Фик

[ThorLoki]

Намучила, наконец, первую часть фика. Надеюсь, понравится )

Автор: Maedhros_Soulel
Название: Не сорвать стона с уст ядовитых
Фандом: скандинавская мифология/немного "Тора"
Пейринг: Тор/Локи, Локи/Сиф
Жанр: слэш
Рейтинг: NC-17
Осторожно, изнасилование!
Краткое содержание: Будем думать, что первые десять лет жизни Тор не знал Локи. Потом Один привел его знакомить с сыном, заявив: «Этот ёжик будет жить с нами». Пока Тор офигевал от таких заявлений и думал, как жить дальше, жизнь шла без него, с блэкджеком и Локи. Бальдер у нас тут старший брат, но на протяжении всего повествования где-то шляется.


От автора: Фэндом, скорее, мифологический, нежели Торовый. Том, конечно, хорош в роли Локи, но рыжий Локи мне нравится больше. А рыжий Том – не нравится совсем :з
В больших количествах – больная фантазия автора.

Продолжение - в комментах.

Иному суждено случиться, не взирая ни на что: ни на предосторожности, ни на отрицание, ни – тем паче - на здравый смысл. А с судьбой спорить – вообще пустое дело, безнадежное, тщетное и страшное. Заломает, придавит к земле тяжестью тысячи огромных валунов и посмеется, глядя, как ты отгрызаешь себе члены, в надежде выползти из-под ее необъятного тела, чтобы потом вновь подгрести тебя под свою тушу костлявой рукой.
Тор вновь сидел на полу отцовской винной ямы и неторопливо, мрачно глотал горчащий мед в тщетной надежде найти забвение. Виски ломило болью, но в душе гнездилось куда более сильное горе. И если страдания тела притуплялись с нарастающим количеством испитого хмеля, то сердечную зазнобу не залить ничем, кроме яда смерти.
Когда это началось? Быть может, с момента взросления? Нет. Все зародилось гораздо раньше. В тот самый день, когда отец привел в их дом чужака.
- Подойди, сын мой. Я хочу вас познакомить.
Вас?
Десятилетний Тор, жующий фрукты подле очага на нагретой шкуре огромного белого медведя, поднял глаза. Он еще не научился видеть в отце грозного и мудрого царя, и это беспокоило Одина – истинный наследник должен уразуметь блага послушания, внимательности и, с некоторых пор – дипломатии.
- Сын? – строго произнес Один.
Тор нехотя оторвался от красно-коричневых плодов с причудливым солоноватым привкусом и соизволил подойти. В багровых отблесках пламени седовласый Один выглядел суровым северным воином, коим и являлся, и Тор поежился – хмурый отец куда хуже отца ласкового. Кого же он привел с собой?
Из-за широкой спины Одина выглядывал длинный тощий заморыш. Тор уставился на него в немом удивлении. Мальчишка разительно отличался от тех крепких, ладных мужей, что окружали двор отца, да от их сыновей, впрочем, тоже. Тоненькое костистое личико напоминало лисью мордочку, даже темные волосы были с порядочным отливом в рыжину. Длинный носишко вдруг презрительно сморщился, а насмешливые глаза облили Тора презрением. Того передернуло, и он воззрился на странного мальчишку с еще большим недоумением.
- Это Локи, – между тем вещал отец, который не замечал наглости своего подопечного. – Он теперь будет частью нашей семьи.
Тор отступил на шаг назад – новость ему совсем не понравилась.
- Как это?
- Он теперь мой сын и твой младший брат.
Ётунову печень!
- Поэтому я прошу тебя оберегать его и заботиться, как если бы вы жили с ним бок о бок с самого рождения, как если бы он был тебе роднёй по крови.
Был у Тора еще и старший брат – Бальдер, Но ему была предречена судьба рано сойти в царство Хель, и поэтому бремя наследования было переложено на Тора, который, в силу малого возраста своего, еще не осознавал всей ответственности и занимался истово мальчишечьими делами. Шнырял по дворам и садам вместе с тремя мальчишками – рыжим толстяком Вольштаггом, тонким как соломинка, но ладным Фандраллом, справным и юрким как плеть Хогуном и бойкой чернявой девчонкой Сиф. Вырезал из дерева оружие, таскал блестящие камешки из ручьев, лазал по деревьям и разорял птичьи гнезда. Юному Тору не то, что трон – ему и брат был совсем не нужен.
Может, поэтому отношения между названными братьями не задались с самого начала. Тор встречал брата в лабиринтах коридоров дворца, в трапезной сидел напротив него, разглядывая исподтишка, и он нравился ему все меньше и меньше. Локи не посещал тренировочных полей, с насмешкой отвергнув помощь брата в этом, не устраивал шумных игрищ в общем зале во время асгардских пиров, не требовал себе хмельного, как Тор. В общем, во всем был «не таков». Друзья подшучивали над наследником Асгарда по поводу странностей новообретенного брата, а Тор злился. И поэтому выяснял отношения с виновником этих напастей. Точнее, пытался.
Младший брат выяснять отношения наотрез отказывался, ссылаясь на неотложные дела, на позднюю пору, на затмение солнечного светила, на нашествие гигантских чибисов. Но чаще всего молча ускользал, скрывался с глаз, стоило Тору лишь подойти к нему. Пробовал советоваться с отцом, но Один был слишком занят государственными делами и посоветовал сыну разбираться самому – будущий правитель, как-никак, должен быть хоть немного гибок в отношениях с другими людьми. Но как тут разовьешь этот полезный навык, если объект, на который эта самая гибкость направлена, избегает тебя?
Все же как-то удалось припереть Локи к стенке. Тор шел с тренировочных боев, которые был обязан посещать каждый день, и возле своих покоев наткнулся на младшего брата. Тот бросил на него хитрющий взгляд и по обыкновению своему попытался удрать, но был схвачен.
- Почему ты избегаешь меня?
Локи смотрел на него стылым немигающим взглядом, остренький носик сморщился в уже привычном презрении к собеседнику. Прикрыл глаза, словно смаргивая это самое презрение, но промолчал, попятился, зыркая по сторонам и, прикидывая, как бы улизнуть.
- Считаешь себя умнее всех? На трон все равно сяду я!
Тор не знал, что можно сказать, чтобы досадить этому непонятному хладнокровному ребенку, всегда спокойному и молчаливому, и выдал первое, что пришло в голову. Локи бросил на брата красноречивый взгляд, ясно говорящий, какого невысокого мнения он об умственных способностях будущего наследника. Но соизволил вымолвить короткое:
- И что?
