. И тогда в твоих глазах появится любопытство. Я знаю, что оно появится, я сам вложил его в весь ваш род.
А потом я расскажу тебе кое-что, Джейн Фостер. Еще одну недлинную сказку. Ты не успеешь ею утомиться, напротив, занятно будет нам обоим. Иногда бывает полезно вспомнить о себе то, что все остальное время старался выкинуть к демонам из памяти. А ты, возможно, ответишь себе на вопрос, чем ты так провинилась, что он выбрал тебя.
Ты не ослышалась, нет. Впрочем, мне стоило бы оговориться ради того, как быстро у тебя высохли слезы. Смотри, как сильно ты хочешь узнать, что это не я - бог лжи и обмана.
Строго говоря, я вообще не бог. Ни я, ни Тор, ни Один, ни Фригг, которых ты еще не видела и, если повезет, не увидишь. Право зваться богами было у асов лишь в тот день, когда мы создали смертных, по собственной прихоти вмешавшись в процесс творения. Когда парадоксальная жизнь возникла там, где ее не было и быть не могло. А потом мы стремительно утратили это право, по уши увязнув в собственном мнимом совершенстве. Строили козни, играли словами, подставляли и унижали друг друга с упоением, азартом и страстью. Развязывали войны между мирами, обманывали соседей и упивались, наблюдая результаты своих стараний.
Не смотри на меня так. Я принимал в этом самое активное участие, и ты знаешь, почему. Всеми нами, и мною в том числе, двигала скука. Мы умирали от скуки, достигнув всего, на что были способны. Одни умели летать, другие - скакать по мирам, третьи - превращаться в зверей, птиц и друг друга. Четвертые заставляли камни цвести, пятые - гореть. Мы научились жить вечно и перекроили свой мир под себя. И едва закончили, нами овладела лень. Нам лень было учиться чему-то еще и выяснять, на что еще нас хватит. Удовольствовавшись тем, что у нас есть, мы стали забывать, как оно нам доставалось. И начали терять его.
Сейчас Хеймдалль не помнит, и ты не выпытаешь у него, как он построил Радужный мост. Один не знаком с устройством Гунгнира. Защитные механизмы Разрушителя насквозь проржавели, и скоро он перестанет изрыгать пламя, но я не смогу его починить. Асгард ржавеет и рассыпается точь-в-точь как Разрушитель, только немного медленнее. Истлевает, приобретая уродливые очертания, самая суть, сознание Асгарда. Потому-то я и говорю, что у меня нет дома. Мой дом остался так далеко, что никакой тяги не хватит выудить его оттуда.
Тор и я выросли в Асгарде, лишь изредка покидая окрестности царского дворца. Играли, дрались, ссорились и мирились, деля ласку матери и отцовское внимание, когда поровну, а когда и нет. Тор, на попечении которого я оставался чаще, чем поначалу хотел сам, учил меня держать меч и все никак не понимал, отчего я не мог удержать молот, доставшийся ему моими трудами. А спросив у отца, неделю не разговаривал со мной. Нет, я не знаю, что он услышал тогда, он не сказал. Просто пришел однажды и объявил, что кончил сердиться. Моему облегчению не было предела. Я привык всегда быть рядом с ним. Держать его руку темной ночью, когда за окном выла метель и отца с матерью не было рядом. Слушать его голос, когда он похвалялся удачами в воинских тренировках или в науках, когда рассказывал мне, как смотрят на него молодые асиньи из младших. Да просто знать, что он рядом и никуда не денется. Большой, шумный, вспыльчивый и отходчивый, щедрый и веселый, он как никто умел и умеет расположить к себе.
Ты должна была это заметить.
Наше детство выпало на мирное время, и впервые за многие годы грозой запахло лишь незадолго до моего совершеннолетия. Миры, побежденные в давних войнах, исправно платили дань, и Асгард процветал за их счет, купаясь в дармовом золоте и краденой магии, почивая на лаврах прошлых заслуг. До тех пор, пока Муспельхейм не поднял головы. Мы с Тором слышали только, что время от времени горячий мир словно растворяется, пропадая с глаз Хеймдалля, и почему это происходит, понять было трудно.
Сурт появился во дворце в разгар вечернего пира, и трапезу пришлось прервать. Он полыхал таким жаром, что тлела скамья, на которую он уселся. Плавились кубки, которых он касался. Улыбка горела на его лице, когда он смотрел на Одина: жесткая, черная, как вулканический камень, кожа шла сияющими огненными трещинками смеховых морщин вокруг ярко-желтых глаз.
- Здравствуй, Вотан, - громогласно приветствовал он. - Примешь меня?
- Приму, - тяжело, низко прогудел Один. - С чем пожаловал, Сурт?
- С предложением, одноглазый. О пересмотре договора.
Один хмурился. Я слышал, как накануне он беседовал с Тюром. Что-то появилось в Муспельхейме, что-то давало Сурту основания говорить так гордо и беззаботно, тешило его надеждой избавить Муспельхейм от дани. Что это было, Один не знал из-за ставших частыми исчезновений горячего мира из поля зрения.
- И чего же ты от меня хочешь? - спросил Один.
- Свободы. Не ходи ко мне, ни один, ни с войском. Не требуй платы за мир, мне больше нечем платить за него. А значит, те, кто пойдет за мной, станут драться уже не за золото и камни, а за небо и землю. Послушай меня, Вотан. Пока мир будет задаром, тебе не придется отдавать мое золото цвергам за новые мечи.
Вот так, подумал я, и мы с Тором переглянулись. Из данника превратиться в того, кто сам грозит войной – не многовато ли для Сурта? Но Тора его слова как будто не беспокоили. Он смотрел на меня внимательно и словно бы оценивающе, следя больше не за царским спором, а за моей реакцией на него.
- Наглым ты стал на старости лет, Сурт, - рыкнул Один, вставая из-за стола. - Думаешь, мне есть дело до того, как ты добудешь мне золото? Ты проиграл, проиграл позорно, и мне нечего больше тебе сказать. А если Муспельхейм еще хоть раз пропадет с глаз Хеймдалля, Сурт, хоть на час, хоть на минуту, - он наклонился к раскаленному лицу великана, - жди меня в гости.
Стоит ли говорить, что Хеймдалль потерял горячий мир из виду той же ночью, и ни разу за те недели, что ушли на сборы воинства Асгарда, тот не появился перед взором стража. Не повезло Муспельхейму лишь в том, что Радужный мост Хеймдалль мог открыть и вслепую.
Накануне отбытия войска Тор пришел ко мне.
В ожидании битвы он преображается, дочь Мидгарда. Это его настоящая стихия - война, как для Одина, как для Фригг, для Скади - для многих из нас. Тор шагал по моим покоям, и все в нем говорило: Муспельхейм обречен. Даже если сам Один ни разу не замахнется копьем.
- Готовишься к бою, брат? - спросил он.
Я кивнул. Я никогда до того не бывал в горячем мире и не знал, чего ждать. Помимо оружия я собрал с собой целебные мази, настои, амулеты, мало ли что могло пригодиться. Тор застал меня как раз когда я пытался отобрать все самое необходимое.
- В Муспельхейме жарко, - сказал Тор. - Там нет солнца, но есть девятнадцать лун. Десять раскаленных и девять холодных. Когда на небо выходят десять, дышать там не проще, чем в бане.
- Не думаю, что нам будет дело до лун, когда битва начнется, - сказал я, и Тор засмеялся.
- И то верно. - Потом он посерьезнел и бросил на меня очень пристальный взгляд. - Локи. Тебе не страшно?
Когда он так спрашивал, у меня отпадала всякая охота врать. Было подло с его стороны заставлять меня произносить вслух такую правду. Так что я мотнул головой, чтобы не кивнуть.
Он подошел еще ближе и привлек меня к себе.
- Отец тебе этого не скажет, - произнес он тихо. - Не стыдно бояться, идя в бой. Стыдно проиграть бой со страхом.
Мы немного помолчали. Я смотрел на разложенные на столе кинжалы, метательные ножи, звездочки, шипастые браслеты, на один из которых намотался ремешок от амулета против жалящих насекомых. Не понимал, зачем вообще его вытащил. А Тор вдруг взял меня за подбородок, заставив посмотреть на него.
- Эта битва не станет последней для нас с тобой, брат. Ты веришь мне?
Он смотрел испытующе. Глядя на него такого – полного уверенности, злой веселости, желания поскорее встретиться с врагом, нанести первый удар, – я был уверен, что он горы свернет, лишь бы было так, как он сказал.
- Каждому слову, - сказал я.
А он вздохнул, как перед нырком, и поцеловал меня. Да, поцеловал. Как девицу после пира, недолго, но крепко. Развернулся и поспешно ушел.
А я стоял и смотрел на разложенное оружие. Я ждал и боялся чего-то подобного, но не от Тора, а от себя. И помыслить не мог, что Тор, слова и действия которого я мог предугадать на пять шагов вперед, может сделать такое.
Ты кривишь губы, Джейн Фостер. Что значит твоя гримаса? Изумление? Отвращение? А теперь попробуй спросить себя еще раз, лгу я или говорю правду. Впрочем, по твоему лицу я вижу, ты чувствуешь, каков ответ.

