Genius loci
Название: Выковать бурю
Автор: Eishi
Пейринг: Тор/Локи, ОМП/Локи
Рейтинг: R
Тип (категория): слеш
Жанр: adventure, action, romance, drama
Размер: макси
Статус: в процессе
Дисклаймер: все не мое, я только играюсь.
Саммари: это только так кажется, будто боги живут, не зная проблем. Все же они слишком похожи на людей, они дышат и сражаются, побеждают и проигрывают, падают на самое дно и возносятся к небесам. Это история Тора и Локи, но не только. История длиной не в одно столетие. Многое может случиться за столь долгий срок.
Предупреждение: AU по отношению к фильму, и вообще мой девиз "перемешать, но не взбалтывать": факты взяты, как из Марвеловского канона, так и из мифологии.
Глава 9Глава 9
Пиршественный зал цвергов не похож на те, что асы привыкли видеть у себя дома. Здесь нет ни убегающих вверх потолков, ни высоких стрельчатых окон с цветными витражными стеклами, ни широты не вспаханного поля, ни даже — что странно вдвойне — золотых украшений. Если верить слухам, в своих сокровищницах цверги хранят столько драгоценных камней и металлов, что хватило бы на то, чтобы отлить из них целую гору, и все же из золота здесь только стоящие на столах кубки. Зала, где карлики встречают гостей, вырублена в скале, как и весь дворец: у нее покатые, увешанные боевыми щитами стены, ровный пол, а окон нет и вовсе. Впрочем, по сравнению с прочими помещениями ее можно считать большой, ведь здесь потолок не начинается в локте от макушки Тора. Дотронуться до него можно разве что в прыжке, но для цвергов это должен быть прыжок в четыре их роста, а Тор, надеется Локи, все же воздержится от подобных забав.
Хотя, учитывая произошедшее недавно, нельзя быть полностью в этом уверенным. Локи закусывает губу, вспоминая.
Бурю можно предвидеть, к ней можно подготовиться, но вот шанс вычислить, куда именно ударит молния, ничтожно мал, теперь Локи это понимает. Он затеял опасную игру, и Тор тут же доказал ему, что предсказать его реакцию в таком случае — задача не из легких.
Свой первый промах Локи уже совершил: даже под одеждой его плечо горит, будто обожженное. Тора не стоит недооценивать.
Огун, Сиф, Варди и Ульвар уже ждут их в пиршественном зале. Локи невольно задерживает взгляд на наряде девы-воительницы. Доспехов, к которым они все привыкли не меньше, чем к стальному блеску ее глаз, нет и в помине: Сиф облачена в длинное, до самого пола, темно-красное, расшитое блестящими нитями платье. Ее волосы распущены и перевиты тонкой золоченой тесьмой с нанизанными на нее рубинами, а запястья обнимают тяжелые золотые браслеты.
- Сиф? Ты ли это? - неверяще выдыхает Тор, когда она подходит ближе.
Впервые в жизни Локи видит на лице безжалостной девы-воительницы столь откровенно женские эмоции: Сиф, очевидно, смущена и растеряна, и своему наряду отнюдь не рада.
- Слуги принесли мне это вместо моей одежды, - рассержено поясняет она. - Сказали, мои доспехи еще не готовы, их нужно почистить. Но ведь с вашими все в порядке! - Упрямо стиснув зубы, она расстроено бьет сжатым кулачком в грудь Тора — лишь чуть ослабленный удар — но тот только усмехается в ответ, нисколько не задетый ее несдержанностью.
- Признаюсь, не ожидал увидеть такого, - говорит он, - но пока нам, я надеюсь, не придется драться. Не печалься, Сиф, скоро тебе вернут твои доспехи.
- Боюсь, ты ошибаешься, Тор, - вмешивается Локи. - Оглянись вокруг. Видишь ли ты здесь хоть одну женщину, сравнимую статью с асиньей?
- Конечно, нет, мы же не в Асгарде! Но, подожди, не хочешь ли ты сказать, что...
- Я говорю только то, что вижу, Тор. А вижу я, что все до единого цверга смотрят на нашу деву-воительницу, как голодные волки на заплутавшую овечку.
Сиф тут же оскорбленно вспыхивает, вновь сжимая кулаки. С таким лицом даже в платье она опасна не меньше любой разгневанной валькирии.
- Если они посмеют напасть здесь, нам придется...
Локи смеется в голос, даже не пытаясь скрыть свое веселье.
- Святая крона Игдрассиля, Сиф! Да оглянись же. Неужели ты не знаешь, что значат эти взгляды?
- Что ты хочешь этим сказать, Локи? - хмурится Сиф. Она сбита с толку его насмешкой, но уже готова дать достойный отпор, ведь, в конце концов, это далеко не первая их перебранка.
- На тебя смотрят, как на добычу, это верно, - продолжает Локи, смеясь, - но на добычу совсем другого толка. Ты все же женщина, Сиф. Вспоминай об этом иногда. Хотя бы сейчас, раз уж тебя обрядили в это платье.
Краска бросается в лицо Сиф — и от стыда, и от ярости. Тор неодобрительно сводит брови, глядя на Локи, но сказать ничего не успевает: в этот миг к ним подбегают слуги и тянут за собой к длинным, накрытым яствами столам. Места Тора и Огуна — по правую руку от Эгвальда, Локи и Сиф — по левую. Гвардейцы остаются стоять за спинами своих принцев.
Щеки Сиф все еще гневно пылают, но на карликов это производит неизгладимое впечатление. Толкаясь и переругиваясь в борьбе за право сидеть рядом с ней, суровые цверги, как никогда похожи на стадо закованных в доспехи стадо горных козлов. Локи прикрывает рот ладонью, сдерживая смех: вся эта ситуация его изрядно забавляет. Сиф, не зная, за что ей такие муки, предпочитает делать вид, что не замечает возникшей по ее вине суматохи.
Наконец, победу одерживает грузный бородатый цверг со сломанным носом и хитрыми маленькими глазками, глядящими на Сиф из-под косматых черных бровей с хищным восторгом. Он отталкивает соперников и взбирается на скамью, усаживаясь рядом с гостьей и подпирая ее бок своим. Локи слышит, как Сиф бессильно скрипит зубами, и этот звук для него, как музыка.
- Я — Гуннрид, сын Хиланда, первый из братьев отца короля Эгвальда, - с ходу идет в наступление карлик. - Немало наслышан о вас, леди Сиф.
- К несчастью, не могу ответить тем же, - кисло давит из себя та, и Локи не удерживается от того, чтобы вмешаться.
- Не будь столь сурова, Сиф, - говорит он, наклоняясь чуть вперед, чтобы видеть собеседника из-за ее груди, которая внезапно кажется чуть больше, не прикрытая тяжелыми доспехами. Локи бы не удивился, узнай, что хитрые цверги и здесь постарались: возможно, дело в особом покрое платья или еще каких-нибудь маленьких премудростях, благодаря которым Сиф сейчас выгладит более женственной, чем когда-либо. - Уверен, при столь славном роде только досадное недоразумение помешало почтенному Гуннриду занять трон Нидавеллира.
Гуннрид, который к этому времени уже умудрился вцепиться в кусок прожаренного мяса с ближайшего блюда, проникновенно хрюкает. Очевидно, упоминание очереди на престолонаследие всколыхнуло в нем старые обиды. Локи хитро щурится, отмечая, как рассержено ходят желваки на скулах карлика.
- Мой род богат и славен, - напыжившись, сообщает Гуннрид деве-воительнице, а затем принимается вытирать испачканные в мясном соке пальцы о собственную бороду. - О подвигах его сыновей слагают висы, что услаждают слух. Здесь и Альфрик, и Берлинг, и Грэр, и Двалин...
- О, наш старый приятель! Прекрасная партия, не находишь? – воодушевленно интересуется Локи у Сиф.
- Замолчи немедленно, - яростно шипит та сквозь стиснутые зубы. - Иначе я…
- Что? Что ты сделаешь мне, леди Сиф? – Локи наклоняется к ней, его губы у самого ее уха. - Вызовешь меня на поединок? Боюсь, у тебя не хватит прыти, чтобы меня изловить. А рассказать Тору тебе не позволит гордость. Впрочем, оставляю тебя наедине с твоим новым поклонником. Смотри, не убей его раньше времени.
Последнее он шепчет так тихо, что даже окажись рядом кто-нибудь из посторонних, он не смог бы расслышать ни звука. Но Сиф, конечно, слышит и вздрагивает невольно: не то от ужаса, что кроется за этим простым предостережением, не то оттого, что, как подозревает Локи, рядом с ним ей всегда неуютно и беспокойно.
Гуннрид тем временем, управившись со своей порцией, вновь привлекает к себе внимание, толкая Сиф под локоть и пододвигая ей блюдо с отрезанным ломтем ароматного мяса.
- Отведайте, милая, - с подобострастной хрипотцой в голосе предлагает он.
Локи замечает, как слегка подрагивают его лежащие на столе толстые пальцы в массивных перстнях. Гуннрид перехватывает его взгляд и тут же убирает руки, будто его поймали за воровством. С чего бы ему так нервничать? В конце концов, не он ведь здесь гость.
Сиф поджимает губы, раздумывая над предложением карлика. Она, конечно же, голодна не меньше прочих, и пусть Гуннрид ей и неприятен, но остаться из-за него без еды кажется ей величайшей глупостью. Локи не может винить ее в этом. Только в том, что, ослепленная гневом и обидой после его слов, она не замечает на пальцах предложившего ей блюдо цверга следов странной золотистой пыли.
- А подгорный народ, я смотрю, мастера не только по части кузнечного и ювелирного дела, - замечает Локи как бы между делом.
Его метательные кинжалы всегда при нем: пока чистили одежду, они были у Скьёльда, но теперь вновь вернулись к хозяину. Один из них оказывается в ладони Локи в мгновение ока.
- Уверен, почтенный Гуннрид не откажет мне в чести отведать того же восхитительного блюда, что предложил нашей леди Сиф, - отвечает он на ее возмущенный взгляд и аккуратно отрезает тонкий кусочек жаркого.
Лезвие кинжала реагирует мгновенно: рыжеет так, будто его посыпали ржой.
Гуннрид тут же крякает и подпрыгивает на месте, как если бы его как следует пнули, но немедленно удариться в бегство ему мешает не только гордость, но и понимание того, что, если он это сделает, в его причастности к случившемуся можно будет не сомневаться. Поэтому он сидит, насупившись и бросая из-под косматых бровей испепеляющие взгляды на виновника своего провала.
Сиф нехорошо щурится, и в ее глазах Локи читает желание немедленно придушить наглого карлика. К счастью, воли своим эмоциям она не дает.
- Думаю, не стоит пояснять, что лезвия моих кинжалов реагируют на все известные в девяти мирах яды и зелья? - самодовольно шепчет Локи в ухо Сиф.
Та едва заметно качает головой, поднимая руку к волосам, и со стороны это, должно быть, выглядит так, будто она слегка поправляет прическу, а затем, повернувшись к Локи, повторяет его движение, склонившись, чтобы шепнуть в ответ:
- Но какой в этом смысл? Даже если меня отравят…
- О, нет, - поспешно перебивает ее Локи. – Не отравят, а опоят. Мне вновь напомнить, что ты женщина, Сиф? При смертельном яде лезвие кинжала мгновенно почернело бы, но посмотри, оно лишь сменило цвет на медный.
