Из-за сессии пишется медленно, но я исправлюсь. Честно.
Автор: Ice Truck Killer
Фэндом: The Avengers, Thor
Название: the Liar | the Honest
Жанр: джен, фэнтези, психология, экшн
Рейтинг: PG-13
Размер: midi
Персонажи: Локи, Тор, Один, асы, ётуны, читаури
Саммари: По возвращению в Асгард Локи ждет наказание, но стоит ли бояться Всеотца, если приближается новая война?
Предупреждения: насилие, ОЖП
Статус: закончено
Размещение: с разрешения
I. Нет боли, что сокрушит меня.
I. Нет боли, что сокрушит меня.
Мягкая поступь не кажется столь же легкой, какой является на самом деле. Каждый новый шаг громом проносится по тронному залу, застывшему в пугающей тишине. Десятки асов похожи на каменные изваяния: никто не смеет шелохнуться в присутствии вышагивающего к Всеотцу преступника. Единственное, что выдает в асах жизнь – полные ненависти и презрения взгляды, прикованные к вернувшемуся домой сыну Одина.
Локи ухмыльнулся, хоть этого и не было видно сквозь кляп. Тор уверял, что все скорбели, узнав о смерти его младшего брата, но так ли это? Вглядываясь в лица троицы воинов и их верной подруги Сиф, Локи прекрасно понимал, что его настоящая смерть принесла бы всем только радость. Если уже асы, смевшие называть себя друзьями сыновей Одина, выглядели так, словно бы их оружие сломали, а еду пересолили, то что уж говорить об остальных. Досада и огорчение витали в воздухе, невесело приветствуя вернувшегося домой преступника.
Чужие пальцы крепко держали предплечье, изредка с силой сжимая его, но Локи не обращал своего внимания на это. Единственное, чего он не понимал – зачем Тор держит его мертвой хваткой и чуть заметно замедляет шаг при первой же возможности, будто оттягивая час расплаты.
Дорога к трону Всеотца заняла целую вечность. Великий Один величественно возвышался над всеми асами, не мигая глядя на отпрыска Лафея. Пустующий позади Одина трон вновь и вновь заставлял вспоминать недолгое, но славное время, когда ледяному великану удалось стать законным правителем Асгарда.
Всеотец чуть наклонил свой скипетр вперед. Локи знал, что означает указывающее на него острие, но его забавляла сама мысль о том, насколько быстро сможет Тор подчиниться приказу. Чутье не подвело: в давящей тишине было слышно, как Тор сглотнул, подавляя желание закричать и исчезнуть, и ему потребовалось некоторое время, чтобы собраться с мыслями. Времени прошло немного, но это уже казалось невероятно смешным, ведь Тор так и остался наивным мальчишкой, не желающим принимать очевидный факт того, что его брат – опасный монстр, которого необходимо обуздать.
Тяжелая ладонь легла на все еще ноющее после битвы плечо. Тор надавил, и Локи пришлось повиноваться. Он опустился на колени. Преступник не мог находиться на равных с остальными жителями Асгарда. Для завершения символичного принижения оставалось опустить голову – таковы правила. Но Локи никогда не считал нужным следовать чьим-либо правилам, если ему это не нравится, поэтому, вопреки законам, он гордо поднял голову и с вызовом посмотрел на Всеотца. Ему хотелось, чтобы Один увидел наконец в этом взгляде всю ту силу, которую так упорно не хотел принимать, увидел мужчину, выросшего в изгнании, а не мальчишку, прячущегося в чужой тени, увидел принца, достойного править.
- Локи… - со стальными нотками в голосе произнес Один. – Хотел бы я устроить торжество в честь твоего возвращения домой, но вместо этого ты заставляешь меня становиться судьей собственному сыну.
Будь у Локи возможность, он бы упросил хотя бы на минуту убрать кляп. Этой минуты вполне могло хватить на то, чтобы рассмеяться в лицо Всеотцу, не страшась гнева присутствующих. Дом… сын… Зачем весь этот спектакль? Мудрейший Один никак не хочет понять, что лгать у него выходит весьма скверно.
- Ты нарушил строжайшие законы Асгарда, - продолжал Один. – Сначала ты пытался уничтожить целую расу, затем – захватить Мидгард. Твои заблуждения велики, а разум затуманен гневом. – Он вздохнул, и на мгновение во взгляде появилась жалость к существу, стоявшему пред ним на коленях. – Законы призывают меня назначить казнь за все твои деяния.
Один замолчал, а стоявшая неподалеку от него Фригг опустила взгляд, пряча поблескивающие от накапливающихся слез глаза.
- Отец… - Тор сделал шаг вперед. Он и сам не знал, что сказать, но он должен был.
- Но я, как царь Асгарда, принимаю решение сохранить тебе жизнь, - сказал Один, не обратив внимания на своего старшего сына. Все внимание было приковано к Локи, которого, кажется, меньше, чем кого-либо еще, волновала его собственная участь. – Ты будешь клеймен, лишен магии и изолирован от граждан Асгарда до тех пор, пока я, Один Всеотец, не решу, что ты осознал весь ужас деяния рук своих и готов искренне раскаяться. – Чуть помолчав, он добавил, ударяя скипетром о пол: - Приговор будет приведен в исполнение немедленно.
Каменные изваяния вдруг ожили: со всех сторон слышались шорох одежд и едва различимый шепот. Большинство из находящихся в тронном зале асов никогда не присутствовало на подобных мероприятиях. Преступников уводили и наказывали, не позволяя видеть это всем подряд. Но в этот раз проступки оказались слишком серьезны. Локи жаждал внимания, и он его получил.
Охрана ровным строем звучно прошагала из конца зала к осужденному. Тор колебался, но в итоге был вынужден отойти от брата, позволяя стражам приступить к исполнению безмолвного приказа Одина.
- Это неправильно, - проговорил негромко Тор, оказавшись рядом с отцом. – Ты не можешь так унизить Локи, он ведь…
- Довольно, - прервал его Один, не отрывая взгляда от Локи, в глазах которого промелькнула усмешка.
«Приготовились к этому заранее? - подумал Локи, кинув взгляд на небольшой ларец, который перед ним поставили. – Конечно. К спектаклю всегда следует готовиться заранее…»
Тяжелые оковы освободили руки трикстера, но хрупкие запястья тут же были заключены в тонкие браслеты, плотно прилегающие к коже, которые стража извлекла из ларца. Браслеты не были соединены между собой цепью, что позволяло ощутить свободу движений, однако можно ли быть свободным, когда лишен своих уникальных способностей?
Уже более осторожно стража принялась расстегивать многочисленные застежки на одежде Локи, чтобы оголить его торс. Лица этих асов выглядели так, словно они лишены эмоций, но страх, отражающийся в их глазах, выдавал их с потрохами. Если раньше Локи никто не воспринимал всерьез, считал простым любителем подшучивать, то теперь его по-настоящему боятся. Такой же страх чувствовали и жители Мидгарда, а Локи наслаждался тем, что вызывает во всех этих жалких созданиях одно сильнейшее чувство - панику.
Слуги унесли одежду: все-таки Локи был и остается принцем Асгарда и почтительное отношение к нему никто не отменял. Кляп с него снимать не стали. Это лишний раз доказывало, насколько сильно присутствующие боятся простых слов, срывающихся с губ искусного лжеца.