Ваши сказания описывают Муспельхейм как огненный ад, лишенный жизни, но отчего-то умалчивают о том, как он стал таким. А я видел этот ад, когда он еще был красив. Тебе не понравилось бы, смертные слишком привязаны к своим представлениям о красоте. Если трава, то зеленая, если небо, то голубое, если кровь, то красная, верно?
Небо Муспельхейма было рыжим, испещренным облаками цвета красного золота, среди которых, то и дело скрываясь, плыли десять белых лун. В поле, где, встречая нас, уже выстроилась армия Муспеля, колыхалась на горячем ветру алая трава. С кварцево-белых отрогов далеких гор спускались широким веером русла семи рек, вода в которых мерцала почти ядовитой зеленью из-за обилия в ней меди.
Только что начавшийся день опалял нас, явившихся в горячий мир в доспехах, бряцая железом. Пить захотелось уже через несколько вдохов, но времени на это не хватало. Армия Асгарда выстраивалась на краю долины, ровной, как стол, а с Радужного моста сходили все новые и новые отряды.
Пот струился по лицу Одина, язвил старые шрамы, но шлема он не снимал. Из всех нас с непокрытыми головами шли только Тор и Сиф, да я, потому что привык драться без шлема. Вслед за Слейпниром мы шли пешими, пока не оказались на середине поля, между двумя ровными строями воинов. Вблизи войско сынов Муспеля было еще более впечатляющим. Тор рядом со мной ухмыльнулся, обводя взглядом замершую в ожидании конницу.
Один понял руку, и, отделившись от строя, к нему навстречу выехал Сурт.
- А мне казалось, он выше ростом, - хмыкнул Фандрал.
- Видать, замерз, глянув на Локи, да и съежился, с кем не бывает, - гоготнул Волльстаг.
Сиф дернула плечом, не сводя глаз – не с наездника, нет, а с его скакуна. Хочу такого же, ясно читалось в ее глазах.
Опалово-черный дракон тек в высокой траве, упряжь сливалась цветом с его шкурой, рогатая башка на длинной шее была опущена вниз, точно он принюхивался к земле, по которой ступал. Вдвое крупнее Слейпнира, он, ссутулившись, приблизился и высунул быстрый блестящий язык, намереваясь познакомиться. Слейпнир попятился, и Один резко осадил его, одновременно натягивая поводья и ударив пятками, принуждая стоять на месте, пока безглазая черная морда маячила совсем близко.
Голос Сурта показался мне незнакомым. Когда я слышал его в Асгарде, он звучал громче, а теперь был до странности ровным и усталым.
- Зачем ты пришел, одноглазый?
- Взять свое.
- И пролить кровь?
Один пожал плечами.
- Кровь и так прольется, хозяин огня. Ты упустил свое время.
- Остановись, одноглазый. Смири свою гордыню.
- Это не мной движет гордыня, Сурт. Это не я отказался отдать требуемое по-хорошему.
- Ты забыл, чем гордыня отличается от гордости, Вотан. Так я тебе напомню.
- Попытайся.
Сурт сжал поводья. Дракон поднял, наконец, голову и, повинуясь непроизнесенному приказу, издал оглушительный протяжный вопль. Слейпнир захрапел и дал назад, не обращая внимания на рассаженные в кровь бока. Кавалерия Муспеля – сотни всадников на горбатых спинах взнузданных драконов – ответила вожаку гортанным кличем. Черная тварь под Суртом развернулась и так же плавно, как приползла, отправилась обратно. Один дал знак приготовиться коннице Асгарда.
Скади выстрелила, едва кавалерия Муспеля двинулась вперед. Она скрывалась за линией конницы, во главе лучников, и должна была ждать, пока великаны не приблизятся, но у нее сдали нервы. Жара, слова Сурта, бескрайнее красное море перед глазами, горбатые черные звери, текуче скользящие в нашу сторону, - не знаю, что ее добило. Бой начался не так, как должен был начаться. Стрела Скади перелетела через все поле, вонзившись точно в грудь одного из драконов в первых рядах чужой кавалерии, и эйнхерии приняли этот выстрел как приказ.
Стрелы, попавшие в драконов, отскакивали от блестящей черной шкуры – только Скади могла пробить чешую. Я переместился к лучникам: набросил щит от длинных стрел, летевших через поле, заговаривал асгардские луки, пока не начал заговариваться сам, путая формулы. Но и того, что я успел, хватало: падать стали и драконы, и великаны; металл наконечников плавился в их плоти, но, сбитые с седел, они попадали под копыта асгардских коней. Ряды всадников редели, стремительность, с которой они приближались, не спасала их. Потерявшие наездников звери все так же рвались вперед и, сталкиваясь с конными воинами Асгарда, кусались, вставали на дыбы и рвали лошадей и воинов когтями, дрались до тех пор, пока не оказывались затоптаны.
Один гнал Слейпнира в самое пекло, ища Сурта, но на его черном чудище уже восседал другой великан – моложе и мельче. Зло закричав, Один схлестнулся с ним, а по его кличу вперед бросилась пехота.
Наблюдая за боем, я старался не терять из виду Тора, но это было и несложно. Молот, раскручиваясь на длинном ремне, мелькал ясным серебристым колесом над черными головами великанов, обрушиваясь на непокрытые макушки. Вот он разогнал троих противников леди Сиф – пеших, а может, всадников, сбитых со своих чудищ, – вот светлые вихры пропали с глаз в ало-черной пелене, когда он припал на одно колено, чтобы в следующую секунду взлететь над целым отрядом. Стихийная мощь Мьелльнира не могла противостоять сынам Муспеля, которые не боялись молний, да и гроз в том мире никогда не бывало, но он крушил их без всякой стихии, взывая не к мощи молота, а к грубой и надежной собственной силе.
Я следил за ним, едва успевая отбиваться от тех, кто уже прорывался к оставшимся беззащитными лучникам.
- Локи! - заорала Скади, отшвыривая опустевший колчан. - Ты что, уснул?
Щит начал рассеиваться: куда быстрее, чем я ожидал, создавая его. Я быстро закрыл ее отряд снова, отведя глаза тем великанам, что были поближе. На новый щит было до странности сложно собрать силы. Будто что-то в самом воздухе Муспельхейма мешало сосредоточиться. Я растерянно посмотрел на Скади, развел руками, едва не схлопотал длинным кривым клинком по шее, отбился и снова поискал Тора, но увидел не его. Я увидел Сурта, пешего, уверенно двигавшегося к нему со спины. Копье в левой руке хозяина горячего мира было опущено, и шел он скрытно, полуприсев, поскольку был достаточно высок даже среди собратьев.
Моего окрика Тор не услышал. Я рванулся было к нему, но отчаянно не успевал. И тогда метнул в Сурта нож.
Это было невероятно глупо. Нож чиркнул по его коже, жесткой, как раскаленный камень, едва царапнул и отскочил, потерявшись в алой траве. Но Сурт остановился и оглянулся. Я промчался еще несколько десятков шагов, пока до меня не дошло, что Сурт вот он, Тора, так и не заметившего ничего, след простыл, и вокруг только схватка, где каждый дерется с дюжиной. А я по-прежнему не мог сконцентрироваться, чтобы использовать магию в достаточной мере.
Первым делом я растроился. По прямой и слева к Сурту двинулись фантомы, с одинаковым выражением отчаянной храбрости на обожженных, шелушащихся физиономиях. Сурт замешкался, но, поднимая копье, повернулся все-таки влево, оставляя за спиной и меня, и второй фантом. Взгляд мой упал на его правую руку, и я нашел время удивиться. Ладонь и предплечье были скрыты тяжелой кованой золотой перчаткой, в костяшках и с тыльной стороны которой тускло горели несколько крупных разноцветных кристаллов.
Сурт отвел руку в диковинной латнице в сторону и сделал бросок. Фантом отскочил назад, но копье достало его и пронизало, заставив раствориться. Поняв свою ошибку, Сурт зарычал и повернулся, с маху развеяв второй фантом.
Мой взгляд был прикован к его перчатке. Дети Муспеля дерутся обнаженными, в одних только украшениях-оберегах, как ётуны, так откуда у Сурта эта латница, явно цвержьей работы? Времени обдумывать это у меня уже не было, зато загадочным образом вернулась способность собирать силу. Сурту я послал еще с дюжину фантомов, заставив их мелькать и выплясывать у него перед глазами. На этот раз он был умнее: не махал копьем, а шел сквозь них, как сквозь туман, но мне хватило времени достать второй нож.
Как одолеть дитя огня, Джейн Фостер? Ты знаешь? Я тоже не знал, но некоторые соображения у меня были.
Нож я заговорил, слегка царапнув себя по запястью. Ты ведь знаешь, кто я, верно? Еще одно чудовище из тех, которым лучше бы не рождаться на свет. Но Сурт не знал этого, и никто до поры не знал, даже я сам. Но это не значило, что я не пытался пользоваться тем, что имел. Лезвие ножа на секунду покрылось изморозью, впитало выступившую кровь и снова засверкало чистым металлом. Сурт приблизился, и ярко-синий кристалл в его латнице разгорелся ярким огнем. Но он по-прежнему не поднимал руки, даже в защитном жесте, а целил в меня копьем. Памятуя о судьбе фантомов, я не стал ждать, пока он подойдет еще ближе. Довольно было и того, что я видел его глаза, желтые и горящие, окруженные сетью золотых трещин. Заговоренный нож полетел в правый глаз.
Сурт сделал еще несколько шагов, застыл и рухнул, вытянувшись – прямые ноги, прямые руки, распахнутый рот. Огонь, полыхавший в его глазах, потух, мертвым и неподвижным сделалось черное лицо. Я тут же позабыл и о нем, и о ноже, торчавшем из его глазницы, и о латнице, занимавшей мои мысли всего мгновение назад.
Голова Тора мелькала то тут, то там вместе с серебристыми сполохами вращающегося молота. Слейпнир бесновался под Одином, раз за разом обрушивая все четыре передних копыта на головы черных драконов – кровь сочилась по его ногам от их укусов, но он ошалел настолько, что уже ничего не чувствовал, и сам кусался не хуже дракона, весь в поту и розовой пене. Вспышки Гунгнира меркли в ярком свете дня, но следы разрушения, которые оставляло копье, говорили о том, что магия Одина все-таки отвечает ему и не капризничает, как моя. Троица воинов, увидев, что я отвлекся, встала на защиту лучников, а тех хватало лишь на то, чтобы выбивать последних великанов из седел. Эйнхерии, пешие и конные, теснили детей Муспеля, те рвали и сминали их в ответ, прикосновениями раскаляя доспехи, плавя оружие, но все же отступая назад, на свой край поля.
Невзирая на смерть Сурта, битва продолжалась и завершилась только глубокой ночью, когда небо из рыжего стало пурпурным и девять бледно-зеленых лун в окружении незнакомых созвездий поднялись над полем, окрашивая траву из красного в черный цвет. Света они давали едва ли не больше, чем луны Асгарда, но разглядеть что-либо могла разве что Скади, зоркая, как кошка, и злая, как тысяча ётунов.