- Приворотное зелье? – дрогнувшим голосом спрашивает Сиф. – Какая… мерзость. Я… я не знаю, что…
- Не стоит, - обрывает ее Локи. В его голосе холод пустошей Йотунхейма, и Сиф вздрагивает, будто чувствуя на плечах оседающую изморозь. - У моей помощи всегда есть цена, и ты заплатишь ее, когда придет время. Прибереги пока свой меч и свою ярость. Они еще пригодятся. - И, повышая голос, притворно причитает: - Ох, какая незадача, почтенный Гуннрид! Кажется, я испортил ваш подарок ржавчиной на своем кинжале. Придется отдать его слугам, но я уверен, здесь есть достойные яства, которые помогут нам восполнить эту утрату.
Гуннрид в ответ только угрюмо кивает. Пойманный за руку, он благоразумно решает на время поумерить свой пыл и более не донимает Сиф докучливым хвастовством. И это весьма кстати, поскольку Локи тоже голоден и теперь может, наконец, позволить себе насладиться пиром. Наливая в кубок густой медовухи, он ловит на себе пристальный взгляд Тора. Брат за другим столом, сидит напротив, и, похоже, немало озадачен тем, что Локи и Сиф сумели найти общий язык, раз так разговорились. Локи поднимает кубок к лицу и слегка наклоняет его в сторону Тора, будто соединяя их края.
В этот момент король Эгвальд вскидывает вверх правую руку, призывая всех к молчанию. Он поднимается со своего трона — массивного, вырубленного из огромной глыбы лазурита, крепкого и жесткого, под стать владыке, — и шум в зале мгновенно стихает.
- Подгорное племя! - голос Эгвальда, как судорога гор — резкий и гулкий. - Сегодня мы приветствуем в своих чертогах сынов Асгарда. Они вернули нам утерянное сокровище, нашу реликвию. То, что мы считали безвозвратно утраченным. Книгу, равной которой найдется лишь несколько, - «Как выковать бурю».
По толпе цвергов проносится недоверчивый шепоток, перерастающий в громоподобный гул, когда слуги вносят в зал толстый фолиант и падают на колени перед королем, держа сокровище на вытянутых руках. Эгвальд спускается со ступеней, на которых возвышается трон, и, задержав на миг ладони над украшающими переплет тиснеными золотом рунами, берет книгу. Цверги разражаются одобрительными выкриками и нестройным поначалу, но быстро подчинившимся единому ритму звоном доспехов в такт с ударами ног о каменный пол. Под их звуки Эгвальд проносит книгу мимо столов с пирующими и торжественно водружает ее на высокий постамент в конце зала. Книга тяжела, но не настолько, чтобы взмокнуть - в конце концов, Локи сам держал ее в руках, - однако на лбу Эгвальда выступает испарина, а пальцы вцепляются в переплет так, будто и вовсе к нему приросли. Он с трудом отрывает их, оставляя книгу на каменном ложе, и отступает, поворачиваясь лицом к своим подданным.
- Отныне ни один чужак не посмеет прикоснуться к этой книге, и это говорю вам я, Эгвальд, сын Хьёлинга!
С именем предка, слетевшим с губ карлика, за его спиной вспыхивает круг яростного синего пламени. Охранное заклинание, причем одно из самых сильных. Локи слышал о нем, но до этой ночи ни разу не встречал. В кольце такого огня постамент с книгой не просто кажется неприступным — он таковым и является. Локи недовольно поджимает губы: хитрость Эгвальда все осложняет.
Воодушевленные словами своего короля, цверги ликуют, подобно несущемуся навстречу путнику камнепаду. Среди разномастных бород и доспехов Локи не сразу замечает Двалина: угрюмое лицо карлика мелькает в толпе сородичей то здесь, то там, но на нем нет и тени восторга, что завладел остальными. Эгвальд ведь и вправду не слишком заботился о благополучии своего, как выяснилось из слов Гуннрида, дяди при первой встрече с асами. Двалин, вероятно, немало зол на него за это. К тому же жадность по-прежнему полыхает в его глазах негасимым пламенем. Ее Локи узнает всегда.
Эгвальд снова поднимает руки, требуя тишины.
- Тор-громовержец и Локи Злокозненный, - провозглашает он, - Да не опустеют ваши кубки в эту ночь! Пируйте вволю. Завтра вы увидите, что легенды не лгут, и нет во всех девяти мирах никого, кто бы сравнился с цвергами в мастерстве оружейников и ювелиров.
Тор поднимается со своего места, в его руке наполненный до краев кубок.
- За короля Эгвальда! - гремит под сводами пещеры его голос.
- За короля Эгвальда! - вторит ему Локи.
Цверги поддерживают их одобрительным рокотом выкриков, и пир накатывает волной всеобщего шума и веселья, которое вскоре неизбежно перерастет в буйство многих из пороков, как случалось уже не раз.
Столы ломятся от яств, но Локи не видит среди блюд ни одного из тех, к которым привык в Асгарде. На скалистых пустошах трудно вырастить добротный скот, однако цверги умудрились достать где-то упитанных птиц и даже баранов. Возможно, обменяли на золото или драгоценные камни у торговцев, вот только, насколько Локи знает, мало какой купец рискнет повести свои корабли к Нидавеллиру. Цверги никогда не слыли охочими до изысканных яств, а выгода от столь далекого пути и торговли с ними вряд ли могла бы покрыть понесенные затраты.
- Ванахеймская лань! - изумленно восклицает Сиф, когда слуги подносят ей новое блюдо. - Я пробовала ее лишь однажды, когда в Асгард с дарами приехали родичи Фрейи и Фрейра. Этот вкус и аромат нельзя спутать ни с чем другим. Но откуда она здесь?
- Боюсь, это лишь один из многих вопросов, на которые не только тебе хотелось бы получить ответы, леди Сиф, - вполголоса замечает Локи, прикладываясь к своему кубку. - Но мед у цвергов и впрямь хорош, стоит признать.
Так хорош, что не ударил бы в голову, приходит немного запоздалая мысль. Локи с сожалением отставляет кубок.
Гуннрид больше не стремится привлечь к себе внимание, и свободная от россказней о славе и богатстве его рода, Сиф теперь вольна выбирать себе блюдо по вкусу. Она озадаченно поджимает губы — бедро ванахеймской лани в окружении душистых трав манит ее, но после недавней попытки подсыпать ей приворотное зелье, ее сомнения вполне можно понять. На краткий миг Локи даже становится ее немного жаль, но Сиф тут же доказывает, что не нуждается в жалости: не церемонясь, выхватывает второй кинжал Локи из ножен на его бедре.
- Я воспользуюсь этим, раз уж все равно у тебя в долгу, - решительно заявляет она прежде, чем тот успевает поинтересоваться причиной своего столь внезапного разоружения.
Локи насмешливо выгибает бровь, но не возражает, молча наблюдая за тем, как Сиф аккуратно отрезает себе ломоть исходящего паром ароматного мяса, а затем, толкнув ее под локоть, выхватывает у нее из рук кусок и отправляет его себе в рот.
- Кража за кражу, леди Сиф. И вот теперь да, можешь воспользоваться моим кинжалом, - милостиво разрешает он.
Сиф рассержено щурится, но в новую перебранку не вступает, и Локи этому безмерно рад, поскольку все же хочет насладиться пиром, пока у него есть такая возможность. Он отрезает себе еще кусок от печеного бедра ванахеймской лани и, неторопливо поглощая его, принимается рассматривать прочих гостей.
Цверги в полном соответствии с тем, что Локи о них слышал, не отличаются изысканными манерами. Хватают еду с блюд руками, запихивают в рот следующий кусок, не прожевав предыдущий, давятся и кашляют, заливая мясо элем. Тор, впрочем, таким окружением не брезгует. Он с явным удовольствием поглощает блюда одно за другим, смеется, обращаясь к Огуну, затем жестом подзывает стоящего у него за спиной Ульвара, спрашивает у него что-то и, получив в ответ виноватое пожатие плечами, вновь поворачивается к Огуну и одобрительно хлопает его по плечу. Тот усмехается в усы и прикладывается к своему кубку.
Слуги снуют между столами, сноровисто заменяя пустые блюда вновь полными, и в атмосфере монотонного шума и постоянного движения внимание Локи невольно рассеивается. Неужто он и впрямь недооценил крепость цвержьего меда, и нескольких глотков оказалось достаточно, чтобы смутить его разум? Конечно, в умении пить с Тором или Вольстаггом ему никогда не сравниться, но все же всего один кубок не мог так на него повлиять.
Локи раздраженно отмахивается от слуги, дрожащим голосом спрашивающего, не угодно ли почтенному гостю испить еще меда, и того мгновенно, как ветром сдувает. Как бы король Эгвальд не рассыпался в цветистых заверениях своей лояльности к Асгарду, видно, что далеко не все цверги так уж рады внезапному появлению асов в их чертогах. Они пируют в честь Тора и остальных, но в их взглядах легче угадывается недовольство, нежели радушие. К лучшему, что Тор этого пока не замечает. Им с цвергами нечего делить, и обострять и без того натянутые отношения сейчаc было бы неразумно.
Слуги больше не беспокоят Локи, быстро уяснив, что гнев Злокозненного страшней морового поветрия. Чтобы понять это, им хватает того, что руки рискнувшего обратиться к нему карлика тут же покрываются гнойными язвами, а сам он, выронив кувшин с медовухой, в ужасе бежит прочь из зала. Сиф неодобрительно хмурится, видя это, но ничего не говорит. Равно, как и прочие цверги и даже король Эгвальд. До слуг им нет особого дела.
Тор в это время отвечает что-то мнущейся рядом с ним служанке и потому не видит произошедшего. Локи с неудовольствием замечает, что вокруг брата собралось уже шестеро таких. Варди и Ульвар, привыкшие к тому, что с врагом нужно биться, а не уговаривать, растеряно топчутся на месте, пытаясь одновременно не подпускать к Тору всю толпу и в то же время не наступить ненароком на кого-нибудь.
Тор определенно вызывает у местных девиц гораздо больший интерес, чем мужчины их племени. Локи находит в этом особую, вывернутую наизнанку иронию, особенно учитывая тот факт, что сами цверги не спускают глаз с Сиф, которая, судя по виду, тоже не особо довольна обществом Тора на данный момент. Пожалуй, впервые в жизни Локи разделяет ее эмоции, и мысль об этом не приносит ему радости.
Пытаясь отвлечься, он хватает с ближайшего блюда небольшое зеленое яблоко и, откусив от его бока, едва не воет в голос, болезненно кривясь. Так по-глупому прикусить собственную щеку ему не случалось уже давно, со времен безвозвратно минувшего детства. Он проглатывает не дожеванный кусок яблока и осторожно ощупывает ранку языком. И невольно охает, напарываясь на внезапно ставший очень острым верхний клык. Исследование соседних, уходящих к основанию челюсти зубов только подтверждает опасения: все они заострены, и пусть не так, как клык, но все же явно острей необходимого.
