Genius loci
Название: Выковать бурю
Автор: Eishi
Бета: Red Sally
Пейринг: Тор/Локи, ОМП/Локи
Рейтинг: R
Тип (категория): слеш
Жанр: adventure, action, romance, drama
Размер: макси
Статус: в процессе
Дисклаймер: все не мое, я только играюсь.
Саммари: это только так кажется, будто боги живут, не зная проблем. Все же они слишком похожи на людей, они дышат и сражаются, побеждают и проигрывают, падают на самое дно и возносятся к небесам. Это история Тора и Локи, но не только. История длиной не в одно столетие. Многое может случиться за столь долгий срок.
Предупреждение: AU по отношению к фильму, и вообще мой девиз "перемешать, но не взбалтывать": факты взяты, как из Марвеловского канона, так и из мифологии.
Глава 15Глава 15
- А ну-ка иди сюда, - подзывает Локи.
Протягивает руку к огню, разворачивая ее ладонью вверх и сгибая пальцы, чтобы сделать «лодочку». Пламя в каменной нише равнодушно выбрасывает вверх оранжевые языки, будто пожимает плечами, которых у него, конечно же, нет, и на зов не отвечает.
Локи упрямо сжимает губы.
Со стихийной магией всегда непросто сладить. Благодаря смешанной крови Локи легко управляется со льдом, чуть хуже - с водой, а вот с огнем у него всегда особый разговор. Его обычно приходится уговаривать. Единственный раз, когда пламя откликнулось само, разбуженное яростью и обидой, случился совсем недавно, однако повторения этого Локи не жаждет.
- Я дал тебе поесть, - намекает он, не давая воли подступающему к горлу раздражению.
Огонь пристыжено кивает, будто спохватившись, а затем тянется к протянутой ладони, лижет ее осторожно, заискивающе – Локи чувствует жар на пальцах и невольно задерживает дыхание, наблюдая за тем, как несколько язычков пламени перетекают к нему в руку, сплетаясь в бутон причудливого оранжевого цветка с синеватой каемкой по краю лепестков.
Иллюзия «цели» для защитного заклинания Эгвальда. Локи творит ее уже больше часа.
Он держит в памяти образ книги – жесткая обложка из дубленой кожи, темно-коричневая, с тончайшими белесыми прожилками; уголки зажаты в тисках нестареющего металла. Тисненная золотом рунная вязь бежит по кругу, корешок обхвачен тремя скобами с полустертой гравировкой. Сама книга тяжелая: всего в два пальца толщиной, а страницы будто из свинца. Хотя нет, поправляет себя Локи. Когда он видел ее на пиру в последний раз, книга явно растолстела. Уже как минимум четыре пальца в толщину, о тяжести же и судить нечего: пока не возьмешь в руки, точно не скажешь. Но то, что она не стала легче, ясно и так.
Локи подносит огненный цветок к лицу, шепчет заклинание. Оранжево-алые лепестки согласно кивают в ответ и, спрыгнув с его ладони, растекаются по незаконченной копии книги, что лежит у Локи на коленях. Зыбкая полупрозрачная обложка наливается багрянцем, твердея на глазах, а затем, застыв, темнеет до коричневого, с белесыми прожилками. Точь-в-точь, как оригинал.
Превосходно.
Покров родной стихии позволит иллюзии продержаться за Стеной Огня чуть дольше, ведь распознать врага в собрате всегда сложнее.
Довольный результатом своих усилий, Локи проводит ладонью по обложке книги. Да, даже на ощупь она идеально повторяет «Выковать бурю».
Осталась лишь самая малость — подменить оригинал копией. И вот с этим у Локи явно не все так гладко, как хотелось бы.
Принцесса оказалась далеко не глупа. Воспользоваться ее простодушием и обманом заставить пройти сквозь защитное заклинание Локи не удалось, а попытаться еще раз — значило навлечь на себя куда больше неприятностей, чем Локи и без того имеет.
Что ж, здесь пришлось отступить, но от своей цели отказываться он не собирается.
Пир уже окончен, гости разбрелись кто куда, и в зале не должно остаться даже прибирающихся после празднества слуг. Для них же самих лучше, чтобы их там не оказалось, когда Локи вернется.
Он раздосадован и зол оттого, что отпущенное ему время истекает, а цель не становится ближе. Стена Огня все так же неприступна — Локи понятия не имеет, кого она может пропустить, а кого — спалить первым же касанием. Собственное бессилие заставляет тонуть в волнах накатывающего раздражения — злого и жгучего, будто у Локи полный рот перцового порошка, которым так любят приправить блюда асгардские поварихи.