Уже после того, как кончился бой и яростные вопли великанов сотрясли долину от края до края, достигнув белых гор, после того, как они сложили оружие и унесли тело Сурта, оставив прочих покойников валяться вперемешку с останками черных драконов, Скади обрушилась на меня за то, что я оставил стрелков без магической защиты.
- Чем ты думал, сопляк? - кричала она. - Повелитель магии хренов, для чего Всеотец взял тебя с собой, а не оставил с детьми и женщинами, где тебе самое место? Что ты делал, когда оставил нас без щита и без собственного внимания? Из-за тебя лучшие асгардские стрелки могли полечь, а ты небом любовался! А где ты был, когда сюда добрались драконы? Если бы не Волльстаг…
- И Фандрал, - начал было тот, но шарахнулся прочь от ее взгляда.
- …Если бы не их помощь, лежать бы нам всем на этом поле. А ты что делал? Отвечай мне!
Я был так растерян, что даже не подумал осадить ее. Война войной, но битва выиграна, и после боя я снова был не магом в войске, а сыном царя, а она отчитывала меня, как самого младшего стрелка в своем отряде. Помощь пришла неожиданно. Скади замолкла на полуслове, склонила голову, и я видел, как она испуганно кусает губы, пытаясь угадать, какая часть ее гневного монолога была услышана.
- Остерегись, Скади, - рявкнул Тор, опуская руку мне на плечо, - так разговаривать с моим братом! Как бы он ни вел себя, у него были причины. Верно я говорю, Локи?
Я только кивнул. Плечо в том месте, где лежала его тяжелая ладонь, немилосердно жгло от соприкосновения с горячим металлом доспеха. Все тело ныло от перерасхода магии, которая так плохо подчинялась мне под этим рыжим небом. Но я отчетливо помню и с уверенностью могу сказать – это был последний раз, когда Тор назвал меня братом.
Оставив Скади бестолково ловить ртом воздух, Тор тащил меня прочь от поля боя, туда, где на краю равнины, за грудой камней, невидимая в почерневших зарослях, шумела вода. Это медные реки с гор проложили глубокие русла, разделив равнину извилистыми линиями.
- Не стоило тебе дерзить Скади, - сказал я. - Узнает Всеотец…
- Всеотец не узнает, - резко ответил он. - Ему нет до этого дела.
Он сгреб меня, встряхнул.
- Как тебе война, Локи? По вкусу?
В его глазах, отражавших зеленые луны, все еще горел огонь битвы, а мои глаза слезились от его взгляда. Он не устал, не пресытился – не мог пресытиться. Раньше его молот расколется о новую цель, чем Тору надоест драться. Но бой закончился, а огонь, пожиравший Тора, все еще искал выхода, будто за прошедший в схватке день стал только голоднее.
- Отпусти меня, брат, - попросил я, но он не услышал.
- У сынов Муспеля нет крови, - говорил он. - Только камень и пламя, текучая лава в жилах, угли в глазах. Кровь эйнхериев выкипает от их взгляда. Но они проиграли, Локи, ты понимаешь? Проиграли!
Чем сильнее я упирался руками в его латы, тем крепче он сжимал мне плечи. Ладони горели от перегретого металла, горели и легкие, и наконец я сдался. Он схватил меня за волосы, сжал кулак на моем затылке. Он говорил еще что-то, я не помню. Но глаза у него пылали не тусклее, чем у Сурта, когда тот распознал мои фантомы, и впервые этот блеск не только завораживал и восхищал меня, но и пугал.
Он взял меня прямо там. За грудой белых камней, у которой был разбит лагерь, среди режущих стеблей высокой травы, всего в нескольких шагах от поля, усеянного трупами и залитого кровью, куда уже начали слетаться и сползаться дикого вида падальщики – змееподобные, полупрозрачные, тускло светящиеся в кромешной черноте равнины.
Пока его друзья праздновали свою великую победу, пока они пили вино и в перерывах между кубками славили леди Сиф, сидевшую меж ними, Тор швырнул меня на свой плащ лицом вниз. И я солгал бы, сказав, что сопротивлялся. Это ведь был Тор, мой Тор, мой брат, старший, лучший, любимый, и он был там со мной, сразу после того, как мы дрались плечом к плечу. Снизошел ли, признал ли как равного - мне было все равно.
В нос ударял острый железный запах дыма и крови, и кровь гудела в ушах, приливала к щекам и к паху, голова шла кругом и от усталости и опустошенности, точно дело было не после битвы, а на пиру, который затянулся на сто лет и из увеселения превратился в пытку. Я же был будто пьяный – ни оттолкнуться от земли, ни подняться хотя бы на колени, ни вскрикнуть – слушая, как он рычит и бранится за спиной, непослушными пальцами пытаясь выковырять меня из доспехов, я вцепился руками и зубами в складки его плаща, да так и лежал потом, не в состоянии разжать кулаки и разомкнуть челюсти.
- Вставай и одевайся, - сказал он через несколько минут. Дыхание у него уже выровнялось, он слез с меня, поднялся, поправляя штаны. - Утром в обратный путь.
Ночь была ничтожно коротка: те, кто надеялся отдохнуть, успели только расстелить плащи и попоны до восхода первой белой луны. А к тому времени, как я поднялся и придал себе подобающий вид, Волльстаг и Фандрал уже обошли убитых и забрали все, что посчитали нужным унести. Драгоценные мечи и палицы, редкой работы кинжалы и дротики, а луки и стрелы – такие легкие и такие мощные, что, не будь в отряде меня, никакие латы не защитили бы Тора и троицу воинов.
Огун и леди Сиф обирали с покойников украшения. Порою он срубал перстни вместе с черными будто каменными пальцами, показывал ей – она морщила тонкий нос, и пальцы, унизанные драгоценностями, летели на землю.
Тор взял только одну вещь. Золотую латницу с пятью крупными самоцветами на костяшках сверкающих пальцев. Тогда я не знал, что это такое, зато отлично помнил, что хозяина латницы я убил сам.
- Это моя добыча, брат, - сказал я. - Отдай.
Тор поднял брови, посмотрел на меня, улыбнулся нехорошо. Я запомнил эту его ухмылку, потому что потом он сказал мне:
- Знай свое место.
Только это. Достаточно четко, чтобы до меня дошло, что никакого признания равенства не было, и снисхождения тоже, а что было – не знаю до сих пор. Тор вошел в палатку Одина и вернулся уже без перчатки. Волльстаг подошел, сваливая награбленное к моим ногам. Из его охапки сыпались на землю наконечники копий из редчайших сплавов, кривые мечи с резными рукоятями, способные слету разрезать канат, как шелковую нить, и пропороть любой доспех, будто ветошь. Фандрал был хитрее. Все, что он собрал, уместилось в его седельной сумке, но это оказались живой нож, раны от которого не заживали, заговоренный яд для стрел с такой сложной формулой, что даже альвам не под силу оказалось ее воспроизвести, плеть погонщика драконов, слушавшая мысли того, кто держал ее в руке, и еще пара вещиц, которые Тор назначил в подарок Фригг.
- Что молчишь? - весело спросил меня Волльстаг. - Чего застыл? Неужто Тор все-таки сумел запечатать твой брехливый рот?
- Не лезь к нему, - зло одернула его Сиф, и при этом посмотрела на меня так, что мне захотелось немедленно вернуться назад, к началу битвы, и подохнуть от руки в золотой латнице. Она все знала. Она все поняла.
- Так я и не лезу, - пожал необъятными плечами Волльстаг. - Локи, раз тебе все равно делать нечего, подлатай-ка меня.
Что же ты забыла моргать, Джейн Фостер? Хочешь сказать мне что-то? Или, может, я уже достаточно жалок, чтобы ты перестала бояться и дала освободить тебе руки?
Я не нуждаюсь в твоей жалости. Мне нужно кое-что иное, но тебе незачем это знать. Вижу, ты готова слушать меня, слушать еще, несмотря на то, что мне нечем подтвердить свои слова. А у тебя нет никаких причин верить мне. И клятая прорва причин подозревать ложь даже там, где ее нет. Ты в своем праве, Джейн. Но ты сама должна решить, солгал я или нет.
Мы возвращались с триумфом, больше похожим на позор. Убитыми Асгард потерял почти треть войска, а многие из раненых уже были на пороге Хельхейма.
Прежде чем шагнуть, замыкая исход нагруженного трофеями войска, на Радужный мост, Один обернулся и оглядел усеянную трупами равнину. Черные тела на красной траве под рыжим небом. Повозился с золотой латницей, которую напялил сразу как получил и не снимал даже во время короткого сна. Выломал из лапок синий и белый кристаллы и спрятал за пазуху. Я собрался было спросить, зачем портить оружие, но его мрачная удовлетворенная усмешка остановила меня.
- Отойди, Локи, - сказал он, поднимая руку в латнице.
Равнина полыхнула белым, свет взметнулся к самому небу, достиг горизонта, ослепляя даже сквозь плотно сомкнутые веки. Я закрыл лицо руками, согнулся, спрятал голову, но даже тогда видел, как взрывалась, раскаляясь, белая земля, а мертвецы тучами пепла взмывали в воздух вместе с паром испарившихся рек. Там, где колыхалось багровое море травы, пласты земли и камня вставали дыбом, чтобы почти сразу, истлев и расплавившись, растечься уродливыми лужами, а сквозь них уже проламывались новые.
Когда со стоном рухнули горы, Один втащил меня на мост за шиворот. За нашими спинами продолжало реветь и стенать, горя и рушась, то, что перестало быть интересным царю богов.
- Прощай, Сурт, - прохрипел он.
Недостающие камни он вправил обратно прямо на мосту.
- Латница Бесконечности, - сказал он, нежно глядя на трофей. - Пять кристаллов, уравновешивающих друг друга, даже по отдельности всемогущих. Разум, Реальность, Время, Пространство, Душа и Сила. Страшное оружие в недостойных руках.
- Надо думать, ты выдернул разум и душу? - спросил я. Что-то стало с голосом, я надышался пеплом, и не думал, что он услышит меня. - Совсем как из Муспельхейма.
- Молчи, Локи! - сверкнул глазом Один, и я понял, что был прав. - Молчи, убийца хозяина Муспеля. Угостить Сурта своей кровью, надо же было додуматься.
- Это было наитие, - попытался оправдаться я.
- Это было надругательство, - хрипло оборвал меня Один.
Больше он ничего не сказал, пока мы не сошли с моста. По дороге я вспоминал, как бывал наказан и за меньшие провинности, чем убийство царей. Вспоминал, как проспорил цвергам плату за молот Тора. Как месяц спал в хлеву после рождения Слейпнира. Всеотец суров. Я думал и не мог представить, что он изобретет на этот раз. Но он любовно поглаживал латницу и, даже сняв ее с руки, смотрел только на нее, как даже на Фригг смотрел лишь изредка.
Хеймдалль склонился перед нами, тяжело опершись на меч.
- Ты все видел, Страж? - спросил Один.
Хеймдалль смерил меня тяжелым, холодным взглядом и молча кивнул.