У Локи холодеет спина.
Сиф, услышавшая вырвавшийся у него возглас, спрашивает, в чем дело, но получив в ответ лишь яростный взгляд, демонстративно отворачивается, давая понять, что если Локи не способен нормально ответить, тогда его беды ее и вовсе не интересуют. Локи эти показные обиды волнуют не больше, чем копошение червей под ногами.
Страх ползет к сердцу по венам, заставляет кровь стынуть, а дыхание — сбиваться.
Локи неподвластны изменения в его теле, и это пугает сильней, чем разверзнутая пасть линормы прямо над его головой. Тогда не было страха, тогда был восторг.
Сейчас же — почти ужас.
Он опускает голову, чтобы скрыть лицо, и делает глубокий вдох, заставляя ребра раздвинуться, а легкие — впустить в себя напоенный ароматами пира воздух. Становится немного легче. По крайней мере, уже не кажется, что он задыхается.
- Дочь короля Эгвальда, Ормхильд Прекрасная, - торжественно провозглашают под каменными сводами.
Локи резко поднимает голову и замирает, натыкаясь на взгляд Тора, пронзающий его, будто копье. Отмеченные печатью страха, мысли путаются, как пряжа в неумелых руках. Локи криво усмехается брату. Отвести взгляд - значит вызвать ненужные подозрения, а они Локи сейчас ни к чему.
- Слуга, еще меда! - зовет он и, получив полный кубок из рук трясущегося карлика, поднимает его к лицу.
«За тебя, брат» произносит он одними губами, но Тор смотрит на них, и Тор поймет.
Локи осушает бокал. Со смазанной хмельным медом глоткой следующий вдох дается легче, в груди теплеет и перестает колоть ледяными иглами.
Ормхильд, принцесса цвергов, меж тем опускается на свой трон. Он вдвое меньше отцовского и стоит по правую руку от него, но оттого не кажется менее величественным. Приветствуя свою госпожу, цверги поднимают кубки, но Локи лишь делает вид, что пьет вместе со всеми, рассматривая в это время дочь короля. Смешанная кровь, сразу видно. Цвет лица светлее, да и ростом Ормхильд уже с отца, а ведь еще не достигла того, что принято считать у цвергов совершеннолетием: на ее левом запястье Локи не видит тонкого браслета, который женщины-цверги одевают в день своего шестнадцатилетия и не снимают до конца жизни.
И где же, интересно, король Эгвальд раздобыл для себя асинью или, может, даже смертную, что выносила ему это дитя?
- Тор, сын Одина, - обращается принцесса, не дожидаясь, пока шум пира стихнет немного. Локи сбивается с мысли. - Рада приветствовать тебя в наших землях. Легенды о твоих подвигах дошли даже сюда. Все ли тебе здесь по нраву?
- Благодарю, принцесса, - отзывается Тор, поднимаясь. - Мясо горячо, а мед хмелен, что еще нужно для славного пира?
Ормхильд одобрительно кивает его словам. И ведь делает вид, что впервые видит Тора, маленькая хитрюга. С такой, пожалуй, интересно будет поговорить о том чудесном порошке, которым она, по рассказам Тора, стерла память охранникам.
- Позволь узнать, принцесса, не дошли ли до цвергов слухи и о моем брате?
- Не столь лестные, как о тебе, Тор, сын Одина, - отвечает Ормхильд. - Но я не верю праздной болтовне. Быть может, Злокозненный сам расскажет? Я бы с удовольствием его послушала.
- Почту за честь, - отзывается Локи, стараясь не сильно размыкать губы. Еще не хватало, чтобы кто-то увидел его заостренные клыки.
Эгвальд, судя по виду, от идеи дочери не в восторге. Он сводит брови в одну линию и раздувает ноздри. Один в один асгардский песчаный моллоск — редкой гадливости ящерица, которая разворачивает обрамленный шипами капюшон при приближении неприятеля, а в случае чего может и плюнуть на него ядовитой слюной. Локи надеется, что до подобного Эгвальд не опустится. Тот вполголоса пытается отговорить дочь, но Ормхильд упряма не меньше него, и в этой битве король цвергов вынужден отступить.
Слуги приносят для Локи невысокую скамью и, установив ее возле трона принцессы, спешат исчезнуть, чтобы не попасться Злокозненному под руку. Локи уже сыт и потому даже рад, что можно оставить свое место возле Сиф и перебраться поближе к маленькой колдунье. Он ловит на себе внимательный взгляд по-прежнему осаждаемого восторженными служанками Тора. На лице у того нескрываемая гордость за столь удачно устроенное, по его мнению, знакомство с дочерью короля, и Локи заставляет себя ответить ему легким кивком: Тор всегда держит свое слово.
- Что бы ты хотела услышать, принцесса? - спрашивает Локи, садясь на скамью возле нее. С постамента, на котором высятся троны, пирующие выглядят иначе. Огненный круг в дальнем конце зала невольно приковывает взгляд.
- Все, - немного неуверенно улыбается Ормхильд. Она рассматривает Локи с тем живым, непосредственным интересом, что свойственен лишь детям, но в то же время в ее глазах светится по-взрослому ясный ум и набирающая силы хитрость. - По крайней мере, многое, - поправляет она сама себя.
- Мои деяния не столь славны, как у моего брата, поэтому, боюсь, долгий рассказ тебя утомит.
- А это, - Ормхильд поудобнее усаживается на каменном троне. Сердоликовое ожерелье на ее шее меняет цвет на более темный, когда она поворачивается, - я буду решать сама, Злокозненный.
Локи усмехается в ответ и начинает свой рассказ.
Он вспоминает многое из того, что казалось далеким и забытым. Время для богов растянуто, как нить прядущей Фригг, им отпущен долгий век. В Мидгарде сменилось уже немало поколений, а Локи и Тор все так же молоды и полны сил, и их приключениям нет числа. По большей части потому, что Тору скучно в стенах Золотого города. Его неспокойная деятельная натура требует движения и столкновений, и Локи сопровождает его почти в каждом таком походе. Затмить сияние своего воинственного брата он не пытается, но, пока все ослеплены отвагой и силой могучего Тора, Локи крадется в тенях, чтобы урвать свою выгоду.
Он рассказывает Ормхильд про путь к краю небесного моря, про исполинских морских чудовищ, которые пытались потопить их корабль, но, смущенные насланным Локи мороком, стали видеть головы врагов на собственных хвостах и, пытаясь изловить их, скрутились в узлы и задушили сами себя. Рассказывает про молодильные яблоки Идунн и про великана Тьяцци. Про то, как отломил в роще близ водопада Франангр ветвь священного дерева, которая давала невиданную силу, пока держишь ее при себе, и обрадованный полученным сокровищем, поднял огромный валун, чтобы похвастаться. Но ветвь выскользнула из-за его пояса, и Локи неминуемо оказался бы раздавлен, если бы не успел вовремя обратиться в муху и улететь.
Он рассказывает о землях, где побывал, о сокровищах, что похитил, о великанах, что обманул. Порой ему удавалось выбраться невредимым, порой не очень, но в итоге хитрость и магия всегда помогали добиться своих целей.
Слушая Локи, Ормхильд смеется и замирает испуганно, изумленно распахивает глаза и требует продолжения, когда рассказчик делает паузу, чтобы перевести дух. Ей интересно все, и в особенности — те заклинания, что помогают Злокозненному так или иначе каждый раз выходить сухим из воды.
- Тебе нравятся чары, принцесса, - Локи понижает голос. Это не вопрос, и Ормхильд начинает взволнованно ерзать на троне, бросая искоса опасливый взгляд на отца.
- Я слышал, магия цвергов в их молотах и горнах, - продолжает Локи еще тише, - но, возможно, — лишь возможно, принцесса, - я ошибаюсь, и она годится и на что-нибудь другое.
- И что же? - не сдерживает вопроса Ормхильд.
Локи усмехается, не размыкая губ.
- Кто знает. Может, чтобы заставить позабыть увиденное?
Ормхильд невольно вздрагивает, ее дыхание сбивается. Локи подается ближе, опирается на подлокотник ее трона и, подперев подбородок ладонью, позволяет себе снисходительную усмешку.
- Непросто утаить что-то от бога обмана, - наконец, произносит Ормхильд. Видя, что Локи не торопится выдать ее маленький секрет отцу, она успокаивается, и уже через мгновение в ее глазах загорается озорной огонек.
- Сочту эту похвалой. Тебе понравились мои истории, принцесса?
Ормхильд кивает.
- Во всех девяти мирах, думаю, не знают столь искусного хитреца, как Злокозненный.
- Ты щедра на похвалы, принцесса, и я принимаю их. Уверен, ты подкрепишь свои слова маленьким, но вполне достойным моих историй даром.
Ормхильд негромко смеется, нисколько не смущенная столько откровенным вымогательством.
- Тор обещал мне показать Асгард. Не стоит ли мне взять слово еще и с его брата?
- Слов у меня предостаточно, но здесь они, кажется, не в чести, так что тебе будет от них мало проку.
- Что ж, наверное, - подумав, соглашается Ормхильд. - Я одарю тебя, Злокозненный, как ты и просишь, но чуть позже. Ну а пока пируй вволю.
Локи поднимается со скамьи и, поклонившись королю и его дочери, возвращается на свое прежнее место, весьма довольный собой. Гуннрид к тому времени уже исчез, а Сиф закончила трапезу и теперь осаждаема новыми поклонниками, наперебой зовущими ее танцевать. Предложи они ей меч, дело пошло бы куда быстрее, замечает про себя Локи, но цверги его мыслей, к счастью, не слышат. Однако одного его возвращения хватает, чтобы цверги отодвинулись шага на три назад. Никто не жаждет попасться под руку разозленному богу обмана.
- Я вижу, пир вам по нраву, сыны Асгарда, - голос Эгвальда перекрывает шум разговоров и звон кубков. - Не отплатите ли вы нам той же монетой?
- Чего ты хочешь, король? - грубовато спрашивает Тор. Похоже, пока Локи развлекал принцессу историями, кубок его брата наполнялся и пустел немало раз.
- Пусть дева-воительница станцует для моего племени, - громыхает Эгвальд. - На ней платье моей покойной жены, и я, как тот, кто одарил ее, имею право просить ответной услуги.
Сиф вцепляется в край стола так, что и говорить ничего не надо. Локи с удовольствием наблюдает за ее попытками не высказать вслух все, что она думает об этом платье. Да, пожалуй, более сурового испытания ей выдерживать еще не приходилось.
- Что ж, отчего же нет? - Тор с веселым грохотом опускает свой кубок на стол. - Сиф, станцуй нам!
- И это самая жестокая из всех его просьб, не находишь? - язвительно шепчет Локи, пока Сиф поднимается со скамьи, придерживая подол ненавистного платья.
Она не отвечает на ехидство. Упрямая решимость застывает на ее лице.
Цверги расступаются, пропуская гостью в центр зала. Кое-кто восхищенно касается ее платья, когда она проходит мимо, но не задерживает, и вскоре Сиф оказывается перед троном Эгвальда. Начинает играть музыка: сначала гулкий звук рога, обычно возвещающий о битве, но сегодня, в кружевах эха кожаных барабанов, звучащий совсем иначе, почти нежно; затем к нему присоединяются еще два, и под их протяжные голоса руки Сиф взлетают в воздух, и она делает первый шаг.