Голос у него был тоненький с какой-то противной хрипотцой, что у Тора от золотистого загривка по всему телу расползлись мурашки. Он хмуро посмотрел на крысеныша – тот ухмылялся.
- Ты насмехаешься надо мной?! – рассвирепел Тор.
Локи почти удивленно наблюдал, как брат размахивается, и внушительный кулачок его летит в лицо. Виски пронзает острая боль, резко стекшая в нос, Локи охает и оседает на пол, в глазах его обида и непонимание. Тор же, мстительно ухмыльнувшись, добавляет ногой в бок и уходит, празднуя сомнительный триумф.
Локи ждал, пока вспыльчивый брат уйдет, смиренно сидя на полу и утирая капающую из носа кровь длинным рукавом рубахи. Потом подскочил, замахал руками, чарами унимая кровотечение, и бросился бежать к себе в комнаты, как угорелый. Обиду он запомнил.
Мысли самого Тора текли в странном направлении. Наедине с собой юный ас решает, что ему нравится боль в глазах Локи и ощущение упругой плоти, прогибающейся под его руками, стонущей от увечий. До сей поры Тор никому не причинял боли умышленно, зловредный Локи – первый. О причинах и последствиях своих поступков и желаний Тор редко задумывался, слепо подчиняясь им, за что частенько был наказан. Но на ошибках почему-то не учился совсем, с непонятным упорством наступая на одни и те же грабли по нескольку раз.
Тор словно помешался. В присутствии других громовержец терпел позорное поражение – у брата был змеиный язык, выплевывающий яд резких, обидных слов. Но если Локи вдруг имел неосторожность появиться на его пути, когда Тор был без сопровождения кого-либо, он ликовал. Немедленно зажимал брата в темном углу и учил уму-разуму. Он все ждал выговора от отца, но Локи, по-видимому, был не таким стервецом, как показалось Тору с самого начала. Он молчал, ни словом не обмолвился про издевательства, и юный бог грома постепенно успокоился. Безнаказанность добавляла сил и искушения терзать названного брата все чаще и сильнее.
Локи вовсе не был добреньким, нет, не поэтому он готов был покорно сносить насмешки и издевательства. Причины у него были свои, и он собирался следовать им. Хотя бы потому, что невзрачный и слабый Локи не сможет противостоять здоровенному верзиле Тору. А вот Локи возмужавший и обретший себя в чародейном искусстве – вполне. Поэтому он тайком от всех ходил на тренировочные поля и до полного изнеможения занимался там. Оружие выбрал под стать себе – тонкий витой жезл с острием из неровного, рваного железа; такой хрупкий с виду, но на поверку – прочный и тяжелый. Пробовал тягать чугунные со сталью болванки, но силенок не хватило; плюнул с досадой и сосредоточился на становлении ловкости и спорых движений. Оказалось, что тяжести жезла было достаточно для крепких мускулов на худых мальчишечьих руках, а размеренные прыжки и нудные упражнения облепили сильными жилами тщедушное тело. Спина стала прямой и сильной, что невероятно льстило и подогревало самолюбие. Успехи воодушевляли Локи, и с утроенной силой он хватался за тяжкий жезл, зарывался в колдовские свитки и книги, тайком вынесенные из царской библиотеки. В полдень просыпался с больной головой, поминал теплым словом приемную мать за принесенную в покои еду и позволял себе небольшой отдых. С Фриггой отношения сложились на удивление дружеские и даже теплые. Подолгу беседовали они в ее покоях, о предсказаниях, да о магии. К Одину Локи относился настороженно, но с уважением, а вот вынужденного брата ненавидел и боялся. И тот всячески подкреплял эти неприятные чувства, гордец и самовлюбленный болван.
Локи осторожничал, ступая в очередной темный коридор, выходя из замка, покидая библиотеку. Сначала из-за угла высовывался любопытный носик, потом – хитрющие глазищи. Убедившись в отсутствии Тора, юркий чародей бросался бежать так, что только пятки сверкали. Таким образом, Локи мог долго избегать встречи с братом. Но гордость требовала отмщения. Иного оружия, кроме острого языка, у Локи пока не было, поэтому он пускал его в ход, как только приходил удобный случай.
Тор не скоро осознал, что творится во дворце Асгарда. Только когда недовольный Фандрал спросил, почему Тор увел его любимого коня и не вернул, а Сиф несколько дней не хотела его видеть из-за шутки про ее знатные мослы, произнесенные якобы его устами, Тор додумался, что это все козни Локи. Брат мстил. Пакостил с явным удовольствием, подгадывая так, чтобы виновником оставался наследник.
Распахнул двери в царские конюшни, едва дождался, пока Тор, проведший там полдня, удалится во дворец. Лошади обрадовано рванулись навстречу солнечной свободе, а подлец тут же обернулся туманом и очутился в своей комнате. Один пожурил старшего сына за невнимательность и беспечность, а одуревший от такого поворота дел Тор недоумевал – неужто плохо закрыл двери? Некоторые скакуны умчались в рассвет, и их так и не нашли. Еще двоих вернули охромевшими. Тору запретили приближаться к конюшням и посоветовали сосредоточиться на умных книгах, но наследник в первый же день сбежал к друзьям, презрев этот наказ.
В другой раз Локи пустил змеиный слушок, что на Асгард готовят поход из Ётунхейма. И Тор, конечно же, как самый смелый и могучий воин, прихватив друзей и оружие, отправился бить ётунов, но вовремя был схвачен бдительными стражами у реки Ивинг и чуть ли не за ухо приведен пред очи Всеотца. В наказание тот на месяц наложил запрет на путешествия вне дворца, обязав сына раз в день посещать книгохранилище, а потом рассказывать о почерпнутых из книг знаниях. А вот на тренировочные бои ходить запретил. За это Локи крепко поплатился – на сей раз Тор излупил его основательно. Несколько дней Локи не мог встать, ходил кровью, а синие пятна и кровавые ссадины никак не желали исчезать даже под воздействием чар. Это точно припомнится сыну Одина, со злостью полагал Локи, силясь не захныкать, когда погружался в чан с целебными травами, а потом и когда отбитые руки отказывались держать жезл. Но были и хорошие стороны – за эти несколько дней Локи осилил множество целебных чар, значительно облегчив боль и пополнив свой запас волшебных знаний. Боль только добавляла упорства, Локи старательно давил жалость к себе, стоило ей лишь намекнуть о своем присутствии.
