[ThorLoki]

Писалось по заявке феста Thor-kinks, но так как на самом сайте не нашла движения с февраля, выкладываю фик здесь. Надеюсь, это не будет нарушением?

ЗАЯВКА:Хэмсворт/Хиддлстон. Хэмсворт приходит в трейлер к Тому, тот только после душа в одном халате. Просит Хиддлса помочь отрепетировать сцену с экспрессивным диалогом. Том объясняет и показывает, что надо пропустить через себя все чувства персонажа. Ребята расчувствовались, оказались ближе к друг другу, чем надо, оба ошарашенные. Крис сидя на коленях перед Томом дрочит ему. Кинк - Крис прётся от напуганного вида Тома, от его страшного взгляда, а затем и от того, как тот, расслабившись гладит себя. NH




Название:да какое название у мини?)))
Фандом: Торолоки
Автор: Рыбка Астронотус
Бета: сама себе помощник)
Категория:слеш
Размер:мини
Пейринг/Персонажи: Крис Хэмсворт/ Том Хиддлстон
Рейтинг: NC-13
Жанр: romance
Предупреждения: рпс-фик
Саммари: все в заявке
Дисклеймер: всё принадлежит студии «Марвел» и богам Асгарда.
Размещение: дайте знать


– Хиддлстон, ты здесь? – Крис коротко стучит для вида в металлическую дверь трейлера и тут же заглядывает внутрь,– Том? Ты в душе?
Из отсека душевой доносится веселое пение, изредка перемежаемое особо высокими нотами.
Крис хмыкает, идет по узкому проходу между небольшим кожаным диванчиком и кухонным шкафом к душевой кабинке.
– Тооом? Хватит изображать Каррузо! Мне сцену на завтра разобрать нужно!
Пение резко обрывается, матовые непрозрачные створки распахиваются и в проеме появляется голова Хиддлса с торчащими в разные стороны черными волосами.
– Крис? Извини, у меня вода шумит! Что ты говорил?
Хэмсворт отправляет в рот половину печенюшки со стола и откидывает назад гриву золотистых волос.
– Говорю, сцену разобрать хочу! Мне завтра играть, а ни черта не верю в этого Тора! Меня Уидон за одно место подвесит, если я не буду убедителен – он со мной уже говорил сегодня утром насчет этого!
– Ааа… сейчас! – Том широко улыбается и вновь исчезает за матово- блеклым стеклом.
Лениво пролистав лежащий на столе журнал и собрав в ладонь разломанные остатки сахарного кружочка-печенья, Хэмсворт берет в руки одну из стопки карточек- фотографий с вычурной надписью Avengers и довольно высунув язык, дорисовывает маркером к огромным рогам бога обмана еще и большие висячие уши.
–Ээээй! – Хиддлстон выхватывает из его пальцев маркер и бросает карточку в корзину, – это вообще-то для фанатов! Не порть мои фото для автографов!
Крис беззвучно смеется и складывает руки на груди.
Хидллс в шелковом черном халате с логотипом кинокомпании, едва схваченном перекрученным поясом, хитро усмехается в ответ. Расческа в его руках быстро скользит по черным волосам до плеч, влажным и свивающимся полукольцами на шее.
– Рассказывай! – бросив расческу на туалетный столик, Том разворачивается к Крису спиной и включает на столе электрочайник, одновременно распахивая узкий шкафчик с кухонными мелочами, – кофе будешь?
Крис машет головой, только сейчас поймав себя на том, что уже несколько минут сосредоточенно принюхивается. Топчущийся по коврику босыми ногами Хиддлс на несколько футов вокруг себя источает пряное тепло согретого горячим душем тела и сладковато-грушевый запах маски для окрашенных волос. Знакомый запах, их общий стилист использовал такую на нем самом.
– Нравится, да? Я каждый раз едва не слизываю ее с ладони, когда наношу на волосы! – Том задорно смеется и резко развернувшись, изображает движение языком по раскрытой ладони. Смеется еще громче, обнаружив удивление на лице Криса.
– Чегооо? О чем ты? – Хэмсворт нахмурился, глядя на коллегу исподлобья.
Том сыплет в чашку кофейные кристаллики и заливает кипятком, втягивая воздух сквозь зубы, когда горячие капли брызгают на его пальцы.
– Маска для волос! Грушей пахнет! Так вкусно! У меня весь тюбик искусан! – Том хохочет над собственной шуткой, и Крис, глядя на него, тоже невольно улыбается в ответ.
– Так что ты хотел разобрать? У нас завтра очередной кусок боя на крыше башни Старка в Нью- Йорке?
– Да,– при упоминании куска сценария, который предстоит завтра играть, Крис будто оживает,– в глазах загорается огонек, он размыкает замок сложенных рук и принимается активно жестикулировать.
– У нас с тобой бой на крыше, на большой высоте. Мы выясняем отношения, я пытаюсь обуздать твою ярость…
– Да я помню, помню! – Том опускается на диван, прихлебывая кофе из тонкостенной оранжевой чашки, глядя на партнера по площадке лукавым взглядом зеленоватых прищуренных глаз.