Локи никогда не видел ее танцующей. Впрочем, вряд ли кто-то из живых может похвастаться обратным. И Тор, и Огун, и даже гвардейцы не отрывают от нее взглядов. Цверги же и вовсе будто каменеют от восторга, если к ним вообще применимо это понятие.
Сиф движется плавно, но в ее танце виден рисунок боя. Он смягчен настолько, насколько ей это по силам, и даже расцвечен движениями, которые Локи видел у танцовщиц на пирах в Асгарде, однако знакомые повороты и взмахи рук выдают Сиф. Убыстренные в несколько раз они стоили жизни многим противникам.
Расшитое золотыми нитями платье переливается в свете настенных светильников, рубины в волосах девы-воительницы вспыхивают огнями, а грудь вздымается в такт ударам барабанов. Не столь изящный и женственный, но достойный и чарующий танец.
Когда музыка стихает, позволяя Сиф остановиться, она дышит так, будто в самом деле сражалась только что с великанами. Пальцы ее опущенных рук слегка подрагивают, темный локон выбился из-под сдерживающей волосы золоченой тесьмы и прильнул к виднеющейся в вырезе ворота ключице.
- Для короля Эгвальда, - произносит Сиф, кланяясь, и это восхитительно-наглая, сладчайшая ложь, потому что Локи видит: смотрит Сиф лишь на Тора.
Цверги разражаются восторженными воплями, в воздух вновь взлетают кубки, мед течет через края.
Эгвальд кивает, принимая в дар танец Сиф и позволяя ей удалиться, но во взгляде, которым он провожает деву-воительницу, плещется плохо скрываемое вожделение.
Пир, подобно многоголовому чудовищу, гудит на все голоса, звенит и грохочет, обдавая Локи запахами горячего мяса, трав и цвержьего пота. Он кривится, вновь пробуя языком остроту собственных клыков, и бросает взгляд на брата.
Тор разговаривает с Огуном, а на колене у него сидит невесть откуда взявшаяся девка — судя по одежде, из прислуги — и, счастливая уже от того, что ей дозволили прикоснуться к принцу Асгарда, осторожно гладит его плечо. Тор к ней даже не поворачивается, всецело поглощенный беседой с другом, но тем не менее держит ее крепко. При виде этого Локи испытывает чувство неодолимого раздражения. В следующий миг он ловит себя на том, что уже начал плести заклинание, которое превратит лежащую на столе кость в змею и спугнет восторженную до одури поклонницу, но тут откровенно скучавшая до того Ормхильд наклоняется к отцу, очевидно, испрашивая разрешения, и Локи мгновенно забывает о своем раздражении, сосредотачивая на ней все свое внимание.
Эгвальд нехотя кивает. Принцесса, быстро коснувшись губами его бородатой щеки, быстро спускается с тронного возвышения и, подозвав служанку, спешит с ней к дальнему коридору.
Локи не медлит ни секунды.
- Рауд, - зовет он вполголоса, поднимаясь. Гвардеец, все это время стоявший за его спиной, делает шаг вперед.
- Да, мой принц.
- Ты идешь со мной. Скьёльд остается здесь, следить за происходящим.
Локи спешит. Дорог каждый миг, ведь ему еще нужно успеть догнать принцессу, а она уходит все дальше, пока он тратит драгоценное время, проталкиваясь сквозь толпу захмелевших цвергов. Нестерпимо хочется приказать Рауду расчистить дорогу, но сейчас это лишь привлечет к ним лишнее внимание. Тор увлечен пиром и своими неожиданными поклонницами, сидящий рядом с ним Огун тоже не может остаться в стороне, как бы ему того ни хотелось, внимание гвардейцев сосредоточено на их принце, а Сиф, даже если и заметит отсутствие Локи, вряд ли станет беспокоиться по этому поводу. Его не хватятся, по крайней мере, некоторое время.
Когда ему удается, наконец, вырваться из окружения цвергов, Локи позволяет себе перевести дух, озираясь в поисках подходящего для его затеи места. Коридор, в котором они с Раудом оказываются, гораздо уже, чем тот, что подходит ко главному входу в пиршественный зал. Дальше он раздваивается, и Локи приходится остановиться на секунду, решая, в каком же из них скрылась принцесса. Он закрывает глаза и сосредотачивается на звуке удаляющегося сердцебиения. Ормхильд торопится, ее сердце частит, как у олененка, и потому Локи без труда определяет, в какую сторону ему двигаться. Он смыкает пальцы на запястье Рауда, тянет его за собой, сворачивая в нужный коридор, и, пройдя всего несколько шагов, останавливается.
Ему нет нужды объясняться или оправдываться. По большому счету он может просто приказать. Но гораздо интересней, когда тот, кого он выбрал, делает все сам, не дожидаясь приказа.
- Признаться честно, этот пир меня порядком утомил, - говорит Локи, оборачиваясь. - Как на псарне при дележе костей.
- Вас проводить до покоев, мой принц? - Рауд поворачивает руку, за которую его держат, ладонью вверх и, запястье Локи оказывается в плену его пальцев, будто в теплых оковах.
- До них слишком далеко. К тому же скоро меня хватятся, и все равно придется возвращаться.
Локи освобождает ладонь из пальцев Рауда и кладет ее тому на грудь. Там, под доспехами, бьется сильное, покорное его воле сердце. Эта власть щекочет кончики пальцев, и хочется пользоваться ею вновь и вновь. Ладонь Локи змеей скользит вверх, по плечу и шее; он подается ближе, открыто, не таясь, и Рауд теряется на миг от такой поспешности и напора, но уже в следующее мгновение сжимает Локи в объятьях так, что тому невольно вспоминаются руки Тора, державшие его почти так же совсем недавно, на горячем источнике. Локи гонит прочь эти мысли. Тору сейчас не до него, у Тора целая толпа девок и медовухи через край. Что ж, Локи не будет печалиться по этому поводу: Рауд не даст ему подобной возможности.
- Зачем вы делаете это со мной, мой принц? - выдыхает тот ему в шею. От его тела идет знакомый, будоражащий кровь жар, Локи чувствует это даже через одежду и доспехи. Рауд вспыхивает быстро, как лучина, и горит ровным, сильным пламенем желания. Локи греет его теплом руки. - Зачем подпускаете так близко и сами отдаетесь в мои объятья, хотя раньше лишь смотрели с безразличием?
Локи запрокидывает голову, позволяя Рауду расстегнуть свой высокий ворот и покрыть поцелуями шею. Какой толк искать причину, когда ты уже в силке?
- Сколько женщин у тебя было, Рауд? - спрашивает Локи.
Тот замирает на мгновенье. Его губы, прижатые к тонкой коже под подбородком его принца, сухи и горячи, как пепельные дюны Муспельхейма.
- Я не считал, мой принц.
- А мужчин?
- Только вы, мой принц.
- Что ж, вот и мой ответ.
Рауд кладет ладонь под затылок Локи и слегка подталкивает вверх, заставляя того поднять голову и встретиться с ним взглядом. Глаза у него темные, как угли, с зольной каемкой по краям радужки; он смотрит так, будто хочет заглянуть Локи в самое сердце, но когда тот уже открывает рот для новой насмешливой отговорки, Рауд целует его, глотая все, что Локи не успел сказать. Он держит крепко — не вырваться, не отстраниться; проникает языком глубже, ласкает нёбо — настойчиво и так хорошо, что Локи ненадолго забывает, зачем вообще все это затеял. Дрожащий жар сворачивается в груди и скатывается к низу живота, когда Рауд прижимает его к себе сильнее, доказывая свою волю и право. Локи позволяет себе расслабиться в его руках и тут же чувствует во рту солоноватый привкус. Рауд отстраняется, непонимающе хмурясь. Поднимает к лицу руку, чтобы коснуться кончика языка, и недоуменно смотрит на оставшийся на пальцах алый след.
Локи готов взвыть.
Клыки. Как он мог о них забыть?
Впрочем, Рауда это не сильно беспокоит.
- Как у зверя, - смеется он глухо и снова целует Локи, едва ли не с большим жаром, чем прежде.
Локи охватывает нервная дрожь. Он вцепляется в плечи Рауда с удивительной для самого себя силой, притягивая его ближе, хотя, кажется, что ближе уже невозможно.
Но у него мало времени, настойчиво твердит внутренний голос. Ормхильд уходит все дальше, нужно торопиться.
- Мне стоит вернуться, - говорит Локи через силу, когда Рауд отпускает его губы, чтобы сделать вдох. - Уверен, король Эгвальд будет не в восторге, когда узнает, что один из принцев Асгарда бежал с его пира.
Рауд с сожалением опускает руки.
- Жаль, что за вас это не может сделать другой.
Локи довольно щурится при этих словах.
- Отчего же? Я мог бы дать ему свое обличье на время, нашелся бы желающий. Не хочешь ли побыть немного принцем Асгарда?
Рауд на миг теряется от столь щедрого предложения, а затем кивает, выдыхая облегченно, будто это его сейчас спасли от тяжкой повинности, а вовсе не Локи.
- Все, что угодно, для вас, мой принц.
Локи едва сдерживается, чтобы не сказать «ну разумеется».
Сплести нужное заклинание — дело нескольких мгновений. Локи обходит вокруг Рауда, скользя ладонью по его плечам, и тот прямо на глазах становится ниже ростом, тоньше в кости. Его волосы темнеют, черты лица заостряются. Одежда тоже меняется — теперь на нем такой же камзол, как и на Локи, разве что с застегнутым наглухо воротом.
- Зеленый — по-прежнему мой цвет, - мягко усмехается Рауд. Его собственный голос ему теперь тоже не принадлежит.
Локи кивает, весьма довольный своей иллюзией. Рауд поднимает руки к лицу, с интересом разглядывая нового себя.
- Не приближайся к Тору, - первым делом предупреждает Локи. - Он единственный, кто распознает обман, стоит лишь ему оказаться рядом.
- Почему? - хмурится Рауд, и Локи впервые видит себя таким со стороны. Перед зеркалом ему этого делать в голову никогда не приходило.
- Потому что, мой верный Рауд, Тор знает меня лучше прочих. Порой это оказывается полезным, но чаще всего приносит одни лишь проблемы. А теперь ступай. Я вернусь позже, чтобы снять морок.
Рауд кивает и, поклонившись, исчезает за поворотом, возвращаясь к шумному пиру вместо своего принца.
- Что ж, принцесса, - говорит Локи, накидывая на себя покров невидимости. - Посмотрим, куда же ты так спешишь в эту ночь. Я ведь все еще слышу, как бьется твое сердце.
tbc
Автор: Eishi
Пейринг: Тор/Локи, ОМП/Локи
Рейтинг: R
Тип (категория): слеш
Жанр: adventure, action, romance, drama
Размер: макси
Статус: в процессе
Дисклаймер: все не мое, я только играюсь.
Саммари: это только так кажется, будто боги живут, не зная проблем. Все же они слишком похожи на людей, они дышат и сражаются, побеждают и проигрывают, падают на самое дно и возносятся к небесам. Это история Тора и Локи, но не только. История длиной не в одно столетие. Многое может случиться за столь долгий срок.