Двое стражников встали перед Локи, держа наготове свое оружие. Они не смели произносить ни слова, поэтому покорно ждали, когда их пленник сам опустит ладони на пол. Локи не стал их задерживать. Все жаждут представления, а главная роль отведена именно заключенному. Клешни, находящиеся на концах жезлов, опустились на запястья, не давая больше возможности хоть немного приподнять ладони. Локи покосился в сторону, чувствуя жар на своей коже – раскаленный штемпель уже был готов к использованию по назначению. Трикстера это не пугало. Он сохранял ледяное спокойствие и с вызовом во взгляде готов был принять свое наказание. Так он считал, пока штемпель не опустился на тыльную сторону его левой ладони. Обжигающее железо въедалось в кожу, заставляя взрываться болью каждую охваченную огнем клеточку. Локи зажмурился. Сердце бешено заколотилось в груди. Клешни, впивающиеся в запястья, не позволяли сжать кулак, поэтому оставалось лишь тщетно впиваться ногтями в отполированный до зеркального блеска пол. Открыть глаза Локи смог только тогда, когда больше не ощущал давления штемпеля. Он посмотрел на обожженную ладонь и сквозь краснеющее пятно на коже сумел разглядеть позорный символ: витиеватую линию пронзала прямая – обозначение змеи, сраженной мечом.
Не позволяя прийти в себя, штемпель был опущен на другую ладонь, чтобы поставить второе по счету клеймо на преступнике. Теперь обжигающая боль была ожидаемой, но легче от этого не стало. Локи подготавливал себя морально, но его тело не готово было переносить такую боль, словно бы это простые царапины.
Еще два знака были выжжены на лопатках. Впервые за все время Локи был счастлив, что кляп с него не сняли. Кляп не позволял ему закричать, не позволял остальным увидеть линию тонких губ, покривившуюся от боли. Он опустил голову, занавешивая лицо волосами, и почувствовал, как на лбу выступают капельки пота.
В заключительный пятый раз штемпель опустился на поясницу, заставляя выгнуться. Слезы предательски заблестели в уголках глаз, которые Локи был не в силах разомкнуть. Он чувствовал, что темнота поглощает его, но не позволял себе терять сознания. Нет, он не доставит такого удовольствия своим зрителям.
Острые наконечники едва слышно царапнули пол – стражники освободили руки трикстера. Взгляды молчаливых слуг были переведены на Всеотца, ожидая дальнейших указаний. Один чуть повел скипетром, и один из стражников поспешил снять с пленника кляп, возвращая ему сильнейшее оружие - возможность говорить.
Грудь Локи тяжело вздымалась, оставленные ожоги доставляли сильную, хоть и утихающую боль. Опустив голову, он продолжал упираться дрожащими руками в пол. Несколько мгновений царила тишина, в которой можно было лишь различить частое дыхание Локи. Его губы медленно расползлись в мерзкой улыбке, а после – он засмеялся. Смех прокатился по тронному залу зловещим эхом. Резко подняв голову и смело взглянув в глаза Одина, он прошипел:
- Стоило убить меня, Всеотец. Скоро даже Нифльхель* покажется вам всем желанным чертогом…
Локи знал этот взгляд, которым одарил его Один. Царь Асгарда смотрел на него с долей жалости, снисхождения и отвращения. Смотрел так, словно бы перед ним был безумец, навсегда потерянный для общества.
Тор поджал губы. Чтобы смотреть на то, как клеймят его брата, потребовалось больше усилий, чем если бы он заставлял себя забыть все, что связывало его с Мидгардом. Он стоял чуть позади отца и не видел его лица, но прекрасно знал, какое у него выражение – безразличное спокойствие. Тору казалось, что для Локи это даже хуже, чем изуродованная позорными знаками кожа.
Он быстро прошел мимо отца, даже не взглянув на него, и приблизился к брату.
- Локи, не надо.
Тор наклонился и протянул руку, чтобы помочь трикстеру подняться, но Локи лишь повел плечом, всем своим видом показывая, что не примет его помощь, которую он считал омерзительным проявлением жалости.
Один кивнул страже. Асы молчаливо повиновались и, придерживая за локти осужденного, помогли ему подняться, чтобы отвести в покои. Тор нахмурился.
- Ты еще упрямей, чем раньше, братец, - недовольно проговорил он, оттолкнул стражу и, грубо схватив Локи за руку, потащил за собой, не обращая внимания на оказанное сопротивление.
- Тор! – громогласно произнес Один, не желая допускать подобного произвола.
На мгновение Тор остановился и обернулся:
- Я прослежу за тем, чтобы Локи ничего не выкинул, отец. Не волнуйся, - и продолжил тащить за собой брата, чувствуя, что у последнего уже просто не хватает сил на сопротивление.
Гул, наполнивший тронный зал после ухода принцев Асгарда, становился все тише, а чуть погодя и вовсе затих. Оставшийся путь до покоев пришлось провести в тишине, потому что ни один из братьев не собирался произносить ни слова. Присутствие стражи, вышагивающей позади них, не позволяло расслабиться.
Отворив тяжелую дверь, Тор буквально втолкнул брата в покои. Локи заметил, что в этом месте ничего не изменилось. Все предметы, даже незначительные мелочи, сохранились в том положении, в котором Локи оставил их, когда был здесь последний раз.
- Я ожидал менее комфортные условия, - признался Локи, усмехнувшись. – Где же холодные стены темниц?
- Ты прекрасно знаешь, что туда отправляют лишь монстров, - ответил Тор и закрыл за собой дверь, оставляя стражу снаружи. Под монстрами он подразумевал ётунов, но своего брата к этой расе он отнести никогда не сможет.
Локи, до этого размеренно вышагивающий по поблескивающему полу и рассматривающий свои покои, остановился и обернулся.
- Я и есть тот монстр, которого ты так ненавидишь.
- Нет, Локи. Единственный, кто ненавидит этого «монстра» - ты.
Локи улыбнулся, пряча за улыбкой злость, вскипающую в нем. Его всегда злила правда, произнесенная устами этого взбалмошного типа.
- Кто-то стоял выше тебя, - вдруг сказал Тор, всматриваясь в лицо брата. – Кто это был?
- О, прошу, не начинай это, - устало отозвался Локи, усаживаясь в кресло. Он хотел откинуться на спинку, но вовремя одумался. – Мы, кажется, уже обсуждали это…
- Кто тобой управлял? – перебил его Тор, подходя ближе.
- Я никому не позволил бы управлять собой!
Локи вскочил с кресла, но, ощутив ноющую боль в обожженных местах на коже, сдавлено застонал. Он обхватил торс руками, словно это могло унять боль, и осторожно опустился обратно в кресло.
- Я принесу исцеляющий камень. - Тор направился к двери. Он услышал, как Локи вдохнул воздух, собираясь что-то сказать, поэтому поспешил опередить его. – Не излечит раны, так хоть уменьшит боль.
- Какой ты серьезный, - с нотками издевки протянул Локи.
- Тебе пора привыкнуть к тому, что с тобой я всегда серьезен, - отозвался Тор и удалился, опасаясь того, что, вернувшись, не застанет брата на месте, хоть сбежать у него и не было ни единого шанса.
*Нифльхель – земли мертвых
II. Я проглотил это, чтобы выплюнуть обратно.
II. Я проглотил это, чтобы выплюнуть обратно.
Вечный мрак. Это место всегда было темным и не подходило для жизни таким неженкам, как асы или ваны. Однако, судя по всему, асы полагали, что отчего-то имеют право распоряжаться судьбой Ётунхейма: сначала Один, забравший ларец, в котором таилась вся мощь ётунов, потом Локи, убивший правителя этого мира и пытавшийся уничтожить целую расу, а теперь и еще один гость, чей вид не располагал к доверию.
- Что тебе нужно?