– Да,– Крис замирает посреди трейлера, будто вживаясь в роль, вспоминая ощущение тяжелых лат на плечах, развевающегося за спиной алого плаща, – ты по сценарию заставляешь меня набрасываться на тебя снова и снова, пытаешься поразить меня острием посоха, кричишь, что я не брат тебе и никогда им не был.
– Угу, – мычит Том, вытирая краешком согнутых пальцев подбородок. – Ты меня бросаешь, поднимаешь в воздух и бросаешь об пол, я вскакиваю и кидаюсь на тебя снова.
Крис стоит, расставив руки в стороны и прижав локти к бокам, глядя на пол прямо перед собой, говорит отвлеченно, будто под гипнозом:
– Мне нужно уговаривать тебя оставить твои попытки разгромить Мидгард, вернуться вместе со мной домой.
Том нетерпеливо поддергивает рукава халата к локтям, обнажая тонкие бледные руки и подается вперед, втягиваясь в обсуждение и невольно копируя движения Криса, который продолжает вдумчиво вспоминать:
– Ты мой брат. Я всегда считал тебя своим братом, я всегда любил тебя, не смотря на то, что легким твой характер никогда не был. Но сейчас я вижу перед собой садиста, монстра, громящего дорогой мне Мидгард, убивающего его ни в чем не повинных жителей, насылающего на него полчища читаури. Как я могу сейчас видеть в тебе того, с кем я рос? Как я могу за этой холодной ухмылкой убийцы рассмотреть в тебе брата, с которым делил плохое и хорошее долгие годы?
– Но ты ведь видишь во мне брата! Ты пытаешься меня спасти, вырвать из лап того монстра, который во мне сидит!
Крис недовольно поджимает губы.
– Я должен как-то показать здесь, что я верю в то, что это по-прежнему ты, в то, что мой брат не стал йотунской ледышкой, понимаешь? И мне нужно что-то, что даст мне понять это, даст мне надежду!
Том ставит чашку на острое колено и прикрывает губы костяшками сложенных вместе пальцев, чуть отворачиваясь в сторону и задумываясь.
– Знаешь что? – внезапно очень убежденно говорит он, – я не покажу тебе боли, которая живет во мне. Моя душа не покажет тебе ее. Но тело…тело покажет!
– Тело? – хмурится Хэмсворт. – О чем ты?
Том резко вскакивает и подходит ближе, держа в одной руке чашку с полуостывшим кофе, другой размахивая перед собой. Лицо одухотворено, правая бровь чуть выше левой.
– Я заплачу, – тихо и очень убежденно произносит он, глядя в глаза чуть опустившему голову Крису и едва касаясь кончиками пальцев его груди. Глаза горят тайным светом, совсем как у Локи, он явно ощущает себя на крыше небоскреба, слышит шум летающих в воздухе над Нью-Йорком читаури. Крис не может отвести взгляд от его одухотворенного лица, от чуть приоткрытых губ, блестящих широко раскрытых глаз.
– Заплачешь? Ты? То есть Локи? Ты в это веришь, Том?
– А почему бы и нет? – Хиддлс машет в воздухе рукой, – Боль жжет меня изнутри, но я сражаюсь с ней, сколько могу. Я уже знаю, что я не родной брат тебе, знаю, что мне никогда не занять должного места рядом с тобой. Знаю, что ты влюблен в эту смертную, что я теряю тебя навсегда. Мне больно, Крис! И мое тело выдает меня! Я не замечаю сам, как слеза катится по щеке, когда ты призываешь меня остановиться! Мне действительно больно! – Том едва не подпрыгивает на месте, чашка в руке дергается и заливает футболку Хэмсворта холодным кофе.
– Том! Ну вечно ты увлекаешься и ничего вокруг себя не видишь! Такой неловкий! Мне эту футболку подарили, между прочим! На ней надпись от Локи «Делаю что хочу»!
– Да ничего с ней не будет! Она же темная! Почти темно-зеленая! Снимай, я сейчас быстро замою под краном, пока пятно не въелось!
Крис быстро стягивает футболку и отдает Тому нагретую теплом тела ткань.
– Сейчас замою пятно, не переживай!
Хэмсворт недовольно фыркает, подхватывает чашку с остатками кофе и с наслаждением выливает темную жидкость в мойку.
– Ну вот! – спустя пару минут Том возвращается с пустыми руками. – Я ее повесил возле приоткрытого окна. Сейчас такая жара, за пару минут подсохнет!
– А пятно?
– Да не осталось там ничего! Не отвлекайся! – он вновь машет руками в воздухе, – я пущу слезу, не явно так, но заметно. И ты увидишь это. Тебе станет больно. Ты поймешь меня.
– Пойму тебя? – слегка раздраженный Крис упирается руками в бока, едва заметно напрягая бицепсы, – в чем я тебя пойму?
Хиддлс едва ли не в танцевальном па резко разворачивается в узком проходе трейлера и разводит руки в стороны.