Предупреждение: AU по отношению к фильму, и вообще мой девиз "перемешать, но не взбалтывать": факты взяты, как из Марвеловского канона, так и из мифологии.
Глава 9Глава 9
Пиршественный зал цвергов не похож на те, что асы привыкли видеть у себя дома. Здесь нет ни убегающих вверх потолков, ни высоких стрельчатых окон с цветными витражными стеклами, ни широты не вспаханного поля, ни даже — что странно вдвойне — золотых украшений. Если верить слухам, в своих сокровищницах цверги хранят столько драгоценных камней и металлов, что хватило бы на то, чтобы отлить из них целую гору, и все же из золота здесь только стоящие на столах кубки. Зала, где карлики встречают гостей, вырублена в скале, как и весь дворец: у нее покатые, увешанные боевыми щитами стены, ровный пол, а окон нет и вовсе. Впрочем, по сравнению с прочими помещениями ее можно считать большой, ведь здесь потолок не начинается в локте от макушки Тора. Дотронуться до него можно разве что в прыжке, но для цвергов это должен быть прыжок в четыре их роста, а Тор, надеется Локи, все же воздержится от подобных забав.
Хотя, учитывая произошедшее недавно, нельзя быть полностью в этом уверенным. Локи закусывает губу, вспоминая.
Бурю можно предвидеть, к ней можно подготовиться, но вот шанс вычислить, куда именно ударит молния, ничтожно мал, теперь Локи это понимает. Он затеял опасную игру, и Тор тут же доказал ему, что предсказать его реакцию в таком случае — задача не из легких.
Свой первый промах Локи уже совершил: даже под одеждой его плечо горит, будто обожженное. Тора не стоит недооценивать.
Огун, Сиф, Варди и Ульвар уже ждут их в пиршественном зале. Локи невольно задерживает взгляд на наряде девы-воительницы. Доспехов, к которым они все привыкли не меньше, чем к стальному блеску ее глаз, нет и в помине: Сиф облачена в длинное, до самого пола, темно-красное, расшитое блестящими нитями платье. Ее волосы распущены и перевиты тонкой золоченой тесьмой с нанизанными на нее рубинами, а запястья обнимают тяжелые золотые браслеты.
- Сиф? Ты ли это? - неверяще выдыхает Тор, когда она подходит ближе.
Впервые в жизни Локи видит на лице безжалостной девы-воительницы столь откровенно женские эмоции: Сиф, очевидно, смущена и растеряна, и своему наряду отнюдь не рада.
- Слуги принесли мне это вместо моей одежды, - рассержено поясняет она. - Сказали, мои доспехи еще не готовы, их нужно почистить. Но ведь с вашими все в порядке! - Упрямо стиснув зубы, она расстроено бьет сжатым кулачком в грудь Тора — лишь чуть ослабленный удар — но тот только усмехается в ответ, нисколько не задетый ее несдержанностью.
- Признаюсь, не ожидал увидеть такого, - говорит он, - но пока нам, я надеюсь, не придется драться. Не печалься, Сиф, скоро тебе вернут твои доспехи.
- Боюсь, ты ошибаешься, Тор, - вмешивается Локи. - Оглянись вокруг. Видишь ли ты здесь хоть одну женщину, сравнимую статью с асиньей?
- Конечно, нет, мы же не в Асгарде! Но, подожди, не хочешь ли ты сказать, что...
- Я говорю только то, что вижу, Тор. А вижу я, что все до единого цверга смотрят на нашу деву-воительницу, как голодные волки на заплутавшую овечку.
Сиф тут же оскорбленно вспыхивает, вновь сжимая кулаки. С таким лицом даже в платье она опасна не меньше любой разгневанной валькирии.
- Если они посмеют напасть здесь, нам придется...
Локи смеется в голос, даже не пытаясь скрыть свое веселье.
- Святая крона Игдрассиля, Сиф! Да оглянись же. Неужели ты не знаешь, что значат эти взгляды?
- Что ты хочешь этим сказать, Локи? - хмурится Сиф. Она сбита с толку его насмешкой, но уже готова дать достойный отпор, ведь, в конце концов, это далеко не первая их перебранка.
- На тебя смотрят, как на добычу, это верно, - продолжает Локи, смеясь, - но на добычу совсем другого толка. Ты все же женщина, Сиф. Вспоминай об этом иногда. Хотя бы сейчас, раз уж тебя обрядили в это платье.
Краска бросается в лицо Сиф — и от стыда, и от ярости. Тор неодобрительно сводит брови, глядя на Локи, но сказать ничего не успевает: в этот миг к ним подбегают слуги и тянут за собой к длинным, накрытым яствами столам. Места Тора и Огуна — по правую руку от Эгвальда, Локи и Сиф — по левую. Гвардейцы остаются стоять за спинами своих принцев.
Щеки Сиф все еще гневно пылают, но на карликов это производит неизгладимое впечатление. Толкаясь и переругиваясь в борьбе за право сидеть рядом с ней, суровые цверги, как никогда похожи на стадо закованных в доспехи стадо горных козлов. Локи прикрывает рот ладонью, сдерживая смех: вся эта ситуация его изрядно забавляет. Сиф, не зная, за что ей такие муки, предпочитает делать вид, что не замечает возникшей по ее вине суматохи.
Наконец, победу одерживает грузный бородатый цверг со сломанным носом и хитрыми маленькими глазками, глядящими на Сиф из-под косматых черных бровей с хищным восторгом. Он отталкивает соперников и взбирается на скамью, усаживаясь рядом с гостьей и подпирая ее бок своим. Локи слышит, как Сиф бессильно скрипит зубами, и этот звук для него, как музыка.
- Я — Гуннрид, сын Хиланда, первый из братьев отца короля Эгвальда, - с ходу идет в наступление карлик. - Немало наслышан о вас, леди Сиф.
- К несчастью, не могу ответить тем же, - кисло давит из себя та, и Локи не удерживается от того, чтобы вмешаться.
- Не будь столь сурова, Сиф, - говорит он, наклоняясь чуть вперед, чтобы видеть собеседника из-за ее груди, которая внезапно кажется чуть больше, не прикрытая тяжелыми доспехами. Локи бы не удивился, узнай, что хитрые цверги и здесь постарались: возможно, дело в особом покрое платья или еще каких-нибудь маленьких премудростях, благодаря которым Сиф сейчас выгладит более женственной, чем когда-либо. - Уверен, при столь славном роде только досадное недоразумение помешало почтенному Гуннриду занять трон Нидавеллира.
Гуннрид, который к этому времени уже умудрился вцепиться в кусок прожаренного мяса с ближайшего блюда, проникновенно хрюкает. Очевидно, упоминание очереди на престолонаследие всколыхнуло в нем старые обиды. Локи хитро щурится, отмечая, как рассержено ходят желваки на скулах карлика.
- Мой род богат и славен, - напыжившись, сообщает Гуннрид деве-воительнице, а затем принимается вытирать испачканные в мясном соке пальцы о собственную бороду. - О подвигах его сыновей слагают висы, что услаждают слух. Здесь и Альфрик, и Берлинг, и Грэр, и Двалин...
- О, наш старый приятель! Прекрасная партия, не находишь? – воодушевленно интересуется Локи у Сиф.
- Замолчи немедленно, - яростно шипит та сквозь стиснутые зубы. - Иначе я…
- Что? Что ты сделаешь мне, леди Сиф? – Локи наклоняется к ней, его губы у самого ее уха. - Вызовешь меня на поединок? Боюсь, у тебя не хватит прыти, чтобы меня изловить. А рассказать Тору тебе не позволит гордость. Впрочем, оставляю тебя наедине с твоим новым поклонником. Смотри, не убей его раньше времени.
Последнее он шепчет так тихо, что даже окажись рядом кто-нибудь из посторонних, он не смог бы расслышать ни звука. Но Сиф, конечно, слышит и вздрагивает невольно: не то от ужаса, что кроется за этим простым предостережением, не то оттого, что, как подозревает Локи, рядом с ним ей всегда неуютно и беспокойно.
Гуннрид тем временем, управившись со своей порцией, вновь привлекает к себе внимание, толкая Сиф под локоть и пододвигая ей блюдо с отрезанным ломтем ароматного мяса.
- Отведайте, милая, - с подобострастной хрипотцой в голосе предлагает он.
Локи замечает, как слегка подрагивают его лежащие на столе толстые пальцы в массивных перстнях. Гуннрид перехватывает его взгляд и тут же убирает руки, будто его поймали за воровством. С чего бы ему так нервничать? В конце концов, не он ведь здесь гость.
Сиф поджимает губы, раздумывая над предложением карлика. Она, конечно же, голодна не меньше прочих, и пусть Гуннрид ей и неприятен, но остаться из-за него без еды кажется ей величайшей глупостью. Локи не может винить ее в этом. Только в том, что, ослепленная гневом и обидой после его слов, она не замечает на пальцах предложившего ей блюдо цверга следов странной золотистой пыли.
- А подгорный народ, я смотрю, мастера не только по части кузнечного и ювелирного дела, - замечает Локи как бы между делом.
Его метательные кинжалы всегда при нем: пока чистили одежду, они были у Скьёльда, но теперь вновь вернулись к хозяину. Один из них оказывается в ладони Локи в мгновение ока.
- Уверен, почтенный Гуннрид не откажет мне в чести отведать того же восхитительного блюда, что предложил нашей леди Сиф, - отвечает он на ее возмущенный взгляд и аккуратно отрезает тонкий кусочек жаркого.
Лезвие кинжала реагирует мгновенно: рыжеет так, будто его посыпали ржой.
Гуннрид тут же крякает и подпрыгивает на месте, как если бы его как следует пнули, но немедленно удариться в бегство ему мешает не только гордость, но и понимание того, что, если он это сделает, в его причастности к случившемуся можно будет не сомневаться. Поэтому он сидит, насупившись и бросая из-под косматых бровей испепеляющие взгляды на виновника своего провала.
Сиф нехорошо щурится, и в ее глазах Локи читает желание немедленно придушить наглого карлика. К счастью, воли своим эмоциям она не дает.
- Думаю, не стоит пояснять, что лезвия моих кинжалов реагируют на все известные в девяти мирах яды и зелья? - самодовольно шепчет Локи в ухо Сиф.
Та едва заметно качает головой, поднимая руку к волосам, и со стороны это, должно быть, выглядит так, будто она слегка поправляет прическу, а затем, повернувшись к Локи, повторяет его движение, склонившись, чтобы шепнуть в ответ:
- Но какой в этом смысл? Даже если меня отравят…
- О, нет, - поспешно перебивает ее Локи. – Не отравят, а опоят. Мне вновь напомнить, что ты женщина, Сиф? При смертельном яде лезвие кинжала мгновенно почернело бы, но посмотри, оно лишь сменило цвет на медный.