Он был жив, любопытен – не в пример Тору, опасности не страшился, не боялся сунуть нос в змеиное гнездо или в глубокую нору, не робел бродить один в лесу, собирая душистые цветы и травы. Заплывал в подводные пещеры, вырывая лохмотья редких водорослей или захватывая причудливые ракушки. Своевольным ветром носился по крутым бедрам холмов, поросшим вереском как шерстью, рысью свешивался с гибких древесных рук, водил знакомство с лесным зверьем. Тор только диву давался – Локи с легкостью подчинял себе силы природы, однако ж, с людьми сходился очень туго, язвил без меры, либо просто брезгливо увиливал от чересчур назойливых. Немудрено, что многим асам это было вовсе не по душе, а то и злило откровенно, и Локи был заклеймен нелюдимым юнцом. А тому и горя мало – он полностью отдавался мудреным книгам да своим чарам. Один редко посылал за приемным сыном, и Локи рос, находил себе занятия по вкусу и задирал названного брата, который тоже не оставался в долгу.
Тору одинаково хорошо было и с людьми, и с животными. Весьма трепетно он относился к лошадям, мог днями напролет возиться с ними, забывая и про тренировки, и даже про визиты в трапезную. Локи же к лошадям относился с опаской, и они платили ему тем же. То ли их отпугивала чародейная сила, содержащаяся в невзрачном тельце, то ли дело было в нерешительности самого Локи. Но в этот раз он твердо решил – поедет верхом! По совету конюшего и с его помощью открылась дверь в стойла с лучшими скакунами из Льесальвхейма. Юный бог нерешительно шагнул в полумрак, отдающий лошадиным потом, сеном и деревом. Конюх остался снаружи, а Локи прошелся до самого конца длинной деревянной постройки под внимательным взглядом полдюжины пар лошадиных глаз. И сразу понял, на ком он остановит свой выбор. Попросил конюха вывести лоснящегося рыжего жеребца с черной как уголь гривой и умными карими глазами. Тронул благоговейно теплый бок, погладил гладкую шкуру, наслаждаясь неведомыми доселе ощущениями тепла другого живого существа. Бархатные ноздри затрепетали, когда Локи протянул яблоко. Помешкав, конь все же ткнулся узкой мордой ему в ладонь, сметя угощение, и принялся хрустеть, опасливо поглядывая на юного бога.
- Будешь зваться Муспелль.
Конь шумно вздохнул и отвернулся. Локи видел – животное боится его, и приуныл сам. Попросил снова запереть скакуна и ушел. Однако на следующий день не выдержал и снова навестил его. Конь встретил его уже более дружелюбно, удостоил долгим обстоятельным взглядом. Похлопал ушами, схарчил подношение в виде золотистого яблока и медовой лепешки, и ткнулся носом в плечо, требуя еще. Локи с восхищением погладил теплый нос и хихикнул – конь жарко дохнул ему в ладонь.
Предвкушая интересный день, приказал вывести жеребца и оседлать его. Не без опаски взобрался в седло и намертво вцепился ногами в теплое тело, пальцы отчаянно стиснули поводья. Муспелль ухнул легко и неожиданно весело покосился на своего седока. Это Локи понравилось, и он, осмелев, тронул пятками каурые бока, понукая к действию. И жеребец устремился вперед, неся на себе затаившего от испуга дыхание Локи. Несколько десятков шагов он привыкал к сильному, мерно движущемуся под ним телу, к перекатывающимся под бурой шкурой мускулам, и вдруг его пронзил безумный восторг. Локи весело прыснул и впечатал пятки в округлые бока коня со всего маху. Муспелль взвился и рванулся вперед, а на его спине, объятый рыжим танцующим пламенем, веселился бог огня.
Через некоторое время Локи заметил, что жеребец начал меняться. Глаза его цвета перепревшего листа изменили цвет на кроваво-красный, а хвост и роскошная грива стали с проседью, как у глубокого старика. И скалиться он научился никак не хуже того, кого выбрал себе в хозяева, обнажая ставшие вдруг длинными и острыми зубы. Локи полагал, что это из-за его чар, которые он не сдерживал при общении со своим животным, и они текли сквозь тело коня неуправляемым потоком. Внимательно осмотрел-ощупал, но, кроме внешних изменений, да открывшейся вдруг неприязни к другим живым существам, ничего страшного не заметил. А раз так – то и печалиться не стоит. Сегодня Локи собирался в леса Асгарда, и жеребец с радостью внял желанию своего друга, рванувшись вперед скорой рысью.
Тор, шедший в конюшни, опешил, когда мимо него пронесся внушительный рыжий скакун. Кинулся было следом, опасаясь, что вновь зловредный Локи отпер конюшни и распустил лошадей, но узрел на спине седока. Потер глаза на всякий случай, но видение не исчезло. Кто еще в Асгарде мог поспорить статью с бледной поганкой? Поскреб в затылке и пошел своей дорогой. Младший брат прямо кладезь неожиданностей.
..
Случилось как-то Одину отлучиться, покинуть город по неотложным делам. И неугомонный Локи сразу же этим воспользовался. Неведомо никому было, как ему удалось прошмыгнуть мимо стражи, не потревожив их бдительности, но только исчез он на четыре дня без следа. Тор рассудил, что не будет особо печалиться, если тот сгинет насовсем, но, как назло, Локи воротился обратно. Тор видел, как он плетется, еле переставляя ноги и силясь не запачкать узорчатый камень пола, вовремя подхватывая крупные капли и спуская их на язык; распространяет вокруг липкий душный запах крови. Левый бок его был истерзан в кровавое мясо, Тору даже на миг показалось, что оттуда торчит белесая дуга ребра. Добредши до своих покоев, Локи исчез за дверью.
А на следующее утро восседал за завтраком, свежий и без единого увечья, шутливо ласкаясь к перепуганной его длительным отсутствием Фригге.
- Ты же видишь, мама, ничего не дурного случилось.
Фригга только головой качала и подвигала ближе к Локи ковш с его любимым теплым козьим молоком. Ворчала, невольно улыбаясь, когда дурашливыми гримасами сын сводил на нет все ее беспокойство, когда смешинки плясали в уголках его ясных глаз. Но желчь плеснула в зелень его зрачков, когда встретился Локи взглядом с братом. И уразумел тут Тор, что ни за что Локи не будет жаловаться, раз смолчал о таком. И уткнулся он поспешно в свою тарелку, хлебая густую похлебку из нежной оленины, щедро сдобренную пряными травами. А Локи все смотрел на него пронзительно и ухмылялся недобро.