Я ждал наказания за смерть Сурта, которое считал неизбежным, хотя не мог себе объяснить, почему. Сурта я убил в бою, а что использовал при этом магию – так кто мешал Сурту поразить меня своим оружием? То, что Один медлил, я списывал на ценность нежданного трофея – золотой перчатки. Латной рукавицы Бесконечности, как именовал ее Всеотец. Он знал о ней больше, чем говорил, но выспрашивать его мне было не с руки. Латница, превратившая горячий мир в огненное пекло, которым тот является по сей день, заняла место в оружейной в самом глубоком подвале под царским дворцом, а мне достался только тяжелый взгляд Одина и нечитаемый – Фригг, будто она глядела на незнакомца.
Один заставил меня заговорить своей кровью все холодное оружие, какое носила при себе его личная гвардия. По капле на клинок – но когда заканчивались посвященные этому наказанию дни, я едва доползал до своих комнат. У меня не было сил даже задуматься, зачем вдруг царским гвардейцам оружие против побежденного Муспельхейма.
Тор не ходил ко мне. Его троица и леди Сиф тоже сторонились меня, и несколько недель я провел в мучительном ожидании насмешек и издевок: за промахи с магической защитой, за то, что в кои-то веки не сумел постоять за себя в перепалке со Скади, а может, и за то, что они могли слышать меня и Тора в ночь перед возвращением в Асгард. Но кончилось мое ожидание тем, что у Волльстага воспалилась залеченная мною рана – оттого только, что я запретил ему поднимать топор, а он спьяну поднял, а потом еще и залепил разошедшиеся края как попало. Пока я убирал последствия его глупости, он рычал на меня, чтобы не орать. Я тогда нарочно забыл про обезболивающее зелье, поэтому нисколько не удивлялся ни его серому лицу, ни скрипу зубов. Когда он ушел, я вздохнул спокойно.
На совершеннолетие Тор подарил мне пояс. Широкий пояс с удобными петлями, крючками и цепочками, на которых я мог закрепить все свое метательное оружие. Одно омрачило мою радость: нарочито громкое шипение леди Сиф о том, что теперь Тору осталось подарить мне серьги, сапоги и плеть, как любой девке. Но Тор снова был ласков со мной, а ее как будто не слышал. Он увел меня, пьяного и счастливого, с праздничного пира, проводил по переходам, лестницам и галереям прямиком в мои покои и поцеловал в висок уже на пороге. Я думал, этим все и закончится, но не тут-то было.
Ты слушаешь меня, дочь Мидгарда? Не смей отворачиваться, не смей закрывать глаза. Смотри и слушай: вот тебе знания, к которым ты так отважно тянулась, вот тебе подноготная золотого Асгарда и его золотого царевича. Смотри на меня, иначе мне придется заколдовать твои глаза, а я не хочу.
Я запомнил и это. Запомнил, как снова валялся на животе, уткнувшись носом уже не в складки красного плаща, а в собственную подушку, и хмель выходил из меня толчками, а радость улетучивалась невесомым облаком, стремительно и неостановимо, оставляя по себе только запах Тора, хотя это были мои покои, его хриплый голос, хотя это я должен был кричать, его ладонь, вцепившуюся мне в загривок. Так закончился день моего совершеннолетия.