– Ну как – в чем, Крис? Ты, наконец, поймешь, что я люблю тебя, что это не зависело от меня, это глупое и жестокое решение громить Мидгард. Я пошел туда за тобой, как приходил за тобой следом всегда, но в этот раз за моей спиной были читаури. И не дай я им того, к чему они стремились, меня растерзали бы на кусочки еще до начала нападения!
– Да тессаракт ты хотел, а не за мной шел! – едва не вскричал Хэмсворт, – о какой любви ты говоришь?
Том в мгновение ока оказывается рядом, глядя в лицо Криса чуть сбоку, опустив голову. Его слова звучат заговорщицки, как откровение.
– Брат, ты что? Тессаракт – хорошая вещица, но шел я за тобой! Я же влюблен в тебя! Давно и безответно!
Хэмсворт бросает на партнера по площадке удивленный взгляд и на мгновение очень напоминает киношного Тора, хмурящего соломенные густые брови.
– Ты чего городишь? Какая влюбленность? Хиддлс, мы не «Глубокое синее море» играем, я не Рейчел Вайс! Очнись! – Хэмсворт показушно щелкает пальцами перед лицом Тома. – Мы – два воина на поле боя! У меня в руках Мьелльнир, у тебя в пальцах твоя магия! Какая любовь? Это экшн, Хиддлс! Авенджеры! Супергерои! Это не любовная мелодрама! А-у-у!
Том смеется одними глазами, но все же не удерживает губы, и уголки предательски расползаются в стороны. В следующий момент он уже хохочет, прикрывая лицо ладонями.
–У тебя сейчас такое лицо, Крис! Как будто это я сейчас тебе в любви признался!
Хэмсворт недовольно отворачивается в сторону.
– Ну, так ты тоже скажешь! Влюблен? Кто? Локи?
Том в мгновение ока изображает на лице праведный гнев. Медленно, как крадущийся кот, почти боком, чуть пригибаясь и пытаясь заглянуть напарнику в глаза, приближается.
– А почему это ты, собственно, не веришь в любовь Локи к тебе? Кого он по-твоему любит в таком случае?
Хэмсворт резко разворачивается к нему всем корпусом, и Том застывает, полураспрямившись, будто пойманный на месте.
– Да никого он не любит! Он любит только себя!
Хиддлс едва не кидается на него, внимательно смотрит в лицо, кладет руку на предплечье.
– Ты чтоооо? – возмущенно и почти негодующе восклицает он, и выразительные брови застывают на лице двумя домиками, образовывая между собой забавные морщинки, – Локи любит тебя! Давно и безнадежно! Что, по-твоему, означает это вторжение в Мидгард следом за тобой? Каждый раз, когда ты спускаешься на человеческую планетку? Это ревность, братец! – Том будто всем подвижным телом пытается убедить молчаливого Хэмсворта в правдивости своих слов, – его ладони ложатся на грудь Криса, он смотрит в лицо партнера почти с мольбой во взгляде, – я же ревную тебя к этой смертной! Я иду за тобой следом, куда бы ты не пошел! Я готов камня на камне не оставить от Мидгарда, быть растерзанным читаури за отсутствие контроля над тессарактом, лишь бы не потерять тебя из виду! Лишь бы не дать тебе найти счастье в другом мире. Мире, где меня рядом с тобой уже не будет!
В это мгновение в стенку трейлера что-то весомо ударяется, и оба резко оборачиваются на звук.
Проходит пара секунд, но ни один ни другой не решаются взглянуть друг на друга, будто в один момент прозрения оценив картину, которая откроется любому вошедшему – обнаженный до пояса, возбужденный спором Крис с горящим взглядом и стоящий меньше чем в футе, едва ли не прижавшийся к нему Том, чьи ладони доверчиво лежат на его груди…
– Гм…наверное, рабочие переносят оборудование… – Крис отходит, делая вид, что смотрит в небольшое окошко.
Том опускает руки и как-то словно поникает, будто потеряв опору либо лишившись чего-то очень приятного в своих руках.
Внезапно он резко оборачивается в сторону Хэмсворта и радостно восклицает:
– Ты вспомни – я ведь послал Разрушителя с миссией разгромить этот самый Мидгард до основания! Я готов был уничтожить один из девяти миров, лишь бы препятствовать твоему поцелую с этой смертной…
– Да власти ты хотел! А не меня! – Крис раздувает ноздри и почти рычит в ответ, сжимая кулаки. Оба сейчас мыслями не здесь, не в актерском вагончике, а по меньшей мере на Радужном мосту, с посохом против молота, брат против брата.
Хиддлс вновь приближается боком, будто пряча сам себя в звуке своих шагов, и Крису на мгновение кажется, что не босые ступни Тома сейчас мягко ступают по ковровой дорожке трейлера, а обутые в мягкие сапоги длинные стройные ноги Локи, а перед глазами не партнер по площадке, а коварный зеленоглазый бог обмана…
– Это любовь, Крис… – мягко шепчет Хиддлстон, разводя чуть согнутые ладони в стороны, будто пытаясь сгладить что-то, успокоить собеседника.
Хэмсворт недовольно поджимает губы.