Действовать силой — последнее средство. У Тора это получается куда лучше, но сейчас он Локи не подспорье. Ну что ж, клин клином вышибают. Если не выходит обойти, придется идти напролом. Силовая магия — таран, если угодно — вот, к чему Локи собирается пусть неохотно, но прибегнуть. Подобные чары всегда вызывали у него чувство острой брезгливости. Плести заклинание, бесплотную вязь тончайших энергий — для чего? Чтобы добиться результата, коий можно получить, просто послав вперед небольшое войско? Локи трясет при мысли о том, сколь пуста и бездарна будет растрата сил на подобное, однако иного выхода у него нет. Грубая мощь примитивна, но эффективна, этого не отнять. К тому же войска у Локи нет, как нет и возможности действовать, не таясь.
А потому приходится утереть со лба пот — рука дрожит, и Локи стискивает зубы, заставляя себя сосредоточиться, — отложить в сторону искусно созданную копию книги и очистить разум для нового заклинания. Еще одно, из-за чего он не жалует силовую магию — она требует раздражающе больших затрат на подготовку. Нескольких движений, обычно достаточных, чтобы подхватить щедро рассыпанные вокруг крохи стихийной магии, на этот раз не хватит для нужного эффекта. Потребуется усиленная концентрация, немало времени и терпения.
Локи усаживается поудобнее — от кропотливой работы над иллюзией книги затекла спина, ноги будто чужие, а под кожей словно иглы рассыпаны. Нет, так не пойдет. Нужна передышка.
Он ложится на спину, раскинув в стороны руки. Переждать, пока напряжение отпустит поясницу, перетерпеть, пересилить сковавшую ноги судорогу. Дышать глубоко и ровно, втягивая согретый огнем затхлый воздух сквозь острые зубы. Унять подступающее к горлу бешенство, усмирить желание разнести здесь все в клочья, успокоить разум.
Еще не время для этого, но скоро, очень скоро, чувствует Локи, пещеры цвергов вздрогнут, как вздрагивает он сам каждый раз, когда тянется к шее, чтобы почувствовать — каменная чешуя бежит по телу все быстрее; она покрыла уже все правое плечо и спускается ниже, к ребрам. Легкие и сердце совсем близко. Сколько осталось до того мига, когда они окаменеют?
Локи приказывает себе не думать об этом. Садится, выпрямляя спину, сплетая пальцы на коленях.
Сейчас вся его воля, все устремления, все упрямство и умение служат лишь одной цели — собрать в сгусток силу, достаточную, чтобы пробить брешь в заклинании Эгвальда.
Когда дело сделано, слабость накатывает опустошающей полной. Локи валится на спину. Гвардейцы врываются в покои мгновением позже. Звука падающего тела для них вполне достаточно, чтобы не испрашивать у своего господина разрешения войти, а просто вышибить дверь.
- Мой принц, вы в порядке?
Рауд опускается рядом, подхватывает под шею и, конечно же, сразу чувствует под пальцами каменную твердость чешуи. Рывком дергает ворот камзола, сдирая его с плеча Локи и не обращая внимания на слабые попытки ему помешать.
- Один Всеотец! - выдыхает потрясенно.
Локи кривится, цепляется негнущимися пальцами за одежду, натягивая ее на проклятое плечо. В ушах у него гремит топот потревоженных звуком высаженной двери цвергов-охранников. Как бы Эгвальд ни заверял сынов Асгарда в своих непорочных намерениях, а все же стражу у коридора, ведущего к покоям гостей, оставил.
Они будут здесь через несколько секунд.
А под боком у Локи лежит точная копия их величайшего сокровища; ее острые, окованные металлом углы впиваются ему в ребра, будто жала крохотных скорпионов. Нельзя позволить цвергам этого увидеть.
- Стража, - хрипит Локи. - Дверь...
Скьёльд понимает его с полуслова. Оставляя господина на попечение напарника, он возвращается к порогу, коротко рыкнув, присаживается и одним мощным рывком поднимает выбитую дверь. Он успевает вернуть ее на петли — на одну, если точнее, поскольку вторая выворочена из стены вместе с камнем — как раз вовремя: в следующий миг Локи слышит, как из-за поворота с грохотом вылетает отряд цвергов.
Некоторое время ничего не происходит — очевидно, карлики придирчиво оглядывают коридор в надежде найти источник или хотя бы последствия недавнего шума.
Рука Рауда крепче стискивает плечо Локи. Въевшееся в мозг, доведенное до рефлекса стремление защитить.
- Мы слышали грохот, - наконец, решается один из стражников. - Что здесь...
- Славный пир устроил нам ваш король, - бесцеремонно перебивая цверга, отзывается Скьёльд. - Много меда. От него в голове до сих пор шумит.
- Что ты несешь, ас?! Караул не притрагивался к меду на пиру!