Муспельхейм напомнил о себе через год после памятного боя. На этот раз не было исчезновений, беспокоящих Хеймдалля. Был официальный визит.
О нем Асгард был оповещен за день до назначенной даты, чтобы асы были готовы, когда Хеймдалль впустит посланцев. Без перчатки Сурта великаны не могли путешествовать между мирами вне Радужного моста.
Великанов было две дюжины. Среди них были и мужчины, и женщины, которых я опознал по чуть меньшему росту, более длинным жестким рыжим волосам и тяжелым золотым монистам, прикрывающим плоские груди.
А еще среди них был Сурт.
Я не верил глазам, но не узнать его было нельзя. Он шагал тяжко, едва переставляя ноги, всем весом опираясь на молодого великана с массивными серьгами в ушах и широким обручем вокруг бритой головы. Один глаз его тускло тлел бледным золотом, почти потухшим. Вместо второго серебрился вплавившийся в глазницу металл моего ножа, безобразной кляксой закрывая лицо от виска и лба до середины щеки. Вся половина лица была неподвижна, и кожа была холодна и мертва даже на вид.
- Одноглазый, - услышал я его голос, надтреснутый и сиплый. В нем звучала издевка.
Один сошел с трона. Мы с Тором, стоящие у подлокотника, застыли на месте. Я пытался не смотреть на молодого великана, удерживавшего Сурта на ногах, но все время возвращался взглядом к нему. А он смотрел так, будто готов был сейчас же меня продырявить.
- Что это с тобой, одноглазый, - притворно изумился Сурт. - Бежишь навстречу, как к родичу. А сам натравил на меня своего ручного колдуна, как спускают с цепи собак.
Я не ждал, что Один вступится за меня. Но его молчание все равно покоробило.
Один тем временем подошел ближе, и Сурт понизил голос. Но я все услышал – стоя на ступеньку ниже, чем Тор, я запомнил весь их диалог.
- Ты хитер, Вотан, - прохрипел Сурт. - Но ты привык, что тебе прощают обиды, и расслабился. А я здесь, чтобы потребовать мести. Платы за то, что принес твой поход лето назад. Ты убил нашу землю, Вотан. Ты убил Муспельхейм, как твой выродок убил меня. И как Муспельхейм, я не хочу сдохнуть не отмщенным.
После этих его слов женщины выступили вперед из рядов великанов. И принялись сдергивать с себя украшения, швыряя их к ногам Одина. Золотые кольца, серьги, мониста, пояса, цепи, браслеты, подвески, заколки падали и звенели на каменном полу, катились по залу. Вскоре Один стоял по щиколотку в золоте.
- Бери свое золото, Вотан, жадный до блестящих игрушек. Бери и не ищи больше, потому что я проклял каждый ничтожный самородок, каждую песчинку, каждую тонкую жилу в наших горах. Ни один из сынов Муспеля больше не станет добывать золото ни для тебя, ни для меня. Не ходи в мертвый мир, Вотан, или он, не я, заберет тебя.
- Зачем же ты показал мне сына, Сурт? - прорычал Один. - Чтобы моему ручному колдуну недолго искать мишень?
Молодой великан вздрогнул. Сын Сурта, понял я. Ждет, когда сможет отомстить за отца.
- Чтобы он знал, кому суждено осуществить месть! - крикнул он.
Один поморщился.
- Любите вы громкие слова, Сурт. Посмотрим, полюбишь ли ты асгардских лекарей. Ведь они тебе нужнее, чем кому-либо. У меня есть и другие колдуны. Оставайся здесь. Все оставайтесь!
С каждой фразой его низкий голос все больше наполнялся силой, а тон выражал прощение за дерзость, милосердие, радушие, но это вряд ли могло бы обмануть великанов, учитывая, как быстро по знаку, данному Фригг, слуги подобрали с пола все золото до последнего колечка.
Однако Сурт шепнул что-то на ухо сыну, и тот, бросив еще один быстрый взгляд в мою сторону, кивнул.