– Потому ты и бросаешь меня на каменный пол на крыше здания Старка – ты ощущаешь мои чувства к тебе, но не можешь их понять. Тебе легче убить меня, чем признать то, что я самое дорогое, что есть в твоей жизни, что ты так же сильно любишь…
Том осторожно приближается, мягко охватывает пальцами предплечья Криса и чуть сжимает, пытаясь встряхнуть его, достучаться:
– Ты же набрасываешься на меня. По сценарию. Вспомни. Говоришь мне: «Видишь, что ты наделал? К чему привела твоя война?» А я смотрю на тебя с болью во взгляде и шепчу: « Уже ничего не изменить…» и по моей щеке катится слеза…
Крис подхватывает сцену, почти обвивает руками Тома, и жарко убежденно шепчет:
– Можно прекратить это! Если мы… вместе!
Взгляды двоих встречаются и на несколько мгновений, словно загипнотизированные друг другом, и они замирают в этих полуобьятиях, не двигаясь и почти не дыша.
Крис внимательно смотрит в светлые глаза Тома, пытаясь понять, в какой момент их разговора он упустил это, когда позволил себе нарушить грань. Не раз наблюдая за молодым британцем на интервью и пресс-релизах, он зачастую просто не мог оторвать взгляда от его мимики, от то плавных, то порывистых жестов, насытиться позитивом, который нес Том в массы, и был не раз заснят вездесущими папарацци внимательно и – что скрывать – восхищенно смотрящим на своего киношного брата. Весь будто сотканный из ощущений и чувств, Хиддлстон завораживал, как дождь, как огонь. На него хотелось смотреть, не отрываясь, широко распахнутыми глазами, раз за разом перекручивая и проматывая вновь особо интересные жесты и выражения подвижного лица.
Напряжение и какая-то до одурения приятная тяга между ними, возникающая мгновенно, стоило двоим актерам появиться в любом месте на достаточно близком расстоянии друг от друга, будто накапливалась с каждым съемочным днем, с каждым интервью, с каждым прикосновением как на съемочной площадке, так и вне ее.
Крис замечал, но старательно притворялся, что не видит, как сближает их каждый съемочный день, разобранная и отыгранная сцена, каждая двусмысленная шутка со стороны коллег и фанатов.
Том же, будто нарочно, подливал масла в огонь – открытый в своих чувствах, беззастенчивый кинестетик, британец без всякой задней мысли абсолютно естественно расслабленными волнующими движениями заряжал воздух вокруг себя атмосферой тонкой эротики, касаясь как себя, так и других длинными нервными пальцами, частенько ерошил волосы, приоткрывал губы и много, очень много задорно и абсолютно неподражаемо смеялся.
Привыкший к большей сдержанности, по природе несколько холодный и отстраненный Хэмсворт поначалу впадал в оцепенение, стоило Тому непринужденно обнять его, глядя в глаза, казалось, улыбаясь открыто и по-детски доверчиво одному ему на свете.
Но лихорадка томового оптимизма и чувственности оказалась настолько заразительной, что теперь уже суровый австралиец не узнавал прежнего хмурого и задумчивого Хэмсворта в видеозаписях проб.
Щемящее, иногда просто неконтролируемое желание то смеяться вместе с Томом, то до боли сжимать его тонкое запястье, увидеть удивление и тень боли в широко распахнутых зеленых глазах, накопилось, наложилось в нем слоями восхищенных взглядов и случайных прикосновений.
И сейчас средоточие этого неиссякаемого позитива, искренней любви ко всему вокруг и неприкрытой эротики находилось прямо перед ним, в его объятиях, которые – Крис уже понял – он не разомкнет по своей воле.
Том между тем смотрел на него сумасшедшим взглядом Локи, повторяя как заклинание:
– Я ведь люблю тебя, брат… Неужели ты не видишь?
Крис безотрывно смотрел на его чуть влажные от пущенной по задумке слезы ресницы, приоткрытые губы, и не мог произнести ни слова в ответ.
– И ты обнимаешь меня, а я смеюсь в ответ сквозь слезы и предательски бью тебя в бок своим кинжалом, – Том резко отводит руку, но в объятиях Криса размахнуться не удается, их тела слишком близко. Рука подгибается в узком пространстве, ничуть не увеличивающемся для продолжавшего играть Тома, и скользит вниз по бедру Хэмсворта. Том охает от неожиданности – запястье пронзает внезапной болью, не вывихнуть бы! Пытается чуть отстраниться в объятиях Криса, но тот смотрит на его губы, пытаясь для себя уяснить естественную, но потрясшую его истину – внезапное, с броском воображаемого кинжала, скольжение тела напарника о его грудь выдало все тайное с головой – под шелковым халатом Тома нет больше ничего…
Верхняя часть черного шелка приоткрыта и бесстыдно обнажает бледную кожу груди, негустую поросль русых волос. Ноздри Хэмсворта опасно трепещут – Том прекрасно знает, что значит такое выражение лица Тора – брата не остановить. Подается назад, пытаясь мягко освободиться из объятий, но Крис будто ничего не замечает. Руки кольцом крепче обвивают его, подтягивая к окаменевшему, какому-то напряженному Хэмсворту.