- Приворотное зелье? – дрогнувшим голосом спрашивает Сиф. – Какая… мерзость. Я… я не знаю, что…
- Не стоит, - обрывает ее Локи. В его голосе холод пустошей Йотунхейма, и Сиф вздрагивает, будто чувствуя на плечах оседающую изморозь. - У моей помощи всегда есть цена, и ты заплатишь ее, когда придет время. Прибереги пока свой меч и свою ярость. Они еще пригодятся. - И, повышая голос, притворно причитает: - Ох, какая незадача, почтенный Гуннрид! Кажется, я испортил ваш подарок ржавчиной на своем кинжале. Придется отдать его слугам, но я уверен, здесь есть достойные яства, которые помогут нам восполнить эту утрату.
Гуннрид в ответ только угрюмо кивает. Пойманный за руку, он благоразумно решает на время поумерить свой пыл и более не донимает Сиф докучливым хвастовством. И это весьма кстати, поскольку Локи тоже голоден и теперь может, наконец, позволить себе насладиться пиром. Наливая в кубок густой медовухи, он ловит на себе пристальный взгляд Тора. Брат за другим столом, сидит напротив, и, похоже, немало озадачен тем, что Локи и Сиф сумели найти общий язык, раз так разговорились. Локи поднимает кубок к лицу и слегка наклоняет его в сторону Тора, будто соединяя их края.
В этот момент король Эгвальд вскидывает вверх правую руку, призывая всех к молчанию. Он поднимается со своего трона — массивного, вырубленного из огромной глыбы лазурита, крепкого и жесткого, под стать владыке, — и шум в зале мгновенно стихает.
- Подгорное племя! - голос Эгвальда, как судорога гор — резкий и гулкий. - Сегодня мы приветствуем в своих чертогах сынов Асгарда. Они вернули нам утерянное сокровище, нашу реликвию. То, что мы считали безвозвратно утраченным. Книгу, равной которой найдется лишь несколько, - «Как выковать бурю».
По толпе цвергов проносится недоверчивый шепоток, перерастающий в громоподобный гул, когда слуги вносят в зал толстый фолиант и падают на колени перед королем, держа сокровище на вытянутых руках. Эгвальд спускается со ступеней, на которых возвышается трон, и, задержав на миг ладони над украшающими переплет тиснеными золотом рунами, берет книгу. Цверги разражаются одобрительными выкриками и нестройным поначалу, но быстро подчинившимся единому ритму звоном доспехов в такт с ударами ног о каменный пол. Под их звуки Эгвальд проносит книгу мимо столов с пирующими и торжественно водружает ее на высокий постамент в конце зала. Книга тяжела, но не настолько, чтобы взмокнуть - в конце концов, Локи сам держал ее в руках, - однако на лбу Эгвальда выступает испарина, а пальцы вцепляются в переплет так, будто и вовсе к нему приросли. Он с трудом отрывает их, оставляя книгу на каменном ложе, и отступает, поворачиваясь лицом к своим подданным.
- Отныне ни один чужак не посмеет прикоснуться к этой книге, и это говорю вам я, Эгвальд, сын Хьёлинга!
С именем предка, слетевшим с губ карлика, за его спиной вспыхивает круг яростного синего пламени. Охранное заклинание, причем одно из самых сильных. Локи слышал о нем, но до этой ночи ни разу не встречал. В кольце такого огня постамент с книгой не просто кажется неприступным — он таковым и является. Локи недовольно поджимает губы: хитрость Эгвальда все осложняет.
Воодушевленные словами своего короля, цверги ликуют, подобно несущемуся навстречу путнику камнепаду. Среди разномастных бород и доспехов Локи не сразу замечает Двалина: угрюмое лицо карлика мелькает в толпе сородичей то здесь, то там, но на нем нет и тени восторга, что завладел остальными. Эгвальд ведь и вправду не слишком заботился о благополучии своего, как выяснилось из слов Гуннрида, дяди при первой встрече с асами. Двалин, вероятно, немало зол на него за это. К тому же жадность по-прежнему полыхает в его глазах негасимым пламенем. Ее Локи узнает всегда.
Эгвальд снова поднимает руки, требуя тишины.
- Тор-громовержец и Локи Злокозненный, - провозглашает он, - Да не опустеют ваши кубки в эту ночь! Пируйте вволю. Завтра вы увидите, что легенды не лгут, и нет во всех девяти мирах никого, кто бы сравнился с цвергами в мастерстве оружейников и ювелиров.
Тор поднимается со своего места, в его руке наполненный до краев кубок.
- За короля Эгвальда! - гремит под сводами пещеры его голос.
- За короля Эгвальда! - вторит ему Локи.
Цверги поддерживают их одобрительным рокотом выкриков, и пир накатывает волной всеобщего шума и веселья, которое вскоре неизбежно перерастет в буйство многих из пороков, как случалось уже не раз.
Столы ломятся от яств, но Локи не видит среди блюд ни одного из тех, к которым привык в Асгарде. На скалистых пустошах трудно вырастить добротный скот, однако цверги умудрились достать где-то упитанных птиц и даже баранов. Возможно, обменяли на золото или драгоценные камни у торговцев, вот только, насколько Локи знает, мало какой купец рискнет повести свои корабли к Нидавеллиру. Цверги никогда не слыли охочими до изысканных яств, а выгода от столь далекого пути и торговли с ними вряд ли могла бы покрыть понесенные затраты.
- Ванахеймская лань! - изумленно восклицает Сиф, когда слуги подносят ей новое блюдо. - Я пробовала ее лишь однажды, когда в Асгард с дарами приехали родичи Фрейи и Фрейра. Этот вкус и аромат нельзя спутать ни с чем другим. Но откуда она здесь?
- Боюсь, это лишь один из многих вопросов, на которые не только тебе хотелось бы получить ответы, леди Сиф, - вполголоса замечает Локи, прикладываясь к своему кубку. - Но мед у цвергов и впрямь хорош, стоит признать.
Так хорош, что не ударил бы в голову, приходит немного запоздалая мысль. Локи с сожалением отставляет кубок.
Гуннрид больше не стремится привлечь к себе внимание, и свободная от россказней о славе и богатстве его рода, Сиф теперь вольна выбирать себе блюдо по вкусу. Она озадаченно поджимает губы — бедро ванахеймской лани в окружении душистых трав манит ее, но после недавней попытки подсыпать ей приворотное зелье, ее сомнения вполне можно понять. На краткий миг Локи даже становится ее немного жаль, но Сиф тут же доказывает, что не нуждается в жалости: не церемонясь, выхватывает второй кинжал Локи из ножен на его бедре.
- Я воспользуюсь этим, раз уж все равно у тебя в долгу, - решительно заявляет она прежде, чем тот успевает поинтересоваться причиной своего столь внезапного разоружения.
Локи насмешливо выгибает бровь, но не возражает, молча наблюдая за тем, как Сиф аккуратно отрезает себе ломоть исходящего паром ароматного мяса, а затем, толкнув ее под локоть, выхватывает у нее из рук кусок и отправляет его себе в рот.
- Кража за кражу, леди Сиф. И вот теперь да, можешь воспользоваться моим кинжалом, - милостиво разрешает он.
Сиф рассержено щурится, но в новую перебранку не вступает, и Локи этому безмерно рад, поскольку все же хочет насладиться пиром, пока у него есть такая возможность. Он отрезает себе еще кусок от печеного бедра ванахеймской лани и, неторопливо поглощая его, принимается рассматривать прочих гостей.
Цверги в полном соответствии с тем, что Локи о них слышал, не отличаются изысканными манерами. Хватают еду с блюд руками, запихивают в рот следующий кусок, не прожевав предыдущий, давятся и кашляют, заливая мясо элем. Тор, впрочем, таким окружением не брезгует. Он с явным удовольствием поглощает блюда одно за другим, смеется, обращаясь к Огуну, затем жестом подзывает стоящего у него за спиной Ульвара, спрашивает у него что-то и, получив в ответ виноватое пожатие плечами, вновь поворачивается к Огуну и одобрительно хлопает его по плечу. Тот усмехается в усы и прикладывается к своему кубку.
Слуги снуют между столами, сноровисто заменяя пустые блюда вновь полными, и в атмосфере монотонного шума и постоянного движения внимание Локи невольно рассеивается. Неужто он и впрямь недооценил крепость цвержьего меда, и нескольких глотков оказалось достаточно, чтобы смутить его разум? Конечно, в умении пить с Тором или Вольстаггом ему никогда не сравниться, но все же всего один кубок не мог так на него повлиять.
Локи раздраженно отмахивается от слуги, дрожащим голосом спрашивающего, не угодно ли почтенному гостю испить еще меда, и того мгновенно, как ветром сдувает. Как бы король Эгвальд не рассыпался в цветистых заверениях своей лояльности к Асгарду, видно, что далеко не все цверги так уж рады внезапному появлению асов в их чертогах. Они пируют в честь Тора и остальных, но в их взглядах легче угадывается недовольство, нежели радушие. К лучшему, что Тор этого пока не замечает. Им с цвергами нечего делить, и обострять и без того натянутые отношения сейчаc было бы неразумно.
Слуги больше не беспокоят Локи, быстро уяснив, что гнев Злокозненного страшней морового поветрия. Чтобы понять это, им хватает того, что руки рискнувшего обратиться к нему карлика тут же покрываются гнойными язвами, а сам он, выронив кувшин с медовухой, в ужасе бежит прочь из зала. Сиф неодобрительно хмурится, видя это, но ничего не говорит. Равно, как и прочие цверги и даже король Эгвальд. До слуг им нет особого дела.
Тор в это время отвечает что-то мнущейся рядом с ним служанке и потому не видит произошедшего. Локи с неудовольствием замечает, что вокруг брата собралось уже шестеро таких. Варди и Ульвар, привыкшие к тому, что с врагом нужно биться, а не уговаривать, растеряно топчутся на месте, пытаясь одновременно не подпускать к Тору всю толпу и в то же время не наступить ненароком на кого-нибудь.
Тор определенно вызывает у местных девиц гораздо больший интерес, чем мужчины их племени. Локи находит в этом особую, вывернутую наизнанку иронию, особенно учитывая тот факт, что сами цверги не спускают глаз с Сиф, которая, судя по виду, тоже не особо довольна обществом Тора на данный момент. Пожалуй, впервые в жизни Локи разделяет ее эмоции, и мысль об этом не приносит ему радости.
Пытаясь отвлечься, он хватает с ближайшего блюда небольшое зеленое яблоко и, откусив от его бока, едва не воет в голос, болезненно кривясь. Так по-глупому прикусить собственную щеку ему не случалось уже давно, со времен безвозвратно минувшего детства. Он проглатывает не дожеванный кусок яблока и осторожно ощупывает ранку языком. И невольно охает, напарываясь на внезапно ставший очень острым верхний клык. Исследование соседних, уходящих к основанию челюсти зубов только подтверждает опасения: все они заострены, и пусть не так, как клык, но все же явно острей необходимого.
У Локи холодеет спина.
Сиф, услышавшая вырвавшийся у него возглас, спрашивает, в чем дело, но получив в ответ лишь яростный взгляд, демонстративно отворачивается, давая понять, что если Локи не способен нормально ответить, тогда его беды ее и вовсе не интересуют. Локи эти показные обиды волнуют не больше, чем копошение червей под ногами.
Страх ползет к сердцу по венам, заставляет кровь стынуть, а дыхание — сбиваться.