Голос звучал твердо и слегка сердито. Пальцы постукивали по ледяному трону – не такому хорошему, как был предыдущий, но после разрухи создать трон, действительно достойный правителя, было не так-то просто. Трим стал править Ётунхеймом сразу же после смерти Лафея. Сравнивать его с бывшим правителем никто не осмеливался, потому что, хоть он и был не достаточно хорош, все знали, что он являлся «правой рукой» Лафея и право восседать на троне он получил заслужено. По крайней мере, большинство ётунов было в этом уверено.
Кроваво-красные глаза буравили взглядом непрошеного гостя и его прихвостней. И без того разрушающийся Ётунхейм не потерпел бы еще одного масштабного сражения, а оружие в руках читаури говорило о том, что все идет именно к этому. К тому же приходилось задаваться вопросом, как все-таки этим тварям удалось попасть в Ётунхейм, не используя Радужный мост.
- Принц Асгарда, рожденный в этом мире – вот что мне нужно, - ответил предводитель читаури, и на его изуродованном лице появилась отвратительная ухмылка. - Я знаю, он мог укрыться здесь.
Трим был поражен осведомленностью этого существа, однако это его волновало меньше, чем само упоминание о Локи.
- Будь этот предатель здесь, мой народ разорвал бы его на кусочки, - процедил сквозь зубы Трим, чувствуя, как начинает терять терпение.
- Быть может, нам следует поискать его здесь?
- Это уже угроза, - произнес Трим, поднимаясь с трона, и подошел к предводителю читаури. Оружие прихвостней незамедлительно было направлено на ледяного великана. – Не знаю, чем тебе насолил этот ас, но я не меньше твоего хочу расквитаться с ним. – Отступив на шаг, Трим обвел рукой развалины своей угнетающей обители. – Все это случилось по его милости, и ётуны как никто иной жаждут расквитаться.
Несколько мгновений Триму пришлось слушать тишину и всматриваться в наполовину сокрытое под глубоким капюшоном лицо оппонента. Рука, похожая на лапу рептилии, была поднята и жестом указывала читаури опустить оружие, а затем – протянута правителю Ётунхейма.
- Полагаю, наши цели совпадают.
В битве в Мидгарде читаури потеряли многих и Танос, которому они служили верой и правдой, без сомнений мог уничтожить оставшихся приспешников, если Локи не будет пойман. Читаури наивно полагали, будто сын Лафея вернется в Ётунхейм, где, подобно ледяным великанам, сможет вечно укрываться от преследователей, но все оказалось куда проще.
- Я слышал, что его вернули в Асгард, - сказал Трим, пожимая протянутую руку.
С умениями читаури искать лазейки и проходы в иные миры, можно было не сомневаться в успешном попадании в Асгард. И пока эти монстры будут уничтожать расчудесный мирок асов, Трим найдет Локи и самолично вырвет его гнилое сердце из груди.
***
Оценивающий взгляд устремился в изумрудную пропасть глаз напротив. Взгляд опустился ниже – точная копия сделала то же самое. Локи поднял правую руку, и в зеркале отразилась ладонь с выжженным на коже клеймом. За то долгое время, что прошло с тех пор, как он вернулся в Асгард, раны успели зажить сами по себе, без помощи исцеляющих камней, пользоваться которыми запретили, и вместо отвратительных на вид ожогов остались шрамы. Даже если Вселенная будет вывернута наизнанку, а Всеотец признает свое решение слишком жестоким, эти знаки останутся с Локи навсегда. Чего ждал Один, когда назначал такое наказание? Он хотел исправить неродного сына? Хотел, чтобы Локи пострадал, а позже решил встать на путь истинный и строить из себя паиньку, в то время как изнутри его сжигает ненависть? Ничего глупее в своей жизни Один еще не делал.
Локи развернул ладонь внешней стороной к себе и провел пальцами левой руки по витиеватой линии шрама, который никогда не даст забыть о прошлом. Он презрительно хмыкнул и недовольно поморщился. По законам выжженные на руках знаки прятать запрещено, так что о перчатках можно было позабыть. Благо, его хотя бы не заставляют ходить с обнаженным торсом, чтобы красоваться перед всеми знаками на спине, которые заживали мучительно долго и, порой, Локи чуть ли не вскрикивал по ночам, случайно переворачиваясь на спину во сне и ощущая пронзающую боль, током проносящуюся до кончиков пальцев. Но боль – это лишь слабость, со временем покидающая тело, поэтому заострять на ней внимание он не собирался.
Пальцы невольно потянулись к браслету на запястье. Несколько резких движений. Никакого результата, как и в предыдущие разы. Сколько бы ни старался Локи снять с себя браслеты, подавляющие его способности, ничего не выходило. Они словно срослись с кожей, стали нежелательной частью его самого.
Нервно дернув браслет в последний раз, Локи справедливо рассудил, что на сегодняшнее утро попыток хватит. Он окинул скучающим взглядом свои покои и направился к двери. После клеймения он покидал свои покои лишь раз и то потому, что Фригг попросила стражу привести к ней сына. Пожалуй, эта женщина была единственным асом, общество которого Локи не казалось обременительным. Фригг всегда любила своего приемного сына и, как бы Локи ни отрицал это на словах, в душе он чувствовал, что ее отношение к нему было искренним. В тот день он встретился с приемной матерью и был сразу же заключен в теплые объятия. Они встретились так, словно были тайными любовниками, которых вот-вот поймают ревнивый муж и разозленная жена. Фригг говорила с ним практически шепотом, заглядывала в глаза, осторожно держала за руки, стараясь не касаться ожогов, и постоянно повторяла, что Одину было тяжело принять решение о таком наказании. Локи выслушивал все, что она говорила, и не произносил ни слова. Он лишь смотрел на Фригг пустым взглядом и желал скорее вернуться обратно в свои покои. Кажется, он любил ее, как мать, чувствовал, что она все еще верит в своего сыночка и доверяет ему, и оттого становилось противно выслушивать все ее речи о благородстве и справедливости Всеотца, о его взвешенных решениях и поступках, всегда имеющих какой-либо скрытый смысл. Она была тенью рядом с великим правителем: мудрой, но слишком покорной. Будь в ней хоть толика желания сопротивляться, Локи бы захотел освободить ее от бремени, тянущего ее вниз.
Локи вышел из своих покоев и размеренно зашагал по коридору, чувствуя, как за ним практически бесшумно следует стража. От стен собственных покоев начинало тошнить, поэтому выбраться хоть куда-нибудь казалось ему жизненно необходимым. Ему было разрешено свободно передвигаться в пределах дворца, но он сам загонял себя в клетку, не желая вновь и вновь видеть равнодушные лица стражи, следующей за ним по пятам, ловить на себе презрительные взгляды слуг и приближенных царской семье. А, возможно, он прятался от Тора, хоть и не желал себе в этом признаваться.
Брат частенько заглядывал к нему, пытался разговорить, чтобы вновь вернуться к остававшемуся открытым вопросу: кто стоит выше? Эта неприятная тема, требующая от Локи произнести всего одно имя. Но он был слишком горд, чтобы признаться, в первую очередь, самому себе в том, что устроил тот хаос в Мидгарде из-за опасения понести наказание куда более страшное, чем он уже получил в Асгарде. Он не мог остановиться, даже если бы захотел.
Все разговоры с братом заканчивались одним и тем же: Тор злился, когда не мог добиться желаемого ответа, а Локи замолкал, сдерживая в себе порывы криком доказывать непричастность кого-либо еще к событиям в Мидгарде.
Приглушенные толстыми стенами коридора голоса и смех становились все отчетливей. Естественно, громче всех звучал голос Вольштагга. Этот любитель поесть обладал воистину несдержанной манерой общения, когда дело касалось дружеских посиделок. Чуть тише звучали голоса Фандрала и Сиф – они отшучивались и предлагали своему упитанному другу оставить в покое очередную ножку только что поджаренной птицы. Единственный, кого не было слышно – Огун, но это не удивляло, учитывая его вечную сдержанность и молчаливость.