– Крис… – негромко, укоризненно шепчет Хиддлс, – отпусти меня…
И тут же понимает, что этих слов лучше бы ему не произносить – просящий о пощаде, он видится оцепеневшему напарнику сейчас беспомощной жертвой, заставляя его ощущать себя нападающим, гораздо более сильным и имеющим в своих руках власть над ним… Этого лучше не показывать. В Крисе, а если быть более точным, в Торе сейчас проснулся завоеватель – не зря же на прослушке именно вторая часть проб – изображение агрессивного самца и лидера так хорошо ему удалась – Том сам впоследствии видел много этих съемок с разными «светловолосыми англоговорящими актерами выше шести футов двух дюймов».
Крис однозначно был лучшим. Нет, первое правило поведения с одержимым манией покорения – в тебе не должны видеть жертву. Ты сам не должен ее в себе видеть.
Хиддлс перестает сопротивляться и прямо и серьезно смотрит в глаза напарника, едва заметно насмешливо улыбаясь:
– Хэмсворт, ты находишь это забавным? Думаю, уже через пару минут ты будешь сожалеть о своем порыве… Это не ты. Приди в себя. Сбрось с себя Тора. Эээй, Крис!
Том пытается точно так же, как еще недавно сам Крис, пощелкать пальцами перед его лицом, но в ответ на нем останавливается какой-то затуманенный и отстраненный взгляд Хэмсворта.
Черт, не выходит.
Том пускает в ход обезоруживающую усмешку Локи.
– Хэмсворт, подумай о карьере. Если нас застукают в таком виде сейчас, нам обоим придется долго объяснять все общественности. Ты же не хочешь проблем с же….
Сильная ладонь в мгновение ока закрывает ему рот. Крис склоняется к его лицу и тяжело дышит, не произнося ни слова. Видимо, именно так должен был чувствовать себя Локи в том наморднике… Тому надевать его не пришлось, но ощущение после просмотра отснятой сцены осталось весьма реалистичное.
Хиддлстона лишают главного оружия – глубокого убедительного голоса, и Том на мгновение теряет контроль над ситуацией, лихорадочно соображая, что сейчас станет ему заменой.
Не вырываться. Что бы не случилось, не дать ощутить азарт охотника, сжимающего в руках трепещущую жертву. Замереть.
Том, насколько может, отстраняется назад, вытягивается в струну и затихает. Ты потеряешь интерес, гарантирую.
Крис тяжело сглатывает. Вот что они имели в виду! Это не было пустой глупой шуткой, безосновательной и детской! Фанаты, изображающие Хиддлса с треугольными кошачьими ушками и длинным, закручивающимся у кончика, хвостом, были ой как правы! Крису действительно видится торчащий из всклокоченных его резкими движениями черных влажных волос Тома краешек острого ушка. Едва не рыча от какого-то щенячьего восторга, он чуть перегибает того назад, заставляя повиснуть на своей руке, обнимающей его талию. Открыт, беззащитен, хотя продолжает призывно водить перед его лицом кончиком длинного котячьего хвоста. Края халата разъезжаются чуть не до плеч, по груди стекает капля воды откуда-то из непросохших полностью волос, и Крис долго наблюдает ее путь между волосками на груди Тома, в паре дюймов от напрягшегося от касания то ткани, то кожи, темного соска.
Медленно, очень медленно склоняется и принимает ее на язык. Где-то вверху, в его волосах Том сдавленно всхлипывает в прижатую к его губам ладонь. Кожа, мягкая и еще теплая после душа, пахнет гелем и лосьоном для бритья. Том встряхивает волосами, капли стекают по его груди снова, и Крис не сдерживается, ловит их все, сам не понимая, принимает ли губами капли или целует открытую для него шею, плечи. Том обмякает в его руках, как-то неуловимо расслабляется, сникает, обдавая горячим дыханием пальцы на своем лице.
Его губы по-прежнему запечатаны молчанием, и остается только невероятно говорящий взгляд – мечущийся, сумасшедший.
Руки упираются в грудь Криса, пытаясь оттолкнуть, вырваться, но его сил явно недостаточно.
Крис же, распаленный видением невероятно увлекшего его кошачьего образа, близостью этого странного, смешливого и практически неуловимого существа, склоняет его еще дальше, отбрасывая назад, ломая тонкое тело на своей руке, впиваясь губами в горло, в подрагивающий кадык, пропуская вздох с каждым толчком в упругой синеватой жилке на шее.
Он заслужил все это! За все то время, что Крис наблюдал за ним, за его потрясающей мимикой, неизменно внимательными и ласковыми взглядами, которыми одаривал Том всех, кто попадался в его окружении, словно согревая идущим изнутри теплом, за все те случаи, когда в присутствии Хэмсворта его не раз щипали, тискали, обнимали, целовали. Ему, Крису, это было непозволительно – они партнеры, они братья по фильму, они и так проводят все свое время вместе, и на съемках, и после них. Если еще и в неформальной обстановке Крис присоединится к тем, кто так или иначе пытается поймать Тома в свои руки, насладиться им, это уже будет перебор.