И от этого Тор почему-то взбесился. Подкараулил брата во дворе, затащил за вековой дуб и притиснул к нему, осклабившись недовольно:
- Ты чего это глазами стреляешь, гниль болотная? Все мало тебе?
Локи неожиданно улыбнулся; тепло, мягко и радостно. Тор страшно удивился – улыбка у крысеныша была неожиданно приятной, почти что сладкой, зубки – белыми, мелкими и опасно острыми. От него слегка пахло молоком и, совершенно неожиданно, медом. А еще чем-то сухим, застарелым, как сушеные листья. Тор почти уже опустил руки, за что и поплатился, получив ожившими вдруг ветвями. Корявый дуб отвесил ему для начала хорошую затрещину, а потом довольно крепко приложил по шее, по ребрам, по заду. Локи прыснул в сторону и хохотал, как безумный, глядя на эту восхитительную картину, но деру дать не успел. Тор быстро опомнился, ухватил мелкого колдуна за ворот и, уклоняясь с переменным успехом от волшебных тумаков, потащил прочь от взбесившегося дерева.
- Совсем распоясался! – Тор повалил брата на траву и хорошенько встряхнул. – Ты что вытворяешь, мелочь мелкая?
От Локи вдруг повеяло холодом, обжигающим, до костей пробирающим. Тор замер – словно ледяное дыхание самого Ётунхейма коснулось его плоти, и ошалело уставился на брата. Лисий носик того вдруг начал синеть и покрылся инеем, словно веснушками. Тор в недостойном испуге отдернул руку от ледяной конечности, а поверженный Локи криво усмехнулся:
- Не нравится, когда сопротивляются, могучий Тор?
- Что ты за напасть такая? – проворчал Тор, старательно скрывая страх за напускной суровостью и ежась от продравших загривок мурашек. – Свалился на мою голову.
Локи издевательски хмыкнул, повел худосочным плечиком и пропал, словно снег растаял, окатив и без того сердитого Тора ледяными брызгами.
- Ах ты, мерзопакостный! – ахнул наследник, отползая назад и ежась под холодными каплями. – Ну, лисица полоумная, держись!
Недовольный происшедшим Тор завалился в общие покои родителей. Один уже вернулся из странствий и теперь дремал, удобно устроившись в огромном кресле возле камина, а Фригга сидела за пряжей. Ловкие руки сновали туда-сюда, и по велению мастерицы свивались в тончайшее полотно. Она улыбнулась сыну, и ему пришлось выдавить улыбку в ответ, чтобы не быть совсем уж непочтительным.
- Отец!
Теперь Фригга посмотрела на сына удивленно и недоверчиво, но Тор этого даже не заметил. Все его внимание теперь было приковано к Одину. Тот, наконец, приоткрыл единственный глаз и кивнул: мол, продолжай.
- Отец, что он такое?
Один поморщился – несдержанность его старшего сына грозила войти в летописи. Кто таков «он», Всеотец понял без пояснений, давно ожидая этого вопроса.
- Локи – наполовину инеистый великан, – спокойно просветил Тора Один.
- Отец, ты шутишь? – недоверчиво вытаращил глаза сын.
- Тор! – рявкнул Один, потеряв терпение. – Правитель не обязан отчитываться перед тобой.
Юный бог опустил голову, признавая свою неправоту. Но внутри ошеломленно стучала одна мысль: отец привел ётуна прямо в сердце своих владений. С какими намерениями?
Но спрашивать еще раз остерегался – отец ясно дал ему понять, что нечего совать наследный нос в дела, которых не разумеешь. Тор сердился, изводил себя придуманными обидами и таил злобу на Локи. А тому, казалось бы, совсем не было дела до Торовой злобы – он регулярно продолжал появляться на пути брата и поддразнивать его. Друзья охотно помогали Тору в нехитром деле – белокурый Фандрал, тонко улыбаясь, справлялся о душевном состоянии Локи, верзила Вольштагг таращился и грозил кулачищами, а вечно хмурый и неразговорчивый Хогун молчал, только зыркал недобро. И лишь Сиф – единственная дева в окружении Тора, относилась к Локи с беззлобным интересом. Она одна из всех приятелей Тора казалась разумной и рассудительной, к Локи благоволила. И незаметно для себя попала под его чары, ведь обычно Локи был мрачен, холоден и нелюдим. Однако с Сиф был сговорчив и весьма любезен – виделась ему скорая выгода от такого обращения. И Сиф его не разочаровала.
Пятнадцатилетний Тор вовсю тискал по углам служанок и прочих дев незнатного происхождения; к благородным асиньям же подступиться боялся. Локи подобными забавами брезговал – они казались слишком грубыми и животными, и совершенно не годились для мнительного и надменного чароплета. Но сразу приметил жаркие взгляды, которые бросала на Тора верная подруга. И быстро смекнул, в чем дело и как это самое дело можно повернуть себе на пользу. Подкараулил Сиф и прилип к ней с расспросами. Юная воительница охотно рассказала ему все, подтвердив догадки, и спросила совета. Локи вкрадчиво начал издалека, торжествуя в душе.
- А знаешь ли ты, что брат предпочитает женщин искушенных в любовных утехах?
- Что мне делать, Локи? – почти жалобно спросила Сиф, сделавшаяся красной, как маковый цвет. – Я еще не знала мужчины.
Тот ухмыльнулся во весь рот.
- Я могу помочь тебе в этом деле.
Сиф колебалась, но все же приняла предложенную помощь. Локи ликовал. Сиф была хороша собой и единственная дева, что благосклонно относилась к нему. Остальные добивались расположения старшего брата, что было не так уж и сложно. Локи украдет ее невинность, не достанется она Тору. И в этом будет он первый.
После ужина встретились они в условленном месте. Ступая бесшумно, то и дело оглядываясь, вел Локи Сиф в свои покои. Рука ее была влажной от волнения, и младший принц слегка сжал ее, пытаясь приободрить. Он желал проучить Тора, но вовсе не хотел причинять зло его подруге.
- Больно почти не будет, - прошептал Локи, отпирая дверь. Заглянул в огромные испуганные глаза девушки и улыбнулся, тепло и ободряюще, и увлек девушку за собой. Раздел неторопливо ее, пунцовую от волнения, быстро скинул и свое облачение. Ощущения ему понравились – темные шелковые волосы приятны на ощупь, мягкость губ дарила сладость, от которой огнем пылал низ живота, а по телу горячим молоком с медом текла сладостная нега. И тело Локи хоть и было холодным, но было еще и гибким и юрким, неумелые поцелуи – страстными, прикосновения – нежными, и все это вместе заставило Сиф дрожать в его объятиях от вожделения. Локи был в меру осторожен, ласков, и дева осталась довольна.