Локи зашел в обеденный зал, оставляя стражу у двери: не было необходимости следовать за преступником туда, где находятся одни из лучших воинов Асгарда. Чем ближе подходил Локи, тем стремительней испарялся гул, и, в конечном счете, наступила тишина. Даже Вольштагг перестал чавкать, быстро проглотив все, что успел откусить. Слышно было лишь потрескивание огня факелов, развешанных по периметру зала.
- О, прошу прощения, я не хотел нарушать идиллию, - с нотками издевки в голосе произнес Локи, выдавая при этом самую невинную улыбку. Он прошагал к обеленному столу и взял яблоко. Есть он его не собирался, а вот покрутить фрукт в руках – охотно. Он держал яблоко так, чтобы тыльные стороны его ладоней были хорошо видны присутствующим. Сам Локи ненавидел эти выжженные знаки, но почему бы не заставить остальных думать, будто он гордиться своим наказанием? – Продолжайте, мне интересно услышать окончание истории.
Воины молчали, иногда переглядываясь друг с другом, словно решали, кто из них первый сбежит. Локи нравилось загонять в угол ненавязчивыми фразами, видеть сомнения, чувствовать таящийся в глубинах чужого сознания страх. Он научился извлекать хоть что-то положительное для него из той ненависти, которую испытывал к нему, пожалуй, каждый второй житель Асгарда.
- Быть может, вы ждете моего брата? – наигранно удивленно поинтересовался Локи. – Кажется, без него ваши шутки…
- Он тебе не… - начал бурчать Вольштагг, потупив взгляд, но вовремя замолк, чувствуя, как Огун пихнул его локтем.
На мгновение улыбка исчезла с лица Локи. Он бросил испепеляющий взгляд на Вольштагга, хоть тот и не видел этого. Отчего-то ему было невыносимо слышать, как кто-либо опровергает тот факт, что он и Тор – братья. Если уж кто-то и может заявлять об отсутствии их родства, так это сам Локи и никто более.
Улыбка вернулась также внезапно, как пропала. Что эти глупцы могут понимать? На их выходки и неуместные шуточки Локи давно научился не обращать внимания. Он знал, что эти так называемые «друзья» никогда его не любили. Они воспринимали младшего Одинсона, как некое необходимое приложение к Тору и вынуждены были проводить время в его обществе, натягивая на лица фальшивые улыбки. Но это время прошло. Теперь Локи мог воочию видеть истинное отношение к нему и его это забавляло. Они опасались его, воспринимали всерьез, считали угрозой, желали избавиться от него раз и навсегда. И какое же наслаждение доставляло то, что эти жалкие создания не могут пойти против него!
- Мы так давно не виделись, друзья мои, отчего же столь холодное приветствие?
Локи выглядел спокойным, однако его истинные чувства выдавало то, как ожесточенно он впивался ногтями в кожуру яблока, желая разорвать его напополам. Он ненавидел того маленького, обиженного судьбой мальчишку, живущего где-то в потемках его черной души, который давал о себе знать в самые неподходящие минуты, возвращая принцу Асгарда его слабость и уязвимость.
- Локи, конечно мы рады видеть тебя, - мягко произнесла Сиф. Этим она выдала себя с потрохами. Женщина, силившаяся доказать свое право называться истинным воином, никогда не была такой мягкой, как в тот момент, когда с ее губ срывались лживые слова.
- Хватит лгать! – Локи отшвырнул яблоко в сторону. Фрукт с силой врезался в стену, оставляя на ней мокрое пятно.
Резкая смена в его поведении заставила четверку воинов чуть вздрогнуть от неожиданности. Они никогда прежде не слышали, чтобы Локи кричал или так открыто злился. Все то, о чем долгие годы умалчивалось, в одночасье вылилось наружу, словно черное маслянистое пятно, расползающееся по чистой глади воды.
Локи обвел взглядом присутствующих, задерживаясь на несколько мгновений на каждом в отдельности. Он ждал. Слова, действия – что угодно. Но великолепная четверка не реагировала, глядя на принца с жалостью, сочувствием и каплей отвращения, словно бы он сумасшедший старец, пристающий к молодежи с нравоучениями.
- Я знаю, о чем вы думаете, - чуть ли не шепотом произнес Локи, прищурив глаза и постучав указательным пальцем по виску. – «Лучше бы ему навечно закрыли рот». – Он улыбнулся той безумной улыбкой, что заставляет вздрагивать от ужаса. – Но вам придется смириться с тем, что я вернулся, - продолжал он, неспешно шествуя по залу, - и с тем, что я изменился. И поверьте, я изменился не в лучшую сторону, к вашему сожалению. – Он направился к выходу, буркнув напоследок: - Убожества.
- Нет, это последняя капля! – вскочил с места Вольштагг.
Локи не успел обернуться, и начал медленно понимать, что происходит лишь тогда, когда уже оказался на полу, прижатый небольшим обломком стены. Прогремевший взрыв оглушил всех находящихся в обеденном зале – четверка воинов также была разброшена по полу, как тряпичные куклы. Локи мотнул головой, пытаясь прийти в себя, и перевел взгляд на зияющую дыру в стене. До него начали доноситься полные ужаса голоса асов, находящихся на территории дворца и за его пределами.
Локи выполз из-под обломка и осторожно подошел к дыре. Сердце пропустило удар. Он будто вновь оказался в Мидгарде, вот только теперь он был не предводителем армии, а жертвой. Читаури крушили все, что попадалось им на пути, стреляли в первых же попавшихся им асов и яростно рычали, выискивая свою цель.
Попятившись, Локи в очередной раз попытался избавиться от браслетов, сковывающих запястья. Без своей магии он был беззащитен перед монстрами, жаждущими расплаты, а погибать от рук оных в его планы не входило.
- Твои друзья? – послышался недовольный голос Сиф, которая уже готовила свое оружие для схватки с врагом, посмевшим пробраться в Асгард.
Локи не обратил внимания на колкий выпад в его сторону. Он был так занят своими браслетами, что даже и не заметил мелькнувшего в новообразовавшемся проходе в обеденный зал ледяного великана. Обратил он свое внимание на появившегося гостя, когда тот заговорил.
- Вы мне не нужны, - проговорил Трим, скептически поглядывая на оружие четверки воинов, наставленное на него.
Локи поднял голову, и тут же на его шее сомкнулась громадная рука повелителя Ётунхейма. Чем сильнее Трим сжимал пальцы, тем быстрее возвращался к Локи его истинный облик: кожа утрачивала свой естественный цвет, превращаясь в синее полотно, расчерченное причудливыми узорами, а глаза наполнялись кроваво-красным оттенком. Дышать становилось все труднее. Локи отчаянно цеплялся пальцами за держащую его шею крепкой хваткой руку. Краем глаза он видел, как некогда бывшие друзьями асы, вооруженные до зубов, стоят в сторонке и размышляют, стоит ли им спасать ненавистного предателя или же лучше дать ледяному великану завершить свое дело. Да и оправдание их бездейственности нашлось бы отменное: в зал уже просочились прихвостни Трима и внушительная куча читаури, которым непременно следовало дать отпор.
- Он нужен мне живым, - услышал Локи до омерзения знакомый голос того, кто когда-то вручал ему скипетр для битвы в Мидгарде. Уплывающее сознание вновь вернулось, когда Трим отвлекся на замечание, чуть расслабил свои пальцы и позволил пленнику вдохнуть немного воздуха.