- Царевич Муспельхейма не оценил твоей услуги, Локи, - качал головой Один, улыбаясь собственной шутке. - Не желает или не видит удачной возможности принять корону пораньше.
- Он юн, - сказал я. - Думает, великаны не примут его власти раньше времени. Недаром же я и Тор ждем твоего слова, чтобы правопреемство было законным.
Сурт, его сын, их свита остались в Асгарде. Они не сели пировать с нами, а сразу разошлись по своим покоям, устроенным над банями: им, привыкшим жить в пекле, было холодно в стенах дворца. После пира Один призвал меня, и, провожаемый недовольным взглядом захмелевшего Тора, я отправился в покои Всеотца.
- Асгард, - веско сказал Один, - это не дикие степи и нагорья Муспельхейма. Это у нас копье переходит наследнику из живых рук, и если хоть одни руки дрожат – смене власти не бывать. Сурт знает, что его дни сочтены, а вот сынок его этого замечать не хочет. Ты слышал, что он сказал?
- Просил выдать меня.
- Не просил – требовал. Прошел год, видно, он не отваживался на такую наглость, пока трон не начал жечь ему зад. И теперь он, не имея за душой ничего, кроме своих ран да слепой преданности подданных, посмел угрожать мне кознями своего пекла, если я этого не сделаю. И никакие уверения в том, что ты примерно наказан, его не убедят. Может, стоило выбрать кару посуровее… - он задумался на несколько секунд. - Как думаешь, Локи, что я предприму?
- Ничего нового, - сказал я, чувствуя закипающую в груди злость пополам с обидой. - Придумаешь еще какую-нибудь занятную казнь. Пригласишь Сурта и его наследника поглазеть. А потом отправишь Тора вытирать мне сопли. Может, он даже расскажет, почему безнаказанным остался «ручной колдун» и «выродок» с моим именем в одной фразе.
Один рассмеялся.
- Я не запрещал тебе оскорбить в ответ, - просто сказал он.
Я только кулаки сжал.
- Сурт упрям и упорен, Локи, - продолжил Один, щуря глаз. - Тебе крупно повезло, что он не умер сразу. Тогда его сын явился бы за твоей головой один и без всяких предупреждений. Поверь, он нашел бы способ, и ты не скрылся бы от него ни в одном из миров. А так… - он поскреб бороду. - Он пришел, чтобы предупредить нас, да еще и так любезно привел на смотрины наследника. Мы готовы. Что еще важнее – ты готов.
- К чему?
Он уставился на меня, будто не понимая, что это за болван вдруг предстал перед ним вместо младшего сына.
- Зимние ночи, - сказал он наконец, - холодны даже в Асгарде. А главное, они очень долги. И как бы ни был беспокоен припозднившийся гость, нет ничего крепче сна зимней ночью. Особенно если в очаге над каждым третьим поленом сама Фригг спела свою колыбельную.
И тогда до меня дошло.
- А кто будет придумывать казнь убийце не только царя, но и наследника? - спросил я, уже стоя на пороге.
- Боюсь, в этот раз кара никого не настигнет, - грустно ответил Один. - Зимние ночи так темны, что порою слепнет даже правосудие.
Он лукавил. Я не пошел к себе: пояс с кинжалами был при мне, кровь моя – тоже, путь к комнатам, где разместились гости из пекла, был неблизок, и мне достало времени представить все, что ждало бы меня, вернись хоть один великан домой живым.
Муспельхейм должен был быть обезглавлен. Как бы беспокоен ни был гость, сказал Один. Сурт был весь – само беспокойство. Даже побежденный, он не переставал быть опасным, раз уж Один не сомневался в способности великанов отыскать обходные пути в Асгард.
Я спускался с этажа на этаж, мчался по галереям, все ускоряя шаг. Я ждал, предугадывал и получал кару за все, что делал и чего сделать не мог, привык сосуществовать с нею и не останавливаться, испугавшись ее. Но безнаказанность, так прямо обещанная Одином, окрылила меня. Возможность совершить не обычный проступок, а злодеяние. И выйти сухим из воды. Безнаказанность. Предвкушая ее, я был почти счастлив.
Кинжалы я смочил кровью так обильно, что голова начала кружиться. На ногах меня держала эйфория безнаказанности. Перерезая глотки спящим, тщательно убеждаясь в каждой смерти, чтобы не повторить истории с Суртом, я ни разу не ощутил укола совести. Ни один великан не проснулся, ни один не успел закричать, предупреждая прочих, – это занимало меня больше всего.
У сынов Муспельхейма нет крови, думал я, пряча кинжалы в ножны на поясе. Им хватает капли крови мага. Я возвращался наверх так же быстро, как до этого спускался. Головокружение усиливалось, сердце колотилось от не оставляющей меня сумасшедшей радости. Меня не покарают. Мне ничего не будет. Ни один волос не упадет с головы выродка, никто не тронет ручного колдуна.
Я споткнулся, сбился с шага, резко остановился. Оскорбивший умер, а оскорбление выжило. Засело в мозгу даже крепче, чем мне казалось. Один и правда управлял мною. Я вспомнил, как изменился его тон, когда он говорил, что не выдаст меня, и объяснял необходимость смерти Сурта и его сына. Он использовал меня как орудие, хотя то же самое мог сделать любой из его гвардейцев, имевших при себе заговоренное оружие. В конце концов, он мог сделать это сам, ведь у него была золотая латница. Но он предпочел отправить меня. Зачем? У меня все получилось, две дюжины трупов в гостевых спальнях – подарок Всеотцу для успокоения его мятущегося сердца. А если бы меня обнаружили? Если бы меня схватили? Он мог бы сказать, что безумный мальчишка действовал по собственному почину. А раз так – казнь мне придумали бы сами великаны. И не думаю, что они были бы милосерднее асов.
Я ударил в стену кулаком, и из-за стены послышался низкий сердитый голос. Я, наконец, понял, где нахожусь. Заспанный Тор уже распахнул дверь своих покоев и теперь смотрел на меня – ошалелый взгляд, бледное мокрое от холодного пота лицо, руки в крови из бесчисленных царапин на распоротых предплечьях. Он уже открыл рот, чтобы задать гневный вопрос, но я не дал ему этого сделать.
Я втолкнул его в комнату, запер дверь и заткнул ему рот.
Первый раз в жизни я пришел к нему сам. Сам навязывал ему любовную игру. Мне хотелось, чтобы игра была, и была долгой. Он перевязывал мне руки, разодрав на полосы свою рубашку, а я целовал его и повторял: у сынов Муспельхейма нет крови. Особенно важно было, чтобы он это понял.
Туго спеленатые руки успели онеметь, пока Тору надоело целоваться и он прекратил игру. На этот раз мы были лицом к лицу, и я видел его вблизи, и мне это не понравилось. Я предпочел бы смотреть сверху вниз, но выбирать пока не мог. Уснули мы уже под утро: он, излившись дважды, поцеловал меня в висок и отвернулся, а я успел только сомкнуть и разомкнуть веки, как уже пора было отправляться к себе.
Почему ты снова плачешь, дочь Мидгарда? Ты услышала обещание убить тебя? Я такого обещания не давал никому. А если и давал – неужели ты считаешь меня достаточно честным, чтобы держать слово? Не плачь, я еще не закончил сказку.
Один встретил меня с удивлением. Я рассказал ему о мертвых великанах, которые уже не будут опасны для Асгарда. Но взгляд его единственного глаза был не удовлетворенным, а встревоженным. Если не сказать – напуганным. Он пристально смотрел на меня, когда я с трудом глотал пищу за завтраком, борясь с неизвестно откуда взявшейся дурнотой. И после трапезы, когда я ушел в библиотеку, и позже, во время боевой тренировки, когда я скакал по двору с шестом, утаптывая неглубокий снег, этот взгляд чудился мне, заставляя вжимать голову в плечи.
Один не верил, что я действительно убью их. Ждал, что я дам слабину. Проявлю… милосердие?
И буду пойман.
Тела великанов – холодные черные камни, ничем не напоминавшие грозного властителя и его подданных, - приняла черная вода в проруби поодаль от дворца. Река забрала их, и они пошли ко дну без малейшего плеска. Слова Сурта о проклятии Муспельхейма перестали быть загадкой для Одина только тогда, когда лед стал таять и сошел снег с великих гор.
Но проклятие обрушилось не на золотой дворец. Стоило только успокоиться весенней воде в реках и первым травам пробиться на солнечный свет, оно настигло милый Тору Мидгард.
Жара пала на мир, не пропадая ни днем, ни ночью, словно мидгардская луна была еще горячее, чем солнце. Реки высохли, а русла растрескались. Земля, пересохнув, превратилась в пыль и песок, не способный взрастить ни единого всхода. Истлевали деревья и травы, зверье, отчаявшись найти водопой и пищу, валилось и умирало, одним только падальщикам да насекомым позволяя выжить. Птицы падали с неба, как спелые плоды, оттого что им опаляло крылья.
Тяжелее всего приходилось людям. Они болели от скупой и дурной воды, слабели сердцем, сходили с ума от зноя. Целые племена блуждали в поисках любого самого крохотного источника и не находили его. Они копали друг другу могилы в белой пыли, потом перестали копать, и трупы, разлагаясь, отравляли живых. Мидгард погибал.
Я видел янтарные кошачьи глаза Хеймдалля, смотрящего на мир. Обычно бесстрастный, его взгляд был опасно близок к ужасу. Я видел Тора, когда тот возвращался по Радужному мосту: мрачнее тучи, злее молнии. Он вызывал грозу на одной земле, а другая иссыхала, окончательно обезлюдев. Ливень наполнял реку, а вода уходила в землю, снова оставляя растрескавшийся, сухой горячий ил. Он метался над пустынями, вращая молот, но дождевые капли испарялись даже не долетая до раскаленного песка.
- Я могу помочь тебе, брат, - говорил я, но он и не смотрел на меня, и не слушал. Только раз он отправился в Мидгард не один. Но взял он с собой Сиф.
Она сама предложила ему, так кстати отложив в сторону меч и вспомнив о своем предназначении богини плодородия и цветения. И вцепилась в него, как кошка, ступив за ним на Радужный мост.
А следующим утром она выходила из его покоев – ворот платья зашнурован небрежно и наскоро, волосы, ниспадающие до бедер, распущены и растрепаны, лицо пылает румянцем. Мидгард, больной, умирающий, просящий помощи, свел их вместе. Мидгард. Она скользила по коридору, и ее тихий довольный смех заставил меня скрипнуть зубами. Тор же, заметив меня, заговорщицки ухмыльнулся, подмигнул мне и запер свою дверь.