Вскоре пришла расплата за ночь утех. По утрам Сиф делалось дурно, поясница нестерпимо ныла, а любимый и такой привычный меч казался ей тяжелее груза вины братоубийцы. Причина ее недуга была ей совершенно ясна, и она бросилась на поиски виновника, покуда ее положение не стало известно всем. Локи нашелся в библиотеке, где, скорчившись на неудобном стуле, старательно переписывал руны из пожелтевшего свитка в толстую книгу для обучения. Сиф нерешительно подошла и остановилась перед ним, придумывая, с чего начать.
- Сиф?
Локи нахмурился, оглядывая ее спавшую с лица, с ног до головы, взглядом задержался на животе.
- Ты понесла от меня? Можешь не говорить – чую сам.
- Что мне теперь делать? – шептала Сиф побелевшими губами. – Я из знатных уважаемых асов, я опозорю мой род!
- Замуж я тебя взять, как ты понимаешь, не могу, - как ни в чем ни бывало продолжал Локи, - однако, от плода избавить в состоянии.
Узкие ладони легли на плоский еще девичий живот и слегка надавили. Сиф невольно поежилась, услышав тихий шепот, выпевающий заклятье. Сквозь пальцы пробилось зеленоватое мерцание и сразу же увяло, не успев разгореться в полную силу
- Приплод выйдет из тебя кровью, - сказал Локи, закончив. – Но сегодня не ходи биться – отправляйся к себе и проведи день в покое.
- О! – только и смогла вымолвить ошеломленная дева и приникла к Локи, даря ему целомудренный поцелуй. – Я благодарна тебе за все!
Локи только хмыкнул, позволив себе маленькую шалость – облапил мягкую Сиф, впиваясь в нее пальцами, привлекая к себе и целуя куда более страстно, чем она на то рассчитывала.
А за дверьми стоял Тор, и ревность жгла его сердце. Никогда Локи не будет говорить с ним так открыто – с Сиф в голос его вплетались нотки радушия и нежности. Ревность душила Тора, и причиной ее была вовсе не Сиф. Самовлюбленный Тор втайне хотел и к себе такого же отношения со стороны брата, но требовать не смел – слишком уж паскудным было его собственное обхождение.
..
По итогу, братья выросли по разные стороны – могучий выносливый воин Тор и ловкий искусный чародей Локи. Выросло и их противостояние – оно стало жестче и непримиримей. Бог грома, не жалея, бил в полную силу своих кулаков, а змееустый бог огрызался льдом и пламенем. Всеотец, казалось, не замечал извечной вражды, с обоими сыновьями – и родным, и приемным, обращался одинаково мягко и приветливо.
На пиру по поводу двадцатилетия старшего сына, Один произнес такую речь:
- За будущего наследника моего и за его советника – младшего моего сына. Старший силен и могуч, младший – хитер и умен и.. дружелюбен, несмотря на тяжкую судьбу его.
Тор замер на месте – неужели гаденыш пожаловался все-таки? Но потом рискнул посмотреть на него. Локи был ошеломлен не менее самого Тора. Он сидел подавленный и бросал на всех затравленные, а порою и злобные взгляды.
«Бесишься, ётуново отродье!», - со злорадством думал Тор, наблюдая за братом. – «Не видать тебе трона Асгарда!»
- Отец, позволь мне держать речь.
Тор обалдело уставился на узкую спину, горделиво расправленные плечи и задохнулся от внезапного гнева. Но сказанное было для него полной неожиданностью. Локи был хмур, когда говорил:
- Отец, почему храбрый Фёргюс не может быть советником Тора? Он умен, благороден и ас по происхождению!
- С чего бы это, Локи? Я взял тебя в семью, сделал принцем. Ты тоже ас, ты тоже благороден.
Локи рассмеялся желчным каркающим смехом, и от этого извечные спутники Одина – Хугин и Мунин недовольно загомонили в ответ, а Тор наблюдал, как ходят желваки на впалых щеках и дивился – он слышал совсем не то, что ожидал услышать. Либо братец отменно таит свои настоящие думы.
- Как же, ас. Все давно знают, что я – ётун! Я не имею никакого права становиться рядом с твоим сыном и находиться так близко к трону! Позволь мне, отец, просто жить здесь и заниматься своими делами.
Грохот разнесся по пиршественному залу, пирующие притихли – видать, знали не все. Один со всего маху шарахнул кулаком по столешнице, оставив добрую вмятину.
- Ты заговариваешься, Лафейсон!
По рядам асов пробежал удивленный гул, а Локи застыл и как-то съежился, сник, услышав свое имя своего родного отца.
- Ты обязан подчиняться! – вещал между тем Всеотец. – Мы заключали договор, помнишь? Помоги моему сыну править мудро и достойно.
Торжественная речь свернула совсем не в ту сторону.
- Я повинуюсь, Всеотец, - вымолвил, наконец, сын ётуна, сокрыв в словах своих горечь.
- Я надеюсь на твое благоразумие, мой младший сын, – смягчаясь, улыбнулся Один. – Ступай теперь к себе.
Локи послушно поднялся со своего места и направился прочь из пиршественной залы. Когда за ним захлопнулась дверь, Тор тоже встал, и, сославшись на неотложные дела, вышел следом. Он настиг Локи возле массивных бронзовых дверей в его покои. Чароплет недовольно воззрился на него, но, по обыкновению своему, молча ждал, когда Тор начнет его задирать. Даже позу принял. Насмешливо-скучающую. Подпер стену, сложил руки на груди, всем видом призывая Тора начинать уже очередной бесполезный разговор.
- Сын Лафея, значит.
Тор знал, кто такой Лафей. О, еще бы он не мог знать! Даже если бы не хотел.
Ему было восемь лет от роду, когда его, разомлевшего от теплого весеннего солнца в высокой траве асгардского луга, заключили в ледяной куб неизвестно откуда взявшиеся ётуны, и очнулся он в ледяных чертогах, преклоненный перед их поганым предводителем. Семь дней еще провел Тор в объятиях холодного мрака, прежде чем был отдан отцу взамен некого договора. Даже сейчас он помнит, как ослепителен преломленный свет, источаемый льдинами и как холодно дыхание Лафея, что не скрывал издевательского смеха, когда подавал огромную руку, дабы помочь маленькому Тору подняться на ноги. Смешавшееся руны пали теперь как надо – вот и ясна причина того, что в Асгарде оказался ётунский отпрыск.