Крис так долго копил в себе все это! Так долго отказывался от того, что не менее увлечен британцем, чем все, кто просто упивался им, не менее, чем серьезные семейные мужчины, то и дело обнимающие и щиплющие его, глядящие на Тома с плохо скрываемым восторгом.
Ушки забавно прижимались к голове, заворачивались кончиками, будто их обладатель тайно наслаждался прикосновениями, и сказать об этом могло только его тело – он сам ни за что бы не признался. Крис изумленно поднял голову:
– Как ты так делаешь? – восхищенно воскликнул он, глядя куда-то поверх головы Тома.
– Делаю что? – едва освободившийся от натиска Том прилагал усилия, чтобы незаметно вывернуться из крепких рук Криса, пытаясь вернуть себе хотя бы ровное вертикальное положение.
Но тот не ответил, с каким-то видимым только для него движением тела Тома всхлипнув, словно потрясенный чем-то, и чуть подтолкнув того, едва ли не на своей руке пронес несколько шагов назад, опрокинул на диван и навис сверху, жадно оглядывая полуоткрыто тело в распахнувшемся халате.
Том испуганно вскрикнул, дернулся встать, но сильные руки тут же вернули его обратно.
– Ты дразнишь меня? Убери хотя бы свой хвост! Не доводи до греха!
Хиддлс что-то пробурчал, возмущаясь, не прекращая попыток вырваться, встать. Крис уже молча прижал его плечи к дивану, и наклонился к груди, дразня языком соски, облизывая ключицы и впиваясь высасывающими кровь поцелуями в центр между ними.
Том задергался, коротко застонал, все слабее отталкивая Криса от себя.
– Ты для того все это и делаешь, чтобы дразнить меня! Для того тебе и эти ушки! Ты дразнишь, ты намеренно заставляешь, выманиваешь из меня все тайные мысли, желания и страсти! Ты не так прост, каким хочешь показаться, Хиддлс! Ты не так светел и позитивен, как о тебе думают! Нет, ты жестокий, коварный искуситель! Гораздо коварнее и искуснее, чем сами страсть и порок в своих крайних открытых проявлениях.
Тонкий аромат кожи Тома сводил с ума. Крис ловил длинные худые руки, оплетенные сеткой синеватых жил, прижимал к губам, вбирая упругие венки, поражаясь тому, как реагирует Хидллс на невинные поцелуи его тонких запястий, как подрагивают полуприкрытые веки, вскидываются и трепещут ресницы, приоткрываются пересохшие губы.
Крис не сводил взгляда с лица Тома, осторожно касаясь пальцами его шеи, стаскивая халат с плеч, запуская руки в волосы. Он был прав, когда думал, что этот человек не сможет противиться своей чувственности, стоит лишь немного разбудить ее в нем, не сможет сопротивляться жажде своего тела, вбирая в себя каждую ласку и прикосновение. И Том действительно извивался и постанывал под его руками, наслаждаясь самыми невинными ласками и касаниями губ более, чем открытым проявлением желания.
Это быстро превратилось в захватывающую игру: прикосновение – реакция Тома – снова касание. Если чуть приходил в себя – короткий поцелуй куда-нибудь в приоткрывшийся сгиб локтя, в шею, руки в волосы и жаркие касания к тяжело вздымающейся груди.
Вот она правда! Крис не верил сам себе – он не раз представлял этого большого кота, прикрывающим глаза под чужими ласками, представлял его раскрывающимся навстречу каждому, кто не смог устоять перед очарованием британца, его шармом, и касался его, обнимал, щипал, целовал. Вот она правда – это все перед ним, это все можно воочию наблюдать теперь, этим можно управлять, лаская Тома, касаясь его будто вибрирующего от каждого нового проявления чувственного восхищения им тела. Крис едва не взревел от негодования – такое средоточие чувственности, само воплощение соблазна не может принадлежать многим, не может быть общедоступным! Его нельзя растаскивать на случайные прикосновения, нельзя отдавать обожающей толпе! Британец должен знать одни руки, одни губы, дарить себя только тому, кто этого действительно достоин, кто может наслаждаться им в полную силу. Никаких женщин! Убежденный, прирожденный гетеросексуал, женатый человек и без пяти минут отец, Крис смеялся сам над собой – видимо, не зря Хиддлса не взяли на роль Тора, предложив другую взамен. Какой из него Тор? Он порывистый, нервный, тонкий интеллектуал. Он не машина для поражения врагов, которой Крис видел громовержца. Он само коварство и обман. Он – Локи. И только Локи.
Лучше для этой роли никого придумать было просто невозможно! Разбередить, вытянуть наружу все тайные страсти, совратить никогда не замечавшего за собой никакой тяги натурала на такое… Вынудить буквально накинуться на себя, сгорая от желания подчинить, обладать, наслаждаться. Ни одна женщина не оценит такого бога обмана! Почему это может быть понятно только мужчине, Хэмсворт объяснить бы не смог. Это казалось естественным, как и то, что лучшим кандидатом на эту роль был он сам.