Легко ли вожделеть стихию, дочь Мидгарда? Легко ли справляться с жаждой обладания ею? Прощать ее, когда она подхватывает тебя, не спросив, хочешь ли ты быть подхваченным. Вырывает землю из-под ног, щит из рук и связные мысли из сознания и все это замещает собой. И все попытки освободиться не дают ровным счетом ничего, и остается только слушать, как стихия убеждает тебя: ты нужен, ты необходим, ты на своем месте, рядом.
В какой-то момент желание поверить становится сильнее сознания реальности, здравого смысла, инстинкта самосохранения. И тогда в тебя ударяет молния.
Не смей жалеть меня. Не смей плакать ни о чем, кроме своей жизни, иначе я осуществлю все твои страхи. Довольно и того, что я жалел себя столько лет, сколько не живет ни один смертный.
Прошло немало времени до того дня, когда я узнал, кто я. Тогда мне стало понятно, отчего Муспельхейм был так враждебен ко мне, отчего сила не слушалась меня, отчего огненным великанам вредила даже капля моей крови. Сыны Муспеля противны ётунам в сотни раз сильнее, чем асам. И те и другие знают это и не начинают войн друг с другом, понимая, что война погубит обе расы и ни к чему иному не приведет. Но это вовсе не значит, что обитатели прочих миров могут не только сосуществовать, но и смешивать кровь. Результат попыток ты видишь перед собой. Тебе нравится?
Когда Тора сослали в Мидгард, я не думал ни об освобождении от него, ни о том, каково ему там, ни о том, что на уме у Одина. Я успокаивал себя мыслью, что это всего лишь вспышка гнева, мимолетная, незначительная, что Тор вернется со дня на день, стоит только Фригг по-особенному взглянуть на Всеотца, а ему – шепнуть пару слов Хеймдаллю. Когда Один погрузился в сон, а Фригг передала Гунгнир мне, я заколебался между желаниями снова увидеть Тора и никогда больше о нем не вспоминать. Что дурного могло ждать его в Мидгарде, кроме последствий его собственной гордыни? Он не мог столкнуться ни с чем, кроме того, на что нарвется сам. Но он был рожден, чтобы править, а я – нет. Копье жгло мне руки. Фригг молчала. Я день за днем отгонял мысль о разговоре с Хеймдаллем, думая: что бы ни повстречал на пути Тор, это пойдет ему на пользу.
А он встретил тебя. Свалился на тебя всей своей неуемной сутью. И не пожелал отпустить. Ты мягко знакомила его с миром, который должен был выбить из него его самого. Ты каждый его шаг принимала как великое благодеяние себе, в то время как он жаждал только вернуться. Конечно, ты была нужна ему. Так же, как одинокое дерево на вершине холма нужно молнии.
Я знаю, что ты спорила бы со мной, если бы могла. Оттого я и заставил тебя молчать. В молчании легче думать, поэтому думай. Думай о том, правду ли слышала. И если нет, отчего так долго не получала вестей от него. Он был занят? Конечно.
Я видел его девять дней назад. Стоял с ним лицом к лицу. Он впервые встретил меня после того, как я упал с Радужного моста, но ни следа радости на его лице я не нашел.
- Ты скорбел? - спросил я.
Но, замолчав, увидел в его глазах не скорбь, а пиры, гимны и парады, показательные бои, утоленную похоть и спокойный сон.
- Все скорбели, - сказал он.
Так выглядит скорбь Асгарда.
Как выглядит Асгардский суд, тебе незачем знать. Достаточно того, что я свободен. Что я жив и, несмотря на то, что так тебя напугало, относительно цел. Отрадная мелочь, оттеняющая куда более важный факт.
Это латница из моей сказки. Смотри, пришлась точь-в-точь по руке. Я еще не опробовал ее, но собираюсь. Мне интересно, как она работает. Может ли она что-то еще, кроме как разрушать миры. Уверен, может. Я не стану выламывать кристаллы, а проверю всю ее мощь.
Но не на Мидгарде.
Почему же теперь ты не плачешь?