Локи неподвластны изменения в его теле, и это пугает сильней, чем разверзнутая пасть линормы прямо над его головой. Тогда не было страха, тогда был восторг.
Сейчас же — почти ужас.
Он опускает голову, чтобы скрыть лицо, и делает глубокий вдох, заставляя ребра раздвинуться, а легкие — впустить в себя напоенный ароматами пира воздух. Становится немного легче. По крайней мере, уже не кажется, что он задыхается.
- Дочь короля Эгвальда, Ормхильд Прекрасная, - торжественно провозглашают под каменными сводами.
Локи резко поднимает голову и замирает, натыкаясь на взгляд Тора, пронзающий его, будто копье. Отмеченные печатью страха, мысли путаются, как пряжа в неумелых руках. Локи криво усмехается брату. Отвести взгляд - значит вызвать ненужные подозрения, а они Локи сейчас ни к чему.
- Слуга, еще меда! - зовет он и, получив полный кубок из рук трясущегося карлика, поднимает его к лицу.
«За тебя, брат» произносит он одними губами, но Тор смотрит на них, и Тор поймет.
Локи осушает бокал. Со смазанной хмельным медом глоткой следующий вдох дается легче, в груди теплеет и перестает колоть ледяными иглами.
Ормхильд, принцесса цвергов, меж тем опускается на свой трон. Он вдвое меньше отцовского и стоит по правую руку от него, но оттого не кажется менее величественным. Приветствуя свою госпожу, цверги поднимают кубки, но Локи лишь делает вид, что пьет вместе со всеми, рассматривая в это время дочь короля. Смешанная кровь, сразу видно. Цвет лица светлее, да и ростом Ормхильд уже с отца, а ведь еще не достигла того, что принято считать у цвергов совершеннолетием: на ее левом запястье Локи не видит тонкого браслета, который женщины-цверги одевают в день своего шестнадцатилетия и не снимают до конца жизни.
И где же, интересно, король Эгвальд раздобыл для себя асинью или, может, даже смертную, что выносила ему это дитя?
- Тор, сын Одина, - обращается принцесса, не дожидаясь, пока шум пира стихнет немного. Локи сбивается с мысли. - Рада приветствовать тебя в наших землях. Легенды о твоих подвигах дошли даже сюда. Все ли тебе здесь по нраву?
- Благодарю, принцесса, - отзывается Тор, поднимаясь. - Мясо горячо, а мед хмелен, что еще нужно для славного пира?
Ормхильд одобрительно кивает его словам. И ведь делает вид, что впервые видит Тора, маленькая хитрюга. С такой, пожалуй, интересно будет поговорить о том чудесном порошке, которым она, по рассказам Тора, стерла память охранникам.
- Позволь узнать, принцесса, не дошли ли до цвергов слухи и о моем брате?
- Не столь лестные, как о тебе, Тор, сын Одина, - отвечает Ормхильд. - Но я не верю праздной болтовне. Быть может, Злокозненный сам расскажет? Я бы с удовольствием его послушала.
- Почту за честь, - отзывается Локи, стараясь не сильно размыкать губы. Еще не хватало, чтобы кто-то увидел его заостренные клыки.
Эгвальд, судя по виду, от идеи дочери не в восторге. Он сводит брови в одну линию и раздувает ноздри. Один в один асгардский песчаный моллоск — редкой гадливости ящерица, которая разворачивает обрамленный шипами капюшон при приближении неприятеля, а в случае чего может и плюнуть на него ядовитой слюной. Локи надеется, что до подобного Эгвальд не опустится. Тот вполголоса пытается отговорить дочь, но Ормхильд упряма не меньше него, и в этой битве король цвергов вынужден отступить.
Слуги приносят для Локи невысокую скамью и, установив ее возле трона принцессы, спешат исчезнуть, чтобы не попасться Злокозненному под руку. Локи уже сыт и потому даже рад, что можно оставить свое место возле Сиф и перебраться поближе к маленькой колдунье. Он ловит на себе внимательный взгляд по-прежнему осаждаемого восторженными служанками Тора. На лице у того нескрываемая гордость за столь удачно устроенное, по его мнению, знакомство с дочерью короля, и Локи заставляет себя ответить ему легким кивком: Тор всегда держит свое слово.
- Что бы ты хотела услышать, принцесса? - спрашивает Локи, садясь на скамью возле нее. С постамента, на котором высятся троны, пирующие выглядят иначе. Огненный круг в дальнем конце зала невольно приковывает взгляд.
- Все, - немного неуверенно улыбается Ормхильд. Она рассматривает Локи с тем живым, непосредственным интересом, что свойственен лишь детям, но в то же время в ее глазах светится по-взрослому ясный ум и набирающая силы хитрость. - По крайней мере, многое, - поправляет она сама себя.
- Мои деяния не столь славны, как у моего брата, поэтому, боюсь, долгий рассказ тебя утомит.
- А это, - Ормхильд поудобнее усаживается на каменном троне. Сердоликовое ожерелье на ее шее меняет цвет на более темный, когда она поворачивается, - я буду решать сама, Злокозненный.
Локи усмехается в ответ и начинает свой рассказ.
Он вспоминает многое из того, что казалось далеким и забытым. Время для богов растянуто, как нить прядущей Фригг, им отпущен долгий век. В Мидгарде сменилось уже немало поколений, а Локи и Тор все так же молоды и полны сил, и их приключениям нет числа. По большей части потому, что Тору скучно в стенах Золотого города. Его неспокойная деятельная натура требует движения и столкновений, и Локи сопровождает его почти в каждом таком походе. Затмить сияние своего воинственного брата он не пытается, но, пока все ослеплены отвагой и силой могучего Тора, Локи крадется в тенях, чтобы урвать свою выгоду.
Он рассказывает Ормхильд про путь к краю небесного моря, про исполинских морских чудовищ, которые пытались потопить их корабль, но, смущенные насланным Локи мороком, стали видеть головы врагов на собственных хвостах и, пытаясь изловить их, скрутились в узлы и задушили сами себя. Рассказывает про молодильные яблоки Идунн и про великана Тьяцци. Про то, как отломил в роще близ водопада Франангр ветвь священного дерева, которая давала невиданную силу, пока держишь ее при себе, и обрадованный полученным сокровищем, поднял огромный валун, чтобы похвастаться. Но ветвь выскользнула из-за его пояса, и Локи неминуемо оказался бы раздавлен, если бы не успел вовремя обратиться в муху и улететь.
Он рассказывает о землях, где побывал, о сокровищах, что похитил, о великанах, что обманул. Порой ему удавалось выбраться невредимым, порой не очень, но в итоге хитрость и магия всегда помогали добиться своих целей.
Слушая Локи, Ормхильд смеется и замирает испуганно, изумленно распахивает глаза и требует продолжения, когда рассказчик делает паузу, чтобы перевести дух. Ей интересно все, и в особенности — те заклинания, что помогают Злокозненному так или иначе каждый раз выходить сухим из воды.
- Тебе нравятся чары, принцесса, - Локи понижает голос. Это не вопрос, и Ормхильд начинает взволнованно ерзать на троне, бросая искоса опасливый взгляд на отца.
- Я слышал, магия цвергов в их молотах и горнах, - продолжает Локи еще тише, - но, возможно, — лишь возможно, принцесса, - я ошибаюсь, и она годится и на что-нибудь другое.
- И что же? - не сдерживает вопроса Ормхильд.
Локи усмехается, не размыкая губ.
- Кто знает. Может, чтобы заставить позабыть увиденное?
Ормхильд невольно вздрагивает, ее дыхание сбивается. Локи подается ближе, опирается на подлокотник ее трона и, подперев подбородок ладонью, позволяет себе снисходительную усмешку.
- Непросто утаить что-то от бога обмана, - наконец, произносит Ормхильд. Видя, что Локи не торопится выдать ее маленький секрет отцу, она успокаивается, и уже через мгновение в ее глазах загорается озорной огонек.
- Сочту эту похвалой. Тебе понравились мои истории, принцесса?
Ормхильд кивает.
- Во всех девяти мирах, думаю, не знают столь искусного хитреца, как Злокозненный.
- Ты щедра на похвалы, принцесса, и я принимаю их. Уверен, ты подкрепишь свои слова маленьким, но вполне достойным моих историй даром.
Ормхильд негромко смеется, нисколько не смущенная столько откровенным вымогательством.
- Тор обещал мне показать Асгард. Не стоит ли мне взять слово еще и с его брата?
- Слов у меня предостаточно, но здесь они, кажется, не в чести, так что тебе будет от них мало проку.
- Что ж, наверное, - подумав, соглашается Ормхильд. - Я одарю тебя, Злокозненный, как ты и просишь, но чуть позже. Ну а пока пируй вволю.
Локи поднимается со скамьи и, поклонившись королю и его дочери, возвращается на свое прежнее место, весьма довольный собой. Гуннрид к тому времени уже исчез, а Сиф закончила трапезу и теперь осаждаема новыми поклонниками, наперебой зовущими ее танцевать. Предложи они ей меч, дело пошло бы куда быстрее, замечает про себя Локи, но цверги его мыслей, к счастью, не слышат. Однако одного его возвращения хватает, чтобы цверги отодвинулись шага на три назад. Никто не жаждет попасться под руку разозленному богу обмана.
- Я вижу, пир вам по нраву, сыны Асгарда, - голос Эгвальда перекрывает шум разговоров и звон кубков. - Не отплатите ли вы нам той же монетой?
- Чего ты хочешь, король? - грубовато спрашивает Тор. Похоже, пока Локи развлекал принцессу историями, кубок его брата наполнялся и пустел немало раз.
- Пусть дева-воительница станцует для моего племени, - громыхает Эгвальд. - На ней платье моей покойной жены, и я, как тот, кто одарил ее, имею право просить ответной услуги.
Сиф вцепляется в край стола так, что и говорить ничего не надо. Локи с удовольствием наблюдает за ее попытками не высказать вслух все, что она думает об этом платье. Да, пожалуй, более сурового испытания ей выдерживать еще не приходилось.
- Что ж, отчего же нет? - Тор с веселым грохотом опускает свой кубок на стол. - Сиф, станцуй нам!
- И это самая жестокая из всех его просьб, не находишь? - язвительно шепчет Локи, пока Сиф поднимается со скамьи, придерживая подол ненавистного платья.
Она не отвечает на ехидство. Упрямая решимость застывает на ее лице.
Цверги расступаются, пропуская гостью в центр зала. Кое-кто восхищенно касается ее платья, когда она проходит мимо, но не задерживает, и вскоре Сиф оказывается перед троном Эгвальда. Начинает играть музыка: сначала гулкий звук рога, обычно возвещающий о битве, но сегодня, в кружевах эха кожаных барабанов, звучащий совсем иначе, почти нежно; затем к нему присоединяются еще два, и под их протяжные голоса руки Сиф взлетают в воздух, и она делает первый шаг.
Локи никогда не видел ее танцующей. Впрочем, вряд ли кто-то из живых может похвастаться обратным. И Тор, и Огун, и даже гвардейцы не отрывают от нее взглядов. Цверги же и вовсе будто каменеют от восторга, если к ним вообще применимо это понятие.