- Да, сын Лафея. Уйди, Тор, а? – неожиданно спокойно и миролюбиво попросил Локи.
- Почему же ты не хочешь править вместе со мной? Неужели я так отвратителен тебе? Недостаточно хорош для ледяного принца? – надвигался на него побагровевший внезапно Тор. Локи напрягся, но отступать было некуда. Горячие пальцы сдавили его тоненькую шейку, доведя и без того белесую кожу почти что до синевы. Юный колдун захрипел, руки невольно вскинулись вверх и впились в ручищу брата. Вызывающая поза его дрогнула.
- Ты совсем не можешь защитить себя? Слабосильный как женщина. Может, – вторая рука Тора совершенно неожиданно легла на напряженное бедро брата, – ты и там как женщина?
Локи дернулся от неожиданности, аж руки опустились. Он мог стерпеть любые издевательства. Все эти годы он терпел Тора, потому что такова была воля его родного отца. Но намеки на мнимую женственность бьют больнее любых кулаков. Локи тихо зарычал от бешенства, хотя и сдавленное горло вытолкнуло из себя лишь хрип, лицо исказилось. Пальцы Тора обожгло холодом, сквозь стремительно холодеющую кожу и ткань одежды проступили ледяные иглы, пронзившие жадные руки. Он поспешно отдернул их, выругавшись.
На него смотрели раскосые красные глаза ледяного великана, но сам Локи ничуть не увеличился в размерах, тело его оставалось худосочным, а рост – невысоким. Одежда покрылась инеем, черную льняную рубаху прорезали острые кристаллы льда. Они противно захрустели, заскрежетали, когда Локи задвигался, обходя Тора.
- Я вижу, ты никак не можешь оставить меня в покое, воин, сколь могучий и сильный, столь и ограниченный в суждениях до того, что отец боится садить отпрыска на трон и ставит в советники презренного ётуна.
И Локи оттолкнул брата и ушел, унося в себе боль от понимания того, что он всегда будет чужаком в этом мрачном неприветливом замке. Как бы хорошо ни относились к нему приемные родители, он – чужой. Брат его ни во что ни ставит, презирает, насмехается. Стало горько и обидно. Раньше почему-то Локи это так не задевало. Он с тоской думал, как хорошо в Ётунхейме с его дикими законами и гниющей моралью, без Тора, без трона, без всех этих обязательств. Локи хотел трон – но он хотел трон Ётунхейма, а не Асгарда. Тогда бы он смог устраивать братцу весьма горячие приемы в этой ледяной стране. Локи замечтался до сосулек на полу и потолке, а потом долго и бездумно их растапливал жидким огнем, стекающим с кончиков пальцев.
Тор же пошел к друзьям и упился на всякий случай. Он обдумывал слова сводного брата, и они жгли его сердце – Локи был прав: отец не доверял Тору настолько, чтобы посадить его на трон без какого-либо сопровождения. Он решил во чтобы то ни стало добиться расположения отца, чтобы тот назвал его своим преемником без маячившей за плечом тени. Друзья поддержали его, а Сиф только головой покачала – не одобряла она враждебности Тора к названному брату, всей этой напускной бравады, которой так кичатся мужчины. Но промолчала она, услужливо подливая Тору, чтобы он напился пьян и забыл свои нелепые обиды. Тор так и поступил, уснув, в конце концов, прямо в трапезной зале.
Проснулся рано утром от тяжкой глухой боли в голове. Поерзал, помучался, вспоминая, что нужно идти на тренировочные бои. Тело затекло от неудобного сна в доспехах, и серьезны были мысли о том, чтобы соснуть еще немного в своих покоях, но Тор пересилил себя и заставил выйти наружу.
Занимающая заря не спасала от холодного, пробирающего до костей ветра, и Тор, одетый в сталь и тонкий поддоспешник, поежился. Приложив ладонь к глазам, поглядел вдаль, туда, где острые пики Асгарда сливались с горизонтом, порадовался скорой возможности править этим благодатным и прекрасным краем. И тут же помрачнел, вспомнив, что придется терпеть за своей спиной ётуна, раздающего советы. Вздохнул, расправил плечи и ускорил шаг – предстоящая битва, пусть и не настоящая, радовала его, будоражила кровь, немного выгоняя похмельную слабость.
На тренировочных полях сегодня царила такая тишина, что Тор вновь съежился. Но тренировочный бой ему был необходим – мысли о Локи терзали его вот уже семь дней, и Тор умаялся, придумывая себе оправдания. С чего вдруг он вздумал оглаживать ётуна, словно бабу какую-то? Мелкие порезы от его ледышек до сих пор саднили, и Тор злобствовал.
На поле между соломенными чучелами и частоколом мишеней спиной к нему стоял Локи. Ас вздрогнул и присел за одним из чучел, чтобы не выдать себя. Локи тренировался? И впрямь – сорвался с места, легко, словно в танце. Двигался стремительно; длинные, увитые жилами руки крепко и уверенно сжимали немаленький боевой посох. Чучела разлетались один за другим. Один «противник» лишился соломенной головы, второй был повержен мощным ударом в торс, еще двое сползли со своих шестов и пали ниц перед своим победителем.
Тор невольно присвистнул – ему даже стало неловко, что он назвал брата беспомощной женщиной. Невольно залюбовался ладными движениями гибкого тела, с удивлением отмечая развитые мускулы, танцующие под бледной кожей. Локи надежно прятал их под одеждой, обманывая глаза других, выставляя себя немощным. Тор уважал хороших воинов так же сильно, как боялся и ненавидел чародеев. Локи всегда вызывал у него смешанные чувства, а после увиденного сегодня Тор и вовсе не знал, как держать себя с братом.
На поле боя, тем временем, происходило нечто странное. Локи сменил простое деревянное оружие на изящный, замысловато-кованный жезл. Сжал его, чуть скривившись – не зажили еще мозоли от прошлых танцев с оружием, и замер на месте. Лишь ветер развевал искрящиеся бурые волосы, по которым пробегали сполохи огня.
«Опять ненавистная волшба», - успел подумать Тор перед тем, как колдун внезапно согнулся пополам. Его тело крупно дрожало, однако, посоха он не выронил. Спустя мгновение, громовержец с растущим смятением уставился на второго Локи, появившегося напротив первого. Битва закипела с новой силой – двойники взмывали в воздух, наносили друг другу ужасающие по силе своей удары. Иной раз от неосторожного удара в стороны разлеталась кровь. И все это – в абсолютной тишине. Парусами трепетали легкие штаны на противниках, белые торсы покрывались кровоподтеками и каплями крови. Наконец, противники остановились. Локи подошел к своему двойнику и прижался губами к его рту. Потом отстранился, круто повернулся на пятках и зашагал прочь, махнув рукой. Двойник задрожал и растаял в морозном утреннем воздухе.