- Он умрет. Сейчас, - раздраженно ответил Трим предводителю читаури.
- Мы… - тихим и охрипшим голосом произнес Локи. – Мы могли бы договориться…
- С тобой? – разразился смехом Трим.
Ярка вспышка. С оружием читаури Фандрал сталкивался впервые, но это не мешало идиотской улыбке не сползать с его губ. Он справлялся с неизвестными врагами один за другим, не забывая при этом красоваться, будто за ним наблюдала целая толпа его поклонниц, перед которыми нельзя упасть в грязь лицом. Огун прикрывал друга с тыла, отбиваясь от нескольких ледяных великанов разом, пока Сиф и Вольштагг разбирались с той же напастью в другом конце зала.
Огун кинул взгляд в сторону Локи и неприятной парочки, в компании которой ему приходилось находиться. Он видел, как губы трикстера чуть заметно шевелятся.
«Нельзя же бросить его так…»
Хорошенько ударив одного из читаури, возникшего на пути, Огун ринулся на помощь Локи, однако вовремя осознал, что его услуги не понадобятся, и остановился, заворожено глядя, как мьёльнир с глухим стуком врезается в Трима, заставляя ледяного великана разомкнуть пальцы и отпустить задыхающегося пленника.
- Не смей трогать принца Асгарда, - озлобленно прогремел Тор, поймав вернувшийся к нему молот.
III. В этом сердце – огонь и мятеж.
III. В этом сердце – огонь и мятеж.
Время словно бы сбавило ход, а потом и вовсе замерло. Следовало бежать, пытаться укрыться – что угодно, но только не стоять на месте, взирая на открывающийся с высоты дворца вид. Крики, страдания, разрушения – неужели именно к этому шел Асгард? Великая раса склонялась под натиском врага, позволяя разразиться новой войне прямиком на священных землях. Мысль о том, что этот совершенный мир рушился на глазах, повергала Фригг в глубокое отчаяние. Подол пышного платья был порван, волосы растрепались, а немногочисленные ссадины неприятно зудели, но все это казалось царице совершенно незначительным. Она не могла отвести взгляд от творящегося хаоса, держала ладонь на животе, будто это могло унять безумную пляску волнения.
Гунгнир Одина молниеносно пронесся рядом с Фригг, заставляя развалиться на части хитроумное средство передвижения читаури, а управляющего им – свалиться рядом с царицей, чтобы быть добитым подоспевшим стражником. Армия асов – как внутри дворца, так и снаружи – билась доблестно, не жалея сил, но нападение оказалось слишком внезапным. Армию мобилизовали, как только Хэймдалл заметил вторжение. Предугадать подобный исход событий было невозможно: читаури очень ловко находили лазейки, через которые можно было незаметно пробираться в другие миры, а ётуны всегда славились своей способностью укрываться от взора хранителя Радужного моста. После долгого мирного затишья благородным воинам Асгарда было нелегко вступить в схватку с совершенно неизвестным врагом, о боевых возможностях которого можно было только догадываться.
Копье вернулось в руки Всеотца. Он окинул взглядом зал, убеждаясь в том, что все твари, умудрившиеся сюда пробраться, повержены, и кивнул вступившемся за своего царя асам, безмолвно приказывая им продолжать давать отпор врагу за пределами дворца. Почтительно склонившись перед Одином, асы покинули зал. Царю следовало найти зачинщиков беспредела и припадать им урок, но, прежде чем уйти, он неодобрительно взглянул на Фригг. Будто почувствовав на себе чужой взгляд, Фригг обернулась. Она выглядела так, словно потеряла важную часть себя: лицо бледнее прежнего, наполненный болью взгляд, легкая дрожь по всему телу. Один давным-давно не видел свою жену в таком состоянии и опасался оставлять ее одну.
- Наши мальчики там… - негромко проговорила Фригг, делая небольшие шаги вперед. Она не знала, где именно это самое «там» и чем она смогла бы помочь, но чувствовала, что ее сыновьям грозит страшная опасность, а потерять кого-либо из них снова было бы мучительней смерти.
- Тор – будущий царь Асгарда, он справится, - с привычным спокойствием произнес Один, хоть внутри него и ютился неутолимый дух воителя, желая вырваться наружу и затуманить здравые мысли царя.
Крепче сжав в руке гунгнир, Один поспешил к выходу. Он не хотел показывать, что услышал произнесенный практически шепотом вопрос Фригг:
- А Локи?
***
- Локи! Слышишь меня?
Трикстер несколько раз удивленно моргнул. Встревоженный голос Тора заставил вновь посмотреть на брата и отвлечься от иллюзии, хотя Локи подавлял в себе желание еще раз взглянуть назад. Он отчетливо слышал тихий, похожий на обычный свист ветра голос Фригг. Она словно бы произнесла его имя, позвала его, и на несколько мгновений Локи почувствовал настоящий страх. Воображение рисовало ему жуткие картины. Он боялся обернуться и увидеть свою приемную мать в лапах читаури. Он боялся, что увидит прекрасную Фригг, стоящую у самого края обвалившейся стены. Он боялся, что враги толкнут ее и, тем самым, помогут отправиться ей в свободное падение. Довольно странное ощущение для Локи – волноваться за того, кто даже кровным родственником не являлся. Быть может, именно так выражалась его благодарность Фригг за всепрощающую материнскую любовь, которой она награждала сына с самых ранних лет и по сей день.
Взгляд упал на собственную руку, помогая убедиться в том, что привычный цвет кожи вернулся, стоило только ледяному великану отпустить провинившегося. Локи приложил ладонь к шее. Под подушечками пальцев билась выступившая вена. Дыхание неспешно восстанавливалось, хоть и оставалось неприятное ощущение нехватки воздуха.
- Локи, - повторил Тор, кивком головы призывая брата оставить компанию врагов и занять безопасное место у громовержца за спиной. Увидев, что предводитель читаури чуть крепче сжал свое оружие, готовясь в любой момент атаковать ускользающего из его лап трикстера, Тор угрожающе выставил вперед молот. – Даже не думай.
Локи медленно поднялся с колен, остерегаясь удара в спину. Трим, конечно, был оглушен, но это ненадолго, а читаури, недовольно посапывающему позади, не терпелось за шиворот потащить с собой свою добычу.
Было что-то, что удивляло в поведении Тора. Эту новоявленную черту Локи заметил в брате еще во время последних событий в Мидгарде. Сдержанность. Несвойственная неутолимому воину черта все сильнее контролировала наследника престола. Всю жизнь Тор был несдержанным мальчишкой, первым лез в драку, не задумывался о последствиях своих действий. И вдруг все это разом исчезло. Он стал более серьезным, рассудительным и внимательным. Это было больно признать, но Тор все больше походил на истинного царя, коим ему было суждено в скором времени стать. И Локи было сложно определить, что именно ему не нравилось: зависть, которую он испытывал по отношению к повзрослевшему брату или же гордость за то, что именно его, Локи, поступки помогли Тору понять свое предназначение и определить истинную цель.
На какое-то мгновение битва прекратилась. Читаури и ётуны, сумевшие пробраться в зал, были повержены четверкой воинов и присоединившейся к ним стражей, а все те из присутствующих, кто был в состоянии держаться на ногах, замерли. Локи осторожно шагал к брату, а с десяток пар глаз следили за ним, словно его обменяли на какой-то более ценный трофей, а заключившие сделку стороны ожидали друг от друга подвоха. До безопасного места оставалось буквально несколько шагов. Всего лишь шагнуть – раз, два. Однако это не понадобилось: Тор сделал резкий выпад в сторону брата, схватил его за грудки, и с силой дернул вниз. Локи оказался на полу уже в третий раз за столь короткий промежуток времени и всерьез задумался о том, что попытки продержаться в вертикальном положении долгое время просто не имели смысла. Но при виде осколков льда, сыплющихся сверху хрустальным дождем, Локи понял, что лежать на полу не так-то плохо. Ледяное копье, пущенное Тримом вслед за ним, распалось на тысячи мелких осколков после встречи с мьёльниром.