Сиф движется плавно, но в ее танце виден рисунок боя. Он смягчен настолько, насколько ей это по силам, и даже расцвечен движениями, которые Локи видел у танцовщиц на пирах в Асгарде, однако знакомые повороты и взмахи рук выдают Сиф. Убыстренные в несколько раз они стоили жизни многим противникам.
Расшитое золотыми нитями платье переливается в свете настенных светильников, рубины в волосах девы-воительницы вспыхивают огнями, а грудь вздымается в такт ударам барабанов. Не столь изящный и женственный, но достойный и чарующий танец.
Когда музыка стихает, позволяя Сиф остановиться, она дышит так, будто в самом деле сражалась только что с великанами. Пальцы ее опущенных рук слегка подрагивают, темный локон выбился из-под сдерживающей волосы золоченой тесьмы и прильнул к виднеющейся в вырезе ворота ключице.
- Для короля Эгвальда, - произносит Сиф, кланяясь, и это восхитительно-наглая, сладчайшая ложь, потому что Локи видит: смотрит Сиф лишь на Тора.
Цверги разражаются восторженными воплями, в воздух вновь взлетают кубки, мед течет через края.
Эгвальд кивает, принимая в дар танец Сиф и позволяя ей удалиться, но во взгляде, которым он провожает деву-воительницу, плещется плохо скрываемое вожделение.
Пир, подобно многоголовому чудовищу, гудит на все голоса, звенит и грохочет, обдавая Локи запахами горячего мяса, трав и цвержьего пота. Он кривится, вновь пробуя языком остроту собственных клыков, и бросает взгляд на брата.
Тор разговаривает с Огуном, а на колене у него сидит невесть откуда взявшаяся девка — судя по одежде, из прислуги — и, счастливая уже от того, что ей дозволили прикоснуться к принцу Асгарда, осторожно гладит его плечо. Тор к ней даже не поворачивается, всецело поглощенный беседой с другом, но тем не менее держит ее крепко. При виде этого Локи испытывает чувство неодолимого раздражения. В следующий миг он ловит себя на том, что уже начал плести заклинание, которое превратит лежащую на столе кость в змею и спугнет восторженную до одури поклонницу, но тут откровенно скучавшая до того Ормхильд наклоняется к отцу, очевидно, испрашивая разрешения, и Локи мгновенно забывает о своем раздражении, сосредотачивая на ней все свое внимание.
Эгвальд нехотя кивает. Принцесса, быстро коснувшись губами его бородатой щеки, быстро спускается с тронного возвышения и, подозвав служанку, спешит с ней к дальнему коридору.
Локи не медлит ни секунды.
- Рауд, - зовет он вполголоса, поднимаясь. Гвардеец, все это время стоявший за его спиной, делает шаг вперед.
- Да, мой принц.
- Ты идешь со мной. Скьёльд остается здесь, следить за происходящим.
Локи спешит. Дорог каждый миг, ведь ему еще нужно успеть догнать принцессу, а она уходит все дальше, пока он тратит драгоценное время, проталкиваясь сквозь толпу захмелевших цвергов. Нестерпимо хочется приказать Рауду расчистить дорогу, но сейчас это лишь привлечет к ним лишнее внимание. Тор увлечен пиром и своими неожиданными поклонницами, сидящий рядом с ним Огун тоже не может остаться в стороне, как бы ему того ни хотелось, внимание гвардейцев сосредоточено на их принце, а Сиф, даже если и заметит отсутствие Локи, вряд ли станет беспокоиться по этому поводу. Его не хватятся, по крайней мере, некоторое время.
Когда ему удается, наконец, вырваться из окружения цвергов, Локи позволяет себе перевести дух, озираясь в поисках подходящего для его затеи места. Коридор, в котором они с Раудом оказываются, гораздо уже, чем тот, что подходит ко главному входу в пиршественный зал. Дальше он раздваивается, и Локи приходится остановиться на секунду, решая, в каком же из них скрылась принцесса. Он закрывает глаза и сосредотачивается на звуке удаляющегося сердцебиения. Ормхильд торопится, ее сердце частит, как у олененка, и потому Локи без труда определяет, в какую сторону ему двигаться. Он смыкает пальцы на запястье Рауда, тянет его за собой, сворачивая в нужный коридор, и, пройдя всего несколько шагов, останавливается.
Ему нет нужды объясняться или оправдываться. По большому счету он может просто приказать. Но гораздо интересней, когда тот, кого он выбрал, делает все сам, не дожидаясь приказа.
- Признаться честно, этот пир меня порядком утомил, - говорит Локи, оборачиваясь. - Как на псарне при дележе костей.
- Вас проводить до покоев, мой принц? - Рауд поворачивает руку, за которую его держат, ладонью вверх и, запястье Локи оказывается в плену его пальцев, будто в теплых оковах.
- До них слишком далеко. К тому же скоро меня хватятся, и все равно придется возвращаться.
Локи освобождает ладонь из пальцев Рауда и кладет ее тому на грудь. Там, под доспехами, бьется сильное, покорное его воле сердце. Эта власть щекочет кончики пальцев, и хочется пользоваться ею вновь и вновь. Ладонь Локи змеей скользит вверх, по плечу и шее; он подается ближе, открыто, не таясь, и Рауд теряется на миг от такой поспешности и напора, но уже в следующее мгновение сжимает Локи в объятьях так, что тому невольно вспоминаются руки Тора, державшие его почти так же совсем недавно, на горячем источнике. Локи гонит прочь эти мысли. Тору сейчас не до него, у Тора целая толпа девок и медовухи через край. Что ж, Локи не будет печалиться по этому поводу: Рауд не даст ему подобной возможности.
- Зачем вы делаете это со мной, мой принц? - выдыхает тот ему в шею. От его тела идет знакомый, будоражащий кровь жар, Локи чувствует это даже через одежду и доспехи. Рауд вспыхивает быстро, как лучина, и горит ровным, сильным пламенем желания. Локи греет его теплом руки. - Зачем подпускаете так близко и сами отдаетесь в мои объятья, хотя раньше лишь смотрели с безразличием?
Локи запрокидывает голову, позволяя Рауду расстегнуть свой высокий ворот и покрыть поцелуями шею. Какой толк искать причину, когда ты уже в силке?
- Сколько женщин у тебя было, Рауд? - спрашивает Локи.
Тот замирает на мгновенье. Его губы, прижатые к тонкой коже под подбородком его принца, сухи и горячи, как пепельные дюны Муспельхейма.
- Я не считал, мой принц.
- А мужчин?
- Только вы, мой принц.
- Что ж, вот и мой ответ.
Рауд кладет ладонь под затылок Локи и слегка подталкивает вверх, заставляя того поднять голову и встретиться с ним взглядом. Глаза у него темные, как угли, с зольной каемкой по краям радужки; он смотрит так, будто хочет заглянуть Локи в самое сердце, но когда тот уже открывает рот для новой насмешливой отговорки, Рауд целует его, глотая все, что Локи не успел сказать. Он держит крепко — не вырваться, не отстраниться; проникает языком глубже, ласкает нёбо — настойчиво и так хорошо, что Локи ненадолго забывает, зачем вообще все это затеял. Дрожащий жар сворачивается в груди и скатывается к низу живота, когда Рауд прижимает его к себе сильнее, доказывая свою волю и право. Локи позволяет себе расслабиться в его руках и тут же чувствует во рту солоноватый привкус. Рауд отстраняется, непонимающе хмурясь. Поднимает к лицу руку, чтобы коснуться кончика языка, и недоуменно смотрит на оставшийся на пальцах алый след.
Локи готов взвыть.
Клыки. Как он мог о них забыть?
Впрочем, Рауда это не сильно беспокоит.
- Как у зверя, - смеется он глухо и снова целует Локи, едва ли не с большим жаром, чем прежде.
Локи охватывает нервная дрожь. Он вцепляется в плечи Рауда с удивительной для самого себя силой, притягивая его ближе, хотя, кажется, что ближе уже невозможно.
Но у него мало времени, настойчиво твердит внутренний голос. Ормхильд уходит все дальше, нужно торопиться.
- Мне стоит вернуться, - говорит Локи через силу, когда Рауд отпускает его губы, чтобы сделать вдох. - Уверен, король Эгвальд будет не в восторге, когда узнает, что один из принцев Асгарда бежал с его пира.
Рауд с сожалением опускает руки.
- Жаль, что за вас это не может сделать другой.
Локи довольно щурится при этих словах.
- Отчего же? Я мог бы дать ему свое обличье на время, нашелся бы желающий. Не хочешь ли побыть немного принцем Асгарда?
Рауд на миг теряется от столь щедрого предложения, а затем кивает, выдыхая облегченно, будто это его сейчас спасли от тяжкой повинности, а вовсе не Локи.
- Все, что угодно, для вас, мой принц.
Локи едва сдерживается, чтобы не сказать «ну разумеется».
Сплести нужное заклинание — дело нескольких мгновений. Локи обходит вокруг Рауда, скользя ладонью по его плечам, и тот прямо на глазах становится ниже ростом, тоньше в кости. Его волосы темнеют, черты лица заостряются. Одежда тоже меняется — теперь на нем такой же камзол, как и на Локи, разве что с застегнутым наглухо воротом.
- Зеленый — по-прежнему мой цвет, - мягко усмехается Рауд. Его собственный голос ему теперь тоже не принадлежит.
Локи кивает, весьма довольный своей иллюзией. Рауд поднимает руки к лицу, с интересом разглядывая нового себя.
- Не приближайся к Тору, - первым делом предупреждает Локи. - Он единственный, кто распознает обман, стоит лишь ему оказаться рядом.
- Почему? - хмурится Рауд, и Локи впервые видит себя таким со стороны. Перед зеркалом ему этого делать в голову никогда не приходило.
- Потому что, мой верный Рауд, Тор знает меня лучше прочих. Порой это оказывается полезным, но чаще всего приносит одни лишь проблемы. А теперь ступай. Я вернусь позже, чтобы снять морок.
Рауд кивает и, поклонившись, исчезает за поворотом, возвращаясь к шумному пиру вместо своего принца.
- Что ж, принцесса, - говорит Локи, накидывая на себя покров невидимости. - Посмотрим, куда же ты так спешишь в эту ночь. Я ведь все еще слышу, как бьется твое сердце.
tbc
@темы: Thor, Loki, фанфик, статус: в процессе, объем: макси, рейтинг: R
-
-
09.02.2012 в 21:45Рауда жалко - помрёт ведь? Или я слишком мрачно настроена?
И детали, детали... невероятное что-то, читаешь и видишь всё.
-
-
09.02.2012 в 23:02-
-
10.02.2012 в 00:06-
-
10.02.2012 в 04:35Троллинг Локи на Сиф, в начале, бесподобен
Локи готов взвыть.
ну прямо не хватает этого смайла.
Рауд.. блин, я к нему все больше и больше привязываюсь)
-
-
10.02.2012 в 19:50Безумно рада, что детали вас цепляют. Спасибо)
bads,
Roseanne,
Kesey
Троллинг Локи на Сиф, в начале, бесподобен
Рауд.. блин, я к нему все больше и больше привязываюсь)
-
-
10.02.2012 в 20:08что радуетесь, это и был ваш коварный план?
-
-
10.02.2012 в 20:09