Тора бросило в опаляющий жар, он и думать забыл про тренировочные бои. Как только фигурка Локи скрылась из виду, бог грома вышел из своего укрытия и с самого утра направился в королевские подвалы, где хранился лучший хмельной мед. Оттеснил стражников, захлопнул дверь и тяжело привалился спиной к каменной стене. Перед глазами стоял обнаженный по пояс Локи – длинная линия изящной шеи, хрупкие выпирающие ключицы, аккуратные маленькие соски на безволосой груди. Тяжко вздыхал, вспоминая точеную талию, выступающие колышки ребер. И совсем уже застыдился, подумав про гладкие бока и тренированный живот, поросший тонкой дорожкой темных волосков. Нет, брат женщиной не был, с какой стороны ни посмотри. Тогда почему так хочется коснуться его кожи?
Тор провел весь день, уничтожая запасы, то впадая в забытье, то вновь приходя в себя. К вечеру решил, что ему все же хватит, и, пошатываясь, побрел до своих покоев, чтобы отоспаться, а завтра поразмыслить над оказией на трезвую голову. И, конечно же, на пути ему попался Локи. Тор не знал, радоваться ему или печалиться, однако на всякий случай преградил тому путь.
- Почему ты не даешь мне отпору? – навис над братом Тор. – Я видел тебя на тренировочном поле!
Бровь Локи изогнулась лисьим хвостом, губы дернулись, но он не промолвил ни слова, только втянул носом воздух. Его передернуло от винного духа, так явно шедшего от брата.
«Хоть и не девица, а глазёнки с поволокой», - подумалось Тору, пристально разглядывающему дитя Лафея. Огромные зеленые глаза настороженно взирали с бледного личика, длинные колючки ресниц едва заметно трепетали. Тор решил, что думать будет потом, а пока, притиснув Локи к стене и ухватив того за волосы, потянул вниз рыжие пряди, обнажая тонкую шейку. Локи пискнул и беспокойно заворочался, пытаясь освободиться. Тор тем временем неторопливо ощупывал лицо добычи. Упрямо сдвинутые брови, длинный и узкий носик, покрасневший от гнева. Ткнул пальцем в выступающую скулу. Локи, изловчившись, запустил зубы в наследную руку, и Тор отвесил ему хороший подзатыльник.
- Громовержец стал падок на мальчиков? – вдруг слетело с ядовитого языка, и Тор опешил.
- Нет. Я просто знакомлюсь со своим братом, который так долго уходил от знакомства, – пробормотал удивленный Тор, вполне довольный осмотром.
- Не смей меня больше трогать! – диким котом шипел младший брат, выворачиваясь из захвата.
- Еще раз услышу такое – получишь по своим острым зубкам, змей, – спокойно предостерег братца Тор.
Локи хмыкнул; осмелев, сотворил из воздуха длинную зеленую змею и набросил ее на Тора. Пока обалдевший громовержец расправлялся с тварью, юный чароплет успел сбежать.
«Вот скользкий стервец!», - подумал Одинсон с невольным восхищением.
Локи снова пропал на несколько дней – ни слуху, ни духу. На семейные трапезы не выходил, на тренировочных полях Тор его больше не видел. Громовержец решил заглянуть в царское хранилище книг, рассудив так – раз уж следить за братом вошло у него в привычку, почему бы не наведаться в логово врага? «Враг» восседал в самом дальнем углу огромной залы за книгой, чуть ли не больше него самого, и был погружен в чтение.
Тор направился к нему, сделав вид, что идет по своим делам. Локи, конечно же, не обманулся, и недовольно воззрился на подошедшего.
- И не надоело тебе в игрушки играть, Одинсон? – слегка напряженным голосом поинтересовался Локи. – Скажи честно – чего тебе надобно?
- Ты же мой младший братик, – ухмыльнулся во весь божественный оскал громовержец. – Я за тобой присматриваю.
- Я помню, – улыбнулся Локи, но глаза его оставались холодные и мертвые. – Ты это делаешь с тех пор, как мне минуло десять – оставляешь на мне отметины братской заботы. Лучше убирайся подобру-поздорову, богатырь, а не то наподдам.
- У лисы зубы отросли? – поинтересовался Тор, медленно, но неизбежно надвигаясь. Его ладони легли на дубовый столик, за которым занимался Локи. Бог грома наслаждаясь ситуацией, навис над смурым братом, с удовольствием поглядывая на изящные пальцы с узкими лепестками ноготков, судорожно стискивающие черный кожаный квадрат книги. Бледные губы изломились в таком привычном презрении, Локи встал во весь рост и, не сказав больше ни слова, просто шарахнул Тора мгновенно выращенной в руке здоровенной сосулькой по глупой головушке. Крепко так приложил – аж искры из глаз посыпались. Тор охнул, ошеломленно затряс внезапно загудевшей головой, сжимая ладонями виски, проводя по волосам цвета светлого меда в поисках крови. Но ледяной негодяй явно рассчитал силу удара – башка гудела, но крови не было. Пока Тор приходил в себя, Локи снова исчез.
- Ну, погоди, стервец, ётуном зачатый! - в сердцах ругнулся Тор и, осознав, что брякнул, начал хихикать, несмотря на ноющую боль в макушке и расплывающиеся окружающие предметы. Смеялся как помешанный, громко, зло и с присвистом. Наконец, заставил себя подняться и пойти по своим делам, пообещав навестить брата вечером.
Он застал Локи готовящимся ко сну. Тихо прикрыл дверь за собой и остался стоять столбом, рассматривая брата. Локи был у окна, распаренный и неожиданно нежный. Другого слова Тор подобрать не смог, пока пожирал взглядом брата. Нательная рубашка, в которую тот был облачен, была ему велика, и сползла с одной стороны, обнажая острое угловатое плечо. Мокрые после купальни волосы облепляли лицо, Локи пытался расчесать их, стоя спиной к двери.
Взгляд Тора остановился чуть пониже спины, на мягком месте, и он подивился, как у тощего бледного братца может быть такой округлый сочный зад. Тор пророс на месте, не мог отвести взора, пялился как умалишенный. Тут Локи заметил его. Гневно заворчал, зафыркал, некрасиво изгибая губы:
- Что тебе здесь надо? Ты совсем стыд потерял! – и оглянулся в поисках одежды.