Слишком уж долго он ловил малейшие проявления чувственной натуры Тома, слишком долго собирал случайные, как вырезанные из режиссерской версии, кадры, где Том мелькал в гримерках полуобнаженным, где нервно курил, когда ничего не выходило, где невзначай оголенная рука, грудь, шея будоражили, будили воображение, рисовали красивые и полные скрытой эротики картинки…
Игра увлекала, обороты нарастали. Крис спустил руку ниже, намеренно не развязывая пояс на халате Тома, оставляя его тело полускрытым для себя, будто не давая себе сойти с ума окончательно. Пальцы замерли на плоском животе, тут же дернувшемся от сотрясших его волн дрожи. Это только живот… Что же случится с ним, если…Крис старался не думать.
– Хэмсворт, что ты делаешь? Ты отдаешь себе отчет?..– Крис даже вздрогнул, удивленный таким внезапным появлением хоть какой-то разумной мысли в голове Тома и вскинул на него рассредоточенный взгляд.
Кажущиеся пронзительно-зелеными, глаза Хиддлса странно сверкали, и Крис вновь заметил неуверенное, как у задумавшегося кота, движение кончика хвоста: туда-сюда.
Дразнит! Дразнит, изображая невинность и непонимание в лукавом, и вместе с тем пронзительно-открытом, как у ребенка, взгляде.
Необходимо наказать наглеца! Сейчас же! Опьяненный вседозволенностью, Хэмсворт впился жадным взглядом в чуть прикрытые веки, вспархивающие с каждым вздохом ресницы Тома, опуская руку еще ниже, путаясь пальцами во вьющихся русых паховых волосках.
Том замер, весь отдавшись ощущениям, казалось, даже прекратил дышать. Просто забыл как.
Очень медленно Крис опускал руку ниже, перебирая волоски пальцами, то спускаясь на внутреннюю поверхность бедер, то касаясь мошонки. Самого едва возбужденного члена Тома он не касался.
Глядя на британца, следя за его бровями, то сходившимися вместе, то удивленно приподнимавшимися домиком, Крис понял, что может смотреть на это вечно. Малейшее передвижение кончиков пальцев вызывало дрожь и едва сдерживаемый стон. Хэмсворту на миг стало не по себе – так Том воспринимает только ласки, касания, еще не будучи даже возбужденным, как же отреагирует его тело, когда собственная плоть предаст его, когда не останется места для терпения и возбуждение захлестнет его полностью?
Хитро усмехаясь в светлую бородку, Крис опустился на колени рядом с диваном, присел на пятки и поменял руку.
Теперь левая занялась распростертым перед ним телом.
Нет, он не железный, этот хитрый кот, он имеет свой порог терпения! Если самого Тома близость Криса не завела, то его доведут до края пропасти эти ласки, к которым он просто не может оставаться равнодушным.
Намеренно играя, не касаясь самого жаркого места, Крис все же добился своего – тело перед ним выкручивало от напряжения, от жажды касания именно там, где ласки так не хватало. Так и не дождавшись поблажки, Том на миг изумленно распахнул глаза и остановил на напарнике растерянный, полный укоризны взгляд. Крис не мог выносить этого взгляда! В такие моменты Том казался абсолютно, неуместно беззащитным, этот взгляд неизменно заставлял Криса уступать ему, сдаваться перед напором такого хрупкого, и вместе с тем поразительно сильного существа.
Не имея сил терпеть игру, Хиддлс нашел дрожащими пальцами плечо Криса и сжал, приподнимаясь к нему бедрами и закатывая глаза в блаженстве своей жажды.
Тянуть дальше не было ни сил, ни терпения, и Крис достаточно жестко сжал в своей руке член Тома, едва сдерживаясь, чтобы не стиснуть кулак сильнее, причиняя боль вперемешку с наслаждением и в изумлении наблюдая, как выгнулось дугой тело, как пробежала по всем напряженным мышцам дрожь.
Безусловно, зрелище оказалось просто потрясающим – потерявший всякую связь с реальностью Том приподнимался, опираясь только на плечи и ягодицы, выгибался и дышал хрипло и горячо, подаваясь вперед, к руке Криса, позволяя ему сжимать пальцы вокруг своей в раз напрягшейся плоти, вбиваясь в его кулак, выстанывая что-то непонятное, сумбурное в прикушенные пальцы.
Хэмсворт же, опьяненный зрелищем, медленно и мучительно ласкал ствол, кончиками пальцев размазывая по головке выступающие капли, обнажая и вновь скрывая под тонкой кожей уздечку. Том стонал, то прижимая пальцы к губам, закусывая костяшки, то срываясь и переходя на всхлипы, то неожиданно вскрикивая и вкидывая бедра навстречу ласкающим движениям.
Не выдержав соблазна, Крис запустил руку в собственные брюки и сжал член, устанавливая для себя тот же ритм, подстраиваясь под единое безумие, ощущая на нежной коже те же движения, то же наслаждение, которое дарила другая его рука Тому. Это оказалось просто невыносимым – чувствовать на себе те же прикосновения, в том же ритме, что сейчас мучили Тома, доставляли ему наслаждение и сводили с ума уже обоих.