- Глупец! – прокричал читаури. – Он нужен живым!
- Не мне! – парировал Трим, поднимаясь. Если бы глаза его не были и без того красными, они бы обязательно налились кровью от гнева, переполнявшего правителя Ётунхейма. Ему уже было плевать на своих союзников в этой битве, на громовержца, о подвигах которого наслышаны все девять миров, на терпевшую поражение армию, бьющуюся за пределами дворца. Гнев затуманивал разум. Ётун желал лишь добраться до предателя и разорвать на части голыми руками.
- Никто тобой не управлял, а, брат? – скептически произнес Тор, протягивая руку трикстеру и помогая ему подняться.
Локи оставил вопрос без внимания. Он лишь поджал губы и бросил недовольный взгляд на Тора, принимая помощь. Благодарить брата за очередное спасение жизни он не собирался. Отчасти он полагал, что спасать жизнь абсолютно беззащитного жителя Асгарда от смертельной опасности – обязанность не только Тора, но и любого, кто имел при себе хотя бы подобие оружия. Даже без магии Локи смог бы постоять за себя, вот только у него отобрали все, что могло оказаться потенциальным оружием в его руках. Ему иногда казалось, что во время трапез стража нездоровым взглядом следит за тем, как Локи режет мясо, придерживая его вилкой и плавно вонзая в него острый нож. Будь у стражников возможность самостоятельно принимать решения, они бы отобрали у осужденного все столовые приборы.
- Локи, в каком из девяти миров у тебя до сих пор нет врага? – риторически поинтересовался Фандрал, поправляя прическу. Даже столь серьезная ситуация не могла заставить его позабыть о собственной внешности, которая была обязана поражать своей неотразимостью. – Я бы наведался в такой мир, чтобы пожать его обитателям руки… лапы… ну или что там у них будет.
Это тоже не смогло привлечь внимания Локи. Он предпочитал не снисходить до бессмысленных споров, особенно, когда тратить время на пустую болтовню было, мягко сказать, не подходящим. Создавалось впечатление, будто никто, кроме самого Локи, не осознал, насколько силен враг в лице двух объединившихся народов. Даже Тор, не так давно столкнувшийся с читаури в битве за Мидгард и оценивший их возможности, выглядел совершенно спокойным. Неужто все наивно полагали, что на территории родного Асгарда они всесильны, а любой враг обречен на поражение?
Ослепительно-яркое свечение, возникшее за пределами дворца, пронеслось стремительным лучом вверх и, казалось, озарило весь Асгард, проникая своим светом в самые крошечные щели, заставляя жмуриться. В повисшей тишине раздалось ржание Слейпнира – жеребца, гордо скачущего по опустевшим улицам и поддающегося командам своего наездника. Один опустил гунгнир, и свечение исчезло. Царь единственным глазом осматривал улицы, где на каждом шагу лежали тела врагов, поверженные армией асов и самим Всеотцом. Он поднял голову, чтобы взглянуть на зачинщиков вторжения.
Трим выглядел угрюмо. С одной стороны находились воины Асгарда, с другой – Один, взирающий на врага снизу вверх своим пронзительным взглядом. Но повелитель Ётунхейма не чувствовал себя загнанным в ловушку. Он прекрасно знал, что царь этого мира мудр и без надобности убивать не станет. Но быть вновь поверженным асами – вот то, что действительно заставляло сдерживать крик отчаяния. В той войне, разразившейся так давно между Ётунхеймом и Асгардом, Трим был простым воином, сражавшимся за свой народ, но уже тогда он понимал, что асы никогда не позволят ётунам стать великой расой. Асы будут умываться кровью ледяных великанов, дразнить их ларцом, забранным у его истинных обладателей и восхвалять себя перед остальными мирами. Трим хотел изменить это. Он жаждал отмщения за всех, кто пал в боях с асами.
- Всеотец! Какая встреча! – прокричал Трим, подобравшись к самому краю проделанной в стене дыры. Он не доверял предводителю читаури, но был уверен, что тот не даст асам, находящимся в зале, атаковать его со спины, поэтому все свое внимание он обратил на царя. – Кажется, перемирие в очередной раз нарушено.
- Это вторжение не имело смысла, - сказал Один. Он не повышал голос, но каждое его слово было отчетливо слышно. – Все кончено.
На лице ётуна появилась безумная улыбка. Он посмотрел на своего союзника и рассмеялся, когда тот кивнул ему.
- Не к добру это, - наконец подал голос Локи.
Ему довелось быть повелителем армии читаури и он осознавал их возможности. Без тессеракта было весьма сложно отыскать такую лазейку, которая позволила бы огромным монстрам этой расы пробраться в иной мир, однако нет ничего невозможного. Если монстры проберутся в Асгард, то его придется собирать по кусочкам, если, конечно, будет, кому собирать.
- Стойте! – произнес Тор. Он выглядел более встревоженным, чем несколько мгновений назад, потому что тоже осознал, что читаури собирается сделать, и не мог позволить ему призвать подмогу. В Мидгарде от этих тварей помог избавиться случай, но сейчас полагаться на такое везение было слишком беспечно. – Зачем вы пришли?
Тор знал ответ, но хотел убедиться в правильности своих суждений.
Ухмылка расползлась по закрытому капюшоном лицу читаури, и он выставил вперед руку, указывая пальцем на Локи. Словно по мановению палочки, взгляды всех находящихся в зале оказались прикованы к принцу Асгарда.
- Отдайте нам его, и мы больше не побеспокоим ваш мир.
- Вот уж клоуны! – хохотнул Вольштагг, хлопнув ладонями себя по пузу.
- Не надо, - серьезно произнес Тор, обращаясь к другу, не отрывая при этом взгляда от врагов.
- Но, Тор, он ведь прав. Мы уже победили, - добавила Сиф. – Нам нечего бо…
- Вы не понимаете, - перебил ее Тор. Он украдкой взглянул на Локи и понял, что ни он один остерегается повтора событий, произошедших в Мидгарде.
- Мы дадим вам немного времени, - произнес предводитель читаури. Он давно уяснил, что тот, кто умеет ждать, дождется большего. И он был терпелив. На кону стояла его собственная жизнь, не говоря уже о жизнях сотен его сородичей, поэтому выполнение этого задания было слишком важно, чтобы он мг позволить себе допустить ошибку. – Решайте, что для вашего мира важнее: благополучие всех асов или жизнь одного предателя?
Трим запрыгнул на парящий транспорт, покрепче ухватившись за выступы, служившие рулем. Он был крайне недоволен исходом сражения, но предвкушал грядущую победу. Когда в его руках наконец-то окажется Локи, он убьет его быстрее, чем читаури посмеют что-либо возразить. А затем он возьмется за Асгард, не дав ему оправиться от своих потерь. Он растопчет всех, кто встанет у него на пути.
Один видел, как двое виновников разрушений удаляются от дворца. Из гунгнира вырвался луч света, однако настигнуть цель он так и не сумел – преступники испарились, улизнули буквально из-под носа.