Не шевелись, Джейн Фостер. Я сниму с тебя свои путы. И, пока ты будешь разгонять кровь, бродя по нежилой комнате, сделаю нам кофе. Смертные любят его. Ты любишь кофе, Джейн? Это лучший, какой есть в Мидгарде.
Так мне сказали.

@темы: Thor, Loki, фанфик, объем: мини, статус: закончено, рейтинг: R

---

[Локи Лафейсон]

От sipeun:

Тор/Локи от Kat

По клику - больше:

@темы: Thor, Loki, фанарт

---

Так дай мне найти мой Рай...

[-Kitty-Cat-]

Название: Так дай мне найти мой Рай...
Автор: -Kitty-Cat- (aka LadyMarina)
От автора: все вымысел, но с умыслом...

Часть I (Тор): Ты не должен...

Ты не должен…

1.
Это было похоже на сладкий,
но горький сон.
Ты стоял на коленях,
смотрел в глаза.
- Ты мне должен,
так дай мне хоть пять часов, -
вот и все,
что ты мог мне тогда сказать.

В мутном мареве неба
Луны не застать теперь.
Я все ждал у ворот,
что ведут в тюрьму.
- Ты мне должен,
так дай же взглянуть на смерть,
но чуть позже.
Вернувшись, я все приму.

Солнце ленно всходило,
сжигая ночную мглу.
Я готов был уйти
и простить тебя.
- Ты мне должен,
не много, но поцелуй, -
уничтожив покой,
ты пришел опять…

2.
День был ясным и теплым,
но, видимо, не для нас.
Я смотрел на тебя
и хотел спасти.
- Ты не должен был
боли такой узнать.
Ты жестокость мою мне,
прошу, прости…

Сумрак медленно капал,
и день ускользал за край.
Я стоял на коленях
и был в слезах.
- Ты мне должен,
так дай мне найти мой Рай, -
Это все, что я помню.
Так ты сказал.

Часть II (Локи): Пять часов...

Пять часов.

Пять часов – так немного,
но яркий свет
над долиной, где был я,
дарил тепло.
Я лежал на соленой
от слез траве
и пытался оставить
свой мир без слов.

Небо было зеленым
и золотым,
птицы пели так звонко,
как я б не смог.
Я, пожалуй, впервые
был, словно дым,
бесконечно свободным
для всех дорог.

И мне верилось в чудо
и в эту жизнь,
что так часто я сам
от тоски ломал.
Я смотрел на себя
будто сверху вниз,
я был глуп и печален,
так жутко мал…

Но минуты сливались
в один поток,
что, бурля, уносил меня
в мир иной.
Я когда-то был горд,
или нет, жесток.
Что ж, теперь зло вернулось,
чтоб быть со мной.

арт, жаль автора не знаю

@темы: Thor, Loki, стихи, фанфик, фанарт, объем: мини, movie: Thor, movie: Avengers, рейтинг: G

---

[AlXandra]

25 аватарок с Локи и Тором. Спасибо тому человеку который выложил капсы из фильма в HQ

1 2 3

+++

4 5 6 7

8 9 10 11

12 13 14 15

16 17 18 19

20 21 22 23

24 25

@темы: аватары, Thor, Loki, movie: Avengers