Понимая, что долго Хиддлс не продержится, замечая, что его движения стали все более рваными, Крис замедлил скольжение и нагнулся к уху Тома, касаясь его кончиком языка и жарко дыша в шею. Рука, лакавшая его, остановилась, и Том вскинул на напарника почти негодующий взгляд. Несомненно, это было мучением – сейчас, в миге от финала, оставить его, прекратить ласки, переключиться на другое, но Хэмсворту не давала покоя картинка, стоящая перед глазами – руки Тома на его собственном члене. Руки, жестикулирующие во время исполнения роли, руки, говорящие подчас больше, чем мог сказать сам Том, руки, перебирающие струны гитары и клавиши рояля, держащие сигарету, сжимающие посох Локи как скипетр власти, руки с тонкими длинными пальцами, чувствительные, нервные, чуткие, подрагивающие от напряжения и мягко касающиеся груди Тома, плеча его партнера, складывающиеся в почтительный замок при разговоре со старыми именитыми актерами, чью игру Том просто боготворил, поправляющие узел галстука и ныряющие в черные волосы, пропускающие между пальцами смоляные пряди бога лжи…
Он должен это видеть! Если падать в пропасть, то до конца! Хэмсворт сжал в руке пальцы Тома и направил к низу живота, укладывая, сжимая в его ладони напряженный до предела член Хиддлса.
– Сам… давай… я хочу это видеть…
Том поднял на него почти испуганный взгляд, глаза забегали, он растерянно нахмурился и приоткрыл губы.
– Ну же… я хочу видеть, как ты это делаешь… пожалуйста…
Хиддлс хмурился все сильнее, отводя руку, медленно качая головой.
Крис плотно сжал челюсти и приподнял подбородок.
Смущение Тома едва удерживало его на краю пропасти опасной злости, почти бешенства. Сам находясь в паре движений от финала, он не мог выносить замешательства напарника, его стыдливости.
– Хиддлстон, ты актер старой английской школы, черт тебя подери! Если ты не можешь сделать это для меня – сыграй! Сыграй так, чтобы я тебе поверил! Сделай это!
Крис почти кричал, сжимая в пальцах плечо Тома, отчаянно сверля его взглядом, нависая над ним, стоя на коленях.
Хиддлс как-то перепугано дернулся, свел брови домиком, и долго изучал лицо Хэмсворта, прежде чем плавно и медленно положить руку себе на грудь.
– Давай, Хиддлс… – сдавленно прошипел в ухо Тома Хэмсворт, – ты же актер! Хороший актер! Заставь меня поверить! Заведи меня!
Хиддлстон долго и внимательно смотрел в глаза Криса, потом, словно что-то для себя решив, медленно повел руку по своему телу вниз, лаская и чуть сжимая нежную кожу. Глаза его блаженно прикрылись, губы разомкнулись в жарком дыхании, и он, словно через силу, не имея возможности совладать с собой, облизнул губы.
– Да!..– едва не вскричал Хэмсворт, в экстазе наслаждения картинкой перед глазами сжимая в кулаке свой член, и с трудом втягивая воздух через сомкнутые зубы.
Ловкие тонкие пальцы ласкали грудь, касались сосков, шеи, Том увлеченно забрасывал волосы то в сторону, то назад, откидываясь под собственными ласками и тихонько постанывая.
– Да, Том! Да! Еще!
Хиддлс приоткрыл подрагивающие веки и поймал Криса рассредоточенным взглядом, продолжая уже быстрее водить ладонью по своему животу, бедрам, вздрагивая каждый раз, когда спазм наслаждения пронзал тело от случайного касания открытой головки стоящего колом члена.
Смотреть, как Том ласкает свое тело, наслаждаясь самим собой, не замечая ничего вокруг, было просто невыносимо. Весь окунувшийся в ощущения и блаженство повисшего в воздухе предчувствия оргазма, Том, казалось, потерял самое себя, выгибаясь и приподнимаясь в такт собственным касаниям.
Горячая узкая ладонь скользнула между чуть разведенными ногами, и Крис не смог сдержаться и не запечатлеть полупоцелуй-полукасание влажным языком на бедре Тома. Хиддлс же забросил ногу на спинку дивана, шире раскрывая перед Крисом вид потемневшей от прилившей крови плоти под своими руками, лаская внутреннюю поверхность бедер и иногда, словно случайно, сжимая в кулаке член.
– Еще… Том…еще!.. – Крис задыхался от блаженства, все быстрее скользя рукой в полуспущенных брюках, едва сдерживая зубовный скрежет и желание кинуться на помощь напарнику.
Том, будто дав себе разрешение, наконец плотно охватил рукой член, сделал несколько быстрых движений и тут же выгнулся дугой, распахнув глаза и раскрыв рот в немом крике.
– Дааааа…. Тооом…– Крис согнулся пополам, едва успев вскинуть руку, прижать ее к подрагивающему бедру Хиддлса. – Даааа…



На следующее утро отыгрывали сцену нападения читаури на Нью-Йорк. Том и Крис играли братьев убедительно: с криком, объятиями, слезами и мольбой… Как никогда убедительно…
И весь мир поверил…