- Я вижу. И хмелем от твоего отряда несет по чистой случайности, цверг. Быть может, нерадивые слуги пролили кому-то на голову кувшин?
Цверг скрипит зубами так, будто трутся друг о друга мельничные жернова, но в спор не вступает, упрямо пытаясь вызнать свое.
- Почему ты один? Где второй?
- Я отвечаю только перед своим господином.
- Так где же он?
- Помоги мне, - сипит Локи, цепляясь за локоть Рауда. - Все равно ведь не отстанут.
Рауд кивает и помогает ему подняться.
Перед глазами плывет — последнее заклинание дорого обошлось Локи. Скверно, очень скверно. Он сцепляет зубы, подстегивая себя горячечной, острой злостью, и лишь благодаря ей, пожалуй, добирается до двери, опираясь на плечо гвардейца. Делает глубокий вдох, кивает, приказывая распахнуть дверь.
- Почтенной страже неймется, я смотрю.
- Зло... Злокозненный! - на одном дыхании потрясенно давит из себя предводитель цвергов.
- Разумеется, храбрейший, - цедит Локи, - а ты кого здесь ожидал увидеть? Неужто самого Всеотца?
- Нет, я...
- Тогда отчего, позволь узнать, весь этот шум и расспросы? Гостям не дозволено уединиться в своих покоях? Не дозволено снять свою же охрану или, быть может, снести дверь с петель?!
Цверг невольно пятится, невнятно мямля что-то о беспокойстве короля относительно благополучия дражайших гостей, но под яростным, режущим взглядом Локи путается в словах и все больше напоминает серую, невпопад квакающую жабу.
- Мы... мы просто хотели проверить...
- Убирайтесь вон! - уже не прячась за изысканными словесными формулировками, шипит Локи, и в голосе его столько яда, и ярости, и злобы, что карлики, не дожидаясь приказа командира, пятятся назад, оттесняя друг друга и грохоча доспехами, а затем, развернувшись, неровным строем спешно убираются восвояси. На оклики своего предводителя, которые тот наверняка считает весьма грозными, они даже не оборачиваются, и тому не остается ничего иного, кроме как последовать за ними.
Едва только цверги исчезают за поворотом, ноги у Локи подгибаются. К счастью, Рауд успевает вовремя его подхватить.
- Что же вы натворили, мой принц, - неодобрительно бормочет он, закидывая его руку себе на плечо и увлекая обратно в покои. - Скьёльд, чтоб ни души, ясно?
Тот лишь мрачно кивает. Ждать приказа от Локи в его состоянии как минимум безнадежно, а Рауду Скьёльд доверяет едва ли не больше, чем самому себе.
- Отпусти, я сам, - Локи не узнает свой голос. Едва различимый призрак настоящего, того, которым он только что велел цвергам убираться.
Этого не должно было случиться. По крайней мере, не столь скоро. И раз уж все так обернулось, ясно, что Локи крупно просчитался в том, сколько сил ему понадобится, чтобы завершить подготовку заклинания. Мысль об этом не успевает покинуть разум, как Рауд уже прижимает его ладонь к своей шее.
- Берите, мой принц. Сколько нужно. Вам это необходимо.
Миг колебаний долог, как никогда. Но лишь глупец откажется от шанса выжить сегодня ради завтра, которое может и не наступить, а глупцом Локи себя не считает.
Вновь вспыхивают узлы заклятия — на плечах, висках и под затылком гвардейца, — вновь, оплетая пальцы, тянутся горячие нити. Голова Рауда дергается в сторону — Локи неосторожен и не заботится о том, чтобы смягчить болевую составляющую; спешка — не лучшее подспорье в такого рода чарах. Рауд сонно пошатывается, его глаза затягивает мутной поволокой. Он вынужден опереться рукой о стену, но Локи держит по-прежнему крепко. Так обездвиженные ядом путники сжимают в пальцах листья красавицы-мендулы, пока она обвивает их стеблями и пьет чужую жизнь неспешно и жадно, как умеют лишь хищники.
Еще немного, думает Локи. Еще глоток.
Чтобы расправить плечи и вдохнуть полной грудью. Ему нужно это, нужно сейчас, как никогда. Пока Рауд еще может поделиться, пока он...
Обрыв заклинания отдается в пальцах резкой болью. Рауд судорожно втягивает воздух сквозь неплотно сжатые зубы, отпускает Локи, опираясь плечом на стену. Лицом он светлее камня едва ли намного; под глазами залегли тревожные тени, заострились скулы, налилась темной синевой полученная в драке с Тором ссадина.
Жадность вновь сыграла с Локи дурную шутку. Но последний глоток всегда слаще прочих, и от него так сложно отказаться. Остается надеяться, что судьба