Чувствуя, что опасность миновала, мирные жители Асгарда понемногу стали выбираться из своих укрытий, которыми служили развалины их собственных домов. У кого-то на руках заплакал ребенок, кто-то прихрамывал от полученных ран, а кому-то было сложно сдержать слезы, глядя на погибших воинов. Все они собрались вокруг Всеотца, держась при этом на достаточном от него расстоянии, чтобы не показаться грубыми по отношению к своему царю. Но глядели асы не на Одина. Их взгляды были устремлены к обвалившимся стенам дворца, в проеме которых уже появились все присутствующие в помещении, до этого бывшем обеденным залом. Они желали, чтобы виновный во всем произошедшем понес наказание. Они хотели немедленно отдать Локи в лапы врагов и избавиться от главной занозы Асгарда раз и навсегда.
Один тяжело вздохнул, прикрыв глаз.
- Отец, нет… - только и смог пробормотать Тор.
IV. Мы встретимся на другой стороне солнца.
IV. Мы встретимся на другой стороне солнца.
Он кожей ощущал прикованный к нему умоляющий взгляд, но не мог позволить себе поддаться провокации. Тор оставался наивным мальчишкой, не желавшим замечать очевидного, а Один не должен был идти на поводу эмоций, вызываемых этим взглядом.
Асгард славился тем, что мог дать отпор любому врагу, но никогда прежде этому миру не приходилось сталкиваться с объединившими свои силы расами. Один знал, на что способны ётуны и понимал, что в битве с ними асы непременно выиграют, однако он понятия не имел, чем могут похвастаться их новоприобретенные союзники. Он видел, что стало с Мидгардом после нападения армии читаури, но строить на основе этого догадки о силе врага было слишком беспечно. Следовало все обдумать, хоть он и не собирался идти на поводу у преступников. Отправить следом армию асов не представлялось возможным. Усилить оборону? Безусловно, но достаточно ли этого?
Пришпорив Слейпнира, царь развернул его и направился к дальнему входу во дворец. Как только толпа расступилась, он сильнее ударил коня в бока, заставляя его мчаться вперед, обгоняя ветер. Один был мудрым и сильным царем, но теперь ему казалось, что он может дать слабину, чего допускать ни в коем случае нельзя. Ему было необходимо обсудить все с женщиной, поддерживающей его всегда и во всем, с той, которая служила ему незаменимой опорой. Он должен был поговорить с Фригг.
Оставив Слейпнира у входа, Один зашел во дворец и быстрым шагом пересек многочисленные опустевшие коридоры, миновал лестницы. Оставался один-единственный коридор, отделявший полуразрушенный зал, в котором последний раз он видел свою жену, однако он так и не смог заставить себя дойти до конца. Появившаяся из-за колонны фигура плавно переместилась на середину коридора, преграждая путь. Черный плащ с глубоким капюшоном, накинутым на голову, полностью скрывал неизвестного гостя. Длинные костлявые пальцы, обтянутые перчатками, появились из-под широких рукавов и потянулись к капюшону, откидывая его назад.
- Всеотец… - низким голосом проговорила женщина, неотрывно смотря на царя Асгарда.
Один не виделся с ней слишком давно, чтобы ожидать встречи с ней во дворце. Он не скрывал свое удивление. Эта женщина была такой же красивой, как и многие столетия назад, хотя время не пощадило и ее: лицо было испещрено морщинами, потухший взгляд говорил об усталости от жизни.
- Все зашло слишком далеко, я больше не могу оставаться в стороне, - негромко продолжила она, словно опасалась, что ее могут услышать. Лицо ее не выражало ничего, кроме желания скорее со всем покончить, однако на мгновение в глазах мелькнул блеск надежды и долгожданного счастья, а губы дрогнули в едва заметной улыбке.
***
Тор понятия не имел, в какую часть дворца направился его отец, но не мог допустить, чтобы решение было принято без его участия. Еще больше он хотел, чтобы кто-либо посмел заговорить, глядя в глаза Локи, о том, чтобы отдать врагам то, чего они просят. Именно поэтому он схватил брата за руку и потащил за собой.
- Куда ты идешь?
Локи одернул руку и остановился.
- Как бы я ни уважал всех, кто собрался там, внизу, я не позволю им решать твою судьбу, - отрезал Тор, обернувшись. Весь его вид говорил о том, что он был преисполнен решимости и ни за что не отступился бы. Это всегда было его достоинством и одновременно недостатком. Он не желал ждать, предпочитая лезть на рожон. Он стал мудрее, но справляться со своим горячим нравом еще не научился.
- Думаешь, они могут повлиять на Всеотца? – с иронией произнес Локи, делая несколько шагов назад. – Взгляни на них. – Он обвел рукой открывающийся из проема вид. – Хоть асы и кичатся своей силой, на деле они ни на что не годны. Все только и могут полагаться на решения царя, заглядывая к нему в рот, словно птенчики, боящиеся лишиться опеки.
- Не тебе говорить о беспомощности, - недовольно произнесла Сиф. Она могла стерпеть подобные высказывания, когда Локи на время занял трон, но теперь молчать в ответ на его оскорбления было выше ее сил.
Локи усмехнулся, хотя это больше походило на нервный смешок.
- Простите, а я разве просил возвращать меня? – он отвечал Сиф, но смотрел на Тора. – Быть может, я умолял не отправлять меня на казнь?
Ему хотелось высказаться. Он собирался сказать, что лучше бы его настигла смерть, чем вновь оказываться в окружение тех, кто ненавидит его. Слова так и рвались наружу, но он привык контролировать себя, поэтому не позволил себе горячиться и говорить все, что вздумается. Все равно они не смогут этого понять. Никто не поймет.
- У Всеотца всегда есть план, - язвительно продолжил Локи, когда никто не ответил на его вопросы. – Как на счет такого варианта: отдать меня этим чудовищам, чтобы не пачкать свои руки о кровь собственного сына. Это ведь отличный…
Локи не успел договорить, как горячая ладонь звонко ударила его по щеке. В зале воцарилась тишина. Еще некоторое время Локи так и стоял, чуть склонив голову и глядя в одну точку на полу. Губы сжались, образовывая строгую линию, а ноздри гневно раздувались при каждом вдохе. Он чувствовал, как след отпечатавшейся на белоснежной коже пятерни горит.
- Не смей думать так об отце.
Пальцы в очередной сомкнулись на руке Локи, но на этот раз он не стал сопротивляться, а просто позволил Тору вести его, куда тот пожелает. Ему даже не хотелось поднимать глаза на брата, потому что он знал, что тогда он еще раз убедиться в том, что Тор повзрослел. Они словно бы поменялись ролями: более спокойный, хоть и такой же упрямый, Тор и срывающийся из-за мелочей Локи. Причину собственного поведения Локи прекрасно знал – ему больше не нужно было скрывать свои истинные эмоции, притворяться паинькой, чтобы добиться любви окружающих, которую, в конечно счете, он никогда полноценно не ощущал. Но за это он начинал ненавидеть самого себя, потому что понимал, что именно его аморальное поведение заставляет Тора становиться лучше. Он невольно помогал достигать совершенства тому, кому всю жизнь завидовал.
Шаг приходилось все больше ускорять. Тор тащил за собой брата, как телегу, до верха наполненную сеном – грубо, сильно сжав пальцы на его руке. Казалось, если он еще сильнее сожмет пальцы, то сломает пополам хрупкую кость. По сравнению с этим, стража, оказывается, обращалась с Локи прямо-таки по-королевски, невзирая на то, что он – преступник. Локи обратил внимание на то, что стража даже не попыталась следовать за ними. Испугались или решили, что Тор и без них прекрасно справится с охраной собственного брата? Локи, все же, склонялся к первому варианту. Тор не на шутку разозлился, и только некое неведомое чудо не позволило ему размазать по стене причину раздражения.
- Да что же ты такое говоришь? – послышался вдалеке голос Фригг. Он послужил сигналом, давшим понять, что Тор движется в правильном направлении, поэтому он свернул направо, с облегчением заметив, что до цели оставалось совсем немного.