Тор ухмыльнулся – зрелище будоражило кровь не хуже отменной битвы. Локи, почти что в одном исподнем, нравился ему больше Локи одетого. Тор бездумно шагнул вперед, к манящему, разгоряченному после купания телу. Младший брат занервничал, но запальчиво указал ему на дверь:
- Уходи! Убирайся, Одинсон!
Тор зашелся смехом – ишь ты, с голым задом, а приказывать вздумал. Вот уж нет! Он сделал еще один шаг к брату, от души наслаждаясь происходящим. В голове было пусто и легко, словно после хорошего долгого сна. Локи гневился, тонкие ноздри трепетали, но руки уже безвольно опустились. Всегда светлокожий Локи ныне был бледен до синевы.
- А если не уйду? – ухмыльнулся Тор, медленно надвигаясь.
- Я расскажу отцу, – заявил младший брат, но голос его дрогнул, и Тор восхитился.
- Ха! Ты слишком гордый, чтобы жаловаться, отродье ётуна.
Локи совсем сник, услышав обидное прозвище, но тут же гордо вскинулся. На Тора дыхнуло пакостным ледяным ветром Ётунхейма – в Локи вновь просыпалась темная натура. По коже пробежали голубоватые искорки и исчезли.
- Что тебе от меня нужно? Что ты хочешь от меня все эти годы?! – зло выпалил он.
Тор задумался – а что он действительно мог хотеть от этого несчастного нескладного мальчишки, которого вынудили жить в асгардском дворце? Было невыразимо приятно мучить его, глядеть в эти огромные зеленые глаза и видеть в них боль и гнев. Локи задышал чаще, хрипло, как загнанная газель, и Тор, рывком преодолев расстояние между ними, вцепился в мягкие рыжеватые пряди.
- За что ты делаешь это со мной? – Локи словно не чувствовал боли.
- Мне нравится твое повиновение. Интересно, сколько ты будешь терпеть?
Тор толкнул покорного брата на его скромное ложе и навалился сверху.
- Зачем дразнишь меня ты, гадкое, омерзительное, испорченное существо? – шептал старший брат, запуская руки под просторную рубашку. Она задралась, обнажая все, что ниже пояса, и Тор шумно сглотнул, дивясь нахлынувшему потоку бешеного желания. Он огладил худые ребра, прошелся по плоской груди, задевая торчащие соски, и остановил руки на крепком животе.
- Слезь с меня! – вдруг раздался безжизненный голос. – Слезь сейчас, по своей воле.
Бог грома хмыкнул – его ладонь как раз подбиралась к сокровенному месту. Он провел пальцами по волоскам, спускающимся к твердой косточке между ног, и рука его легла на выпуклость и слегка сжала. Локи от этого гневно вскинулся, завизжав:
- Не смей хватать меня!
И ударил. Вложил в удар всю ненависть и страх, а еще силу ледяного ветра и твердости железа. Тора отшвырнуло к стене с такой силой, что он оставил в зеленоватом мраморе вмятину своим телом. Почти сразу же поднялся и устремился вперед, словно одержимый. Но натолкнулся на невидимую стену, опаляющую его плоть холодом. Тор зарычал от бессилия, глядя, как по телу Локи пробегают признаки гнева – стремительно расползающиеся по худому тельцу сребристо-лазурные пятна, темнеющие до багровой синевы узкие губы. Голое плечо рассекли инеистые узоры.
- Убирайся, Одинсон! – властно приказал ётунхеймский принц. – Убирайся прочь, иначе я размажу твою тупую головушку о каменные плиты Асгардского двора.
Тор стоит с трудом, в голове от удара звенит, и бросает на изменившегося брата взор, полный ярости и бессильной похоти. Но молча уходит, унося с собой досаду.
Локи не выходил теперь из своих комнат без колдовского жезла. И все попытки Тора призвать брата к ответу за ту ночь пресекались. Ловкий, юркий как змейка Локи, играючи, избивал неповоротливого брата до полусмерти и уходил, посмеиваясь. Дать отпору Тор не успевал – брат начинал творить чары, лишь завидев его. И, подгоняемый ненавистной волшбой, либо несильными, но обидными тычками, Тор отступал раз за разом.
Локи был прав. За прошедшие дни громовержец уже нашел силы признаться себе, чего жаждет от него, и это знание легло на его плечи тяжелым камнем. Желать лечь с братом, даже с названным – удел мужей мерзостных. Но желание это было сильнее любых проявлений здравого смысла, сильнее воли отца. Звериная тоска снедала его, пытался Тор совладать с собой, но тщетно. Сомнения одолевали его, страшился он стремлений, недостойных будущего правителя. Решил, что все дело в Локи, что ётунское дитя навевает мерзкие мыслишки. Стал украдкой посматривать на отношение Локи с другими. Наблюдения не обрадовали – из всех асов только Тор желал Локи. Все остальные, вплоть до самой последней служанки, не замечали его, в общем-то, невзрачного братца, а пытались завладеть вниманием наследника. Про мужей и говорить не надо – кто смотрел на Локи с должной толикой брезгливости, кто – с насмешкой, кто шутил грубо. Никто не бросал жадных взглядов на чародея. Никто, кроме Тора.
«Как нелюбовь могла перерасти в такой силы желание?» - недоумевал Тор, злясь на самого себя.
Пробовал заливать недуг крепким хмелем – через несколько дней получил выволочку от отца за буйное пьянство. Пробовал забыться в объятиях девичьих, но просыпался среди ночи и чувствовал себя обманутым, когда сжимал мягкое горячее тепло вместо холода твердой жилистой плоти. Лишь ратное дело давало небольшую передышку, да и то до того времени, когда разгоряченному после славных подвигов Тору не затмевал радость победы высокий стройный силуэт, возникший на другом конце длинного коридора.
Тор был зол. Зол на себя, на свое тело. На Локи, потому что муж, а не девица. Что в нем особенного? Бледный, невзрачный. Глаза, правда, хороши – большие, глубоко утопленные, пронзительные. Невозможные. Ресницы длинные смоляные – даром что рыж. Мордочка узкая, скуластая, как у лисицы или горностая. И весь он был филигранный, словно изящная поделка из слоновой кости, с той лишь разницей, что поделки не умеют язвить и гневаться, не вскидывают темные брови насмешливо, не кривят ленту бледных губ. Да, заключил Тор, Локи – муж, но муж неправильный – дюже женовидный.