- Я знаю, что делаю, - послышался ответ Одина. Он говорил привычным спокойным тоном, и Тор был уверен, что понимает, о чем идет речь – подготовка в войне сразу с двумя расами. Это вызвало на его лице улыбку, выдающую его радость за брата, который останется в чертоге Одина и будет находиться под защитой от врагов. Тор опустил ладонь на дверную ручку, готовясь открыть дверь в зал, но застыл, услышав ошарашившие его слова: - Локи будет передан вражеской армии. Это уже решено.
Не пришлось говорить больше ни слова. Нужно было лишь улыбнуться и укоризненно взглянуть на Тора, чтобы заставить его ощутить, как на глазах у него рушится образ идеального правителя, коего он всегда видел в Одине. Тор словно бы забыл о том, что должен следить за преступником, поэтому он отпустил брата и, оставив его позади, ворвался в зал, толкнув двери так, что те чуть было не слетели с петель.
- Что ты сказал?
Локи мягкой поступью вошел следом, не скрывая своей ликующей улыбки. Ему совершенно не хотелось умирать, но ситуация показалась ему настолько забавной, что делать траурный вид он не собирался. По крайней мере, ему удастся хотя бы напоследок насладиться семейной драмой, в центре которой находилась его скромная персона.
- Тор, - устало произнес Один, глядя на тяжело дышащего сына, похожего на льва, вырвавшегося из клетки. – Мы не готовы к такой войне. Асгард может пасть, а это чревато последствиями и для остальных миров.
- Но ты… - Взгляд Тора метался из стороны в сторону, обследуя невидимые линии заваленного обломками пола. – Ты не можешь так просто отдать им своего сына…
- Научись думать не только о себе, Тор! – строго произнес Один.
Громовержец собирался возразить, яро доказывая ошибочность мнения Всеотца, однако поймал себя на мысли, что действительно делает все это только ради самого себя. Он не хотел отпускать Локи, потому что любил его, не смотря на то, что кровного родства между ними не было. Семья для него являлась святыней, и потерять кого-либо из семьи означало потерять частичку самого себя. Он не мог смириться с тем, что должен был спокойно наблюдать, как его брата отправляют на верную смерть.
- Локи, - взгляд Одина переместился на младшего отпрыска.
- Я принимаю это решение, Всеотец, - произнес Локи, не желая слышать лживых оправданий, и картинно поклонился, скорее насмехаясь над царем, чем выражая свое почтение. – Могу я хотя бы от браслетов избавиться перед смертью?
Фригг и Тора словно окатило ледяной водой, и они одновременно взглянули на Одина, ожидая вердикта. За то время, пока Локи находился в Асгарде после суда, он не мог пользоваться магией, и его родня успела забыть об этой способности, возвращение которой сверкало вдалеке маячком надежды на спасение, даже если он и попадет в лапы врагов.
- Нет, - практически сразу категорично ответил Один.
- Ты не можешь нарушить закон даже ради собственного сына? – на удивление холодно спросила Фригг не своим голосом, опустив глаза вниз. В ней боролись любящая мать и мудрая жена, но обе половинки одной сущности силились сдерживать слезы. Однажды Фригг уже теряла своих сыновей, но сейчас сама мысль о том, что Всеотец лично толкает Локи в пропасть, казалась невыносимой.
- Только он сам может освободить себя.
Пальцы Тора сильнее сжимали рукоять молота, ослабляли хватку и снова сжимали. Мысленно он уже разносил стены зала, не заботясь о последствиях. Не важно, как – он не допустит, чтобы его братом откупились от войны. Он был готов пожертвовать не только троном, но и целым миром ради спасения запутавшегося в своих собственных иллюзиях мальчишки.
Находиться в этом эмоциональном хаосе больше не было сил. Приятно, когда получается вызывать столь сильные переживания у самых значимых асов царства, но Локи давно разучился доверять кому-либо, кроме себя, поэтому воспринимал страдания окружающих как очередной фарс. Он не был готов умереть, но отец, которому он уже не первый раз силился доказать свою значимость, в очередной раз отвергнул его, поэтому вера в свои силы быстро улетучивалась, оставляя после себя лишь горький осадок, наслаждаться которым предстоит целую вечность, проведенную в Нифльхеле. Хотя… стоило ли надеяться на быструю смерть?
Локи направился к двери. Никто не возразил и не попытался его остановить. Ему некуда было деваться – это понимали все. Он мог только продолжать идти вперед, навстречу выбранной для него судьбе. Ему не требовалось всеобщее прощение или жалость, но он желал, что каждый ас, которого он встретит, почувствовал на себе груз ответственности за то, что подтолкнул беззащитного принца Асгарда на смерть.
Сначала на пол плавно опустился зеленый плащ, а после – оставшаяся одежда, скрывавшая шрамы после клеймения. Локи шагал не спеша, поэтому на выходе из дворца он появился с уже обнаженным торсом. Он хотел, чтобы каждый в последний раз взглянул на все пять символов, выжженных у него на коже, и содрогнулся, ощущая себя убийцей. И ему удалось привлечь к себе внимание: асы боязливо пятились, стыдливо отводили глаза, уводили подальше своих детей. Страх смешался с чувством вины. С каждым новым шагом Локи более отчетливо ощущал, насколько легко ему становилось дышать, когда он уходил все дальше от некогда родного дома и подводил себя к пучине неизвестности. Лишь на мгновение он взглянул в толпу, и ему показалось, что там мелькнула тень, облаченная в черный плащ, мрачно развевающийся на ветру, будто это была сама Смерть, следующая за ним по пятам.
Он остановился у ворот, высота которых стремилась далеко вверх. Золотые прутья манили своим блеском. Но Локи не собирался открывать ворота, чтобы попасть на уцелевшую часть Радужного моста. Он лишь взялся руками за прутья и, закрыв глаза, коснулся лбом ворот. Птица, освобожденная из своей золотой клетки, но утратившая способность летать – именно так он себя чувствовал. Оставалось лишь ждать часа, когда появятся хозяева, желавшие заполучить бесполезную птицу в свои лапы. И он ждал. Вместе с ним ждал весь Асгард.
Читаури и ётуны явились ровно тогда, когда и обещали. Не было никакой армии – только свита из десятка доверенных лиц, но они были готовы в любую секунду отдать приказ о нападении сотням, а может тысячам своих воинов. Не потребовалось долгих разговоров, все и так было ясно. Читаури не скрывали свое ликование, а ётуны казались слегка раздраженным, но в целом довольными исходом событий. Обращались они со своим пленным не так грубо, как можно было ожидать, но именно это и не сулило ничего доброго.
Прежде чем враги попытались скрыться из вида, Тор предпринял отчаянную попытку помешать этому безумию: раскрутив мьёльнир, он сделал несколько шагов вперед, но застыл, чувствуя на своей шее острие копья. Один не позволил сыну мешать, и если бы понадобилось, он был готов лишить его сознания.
Локи так и не взглянул в последний раз ни на кого из собравшихся. Тор надеялся заглянуть брату в глаза, прочесть в его взгляде что-нибудь успокаивающее и убедиться в том, что ничего еще не кончено. Но все, что ему оставалось – довольствоваться удаляющимися фигурами, вскоре и вовсе исчезнувшими во вспышке яркого света.
Все кончено.
Тор рухнул на колени, роняя рядом с собой молот. Он возвел глаза к небу. Ему хотелось кричать, но он не мог издать ни звука. Он был полностью опустошен. Не существующий ржавый меч неуклюже разрубил тонкую нить, связывающую неродных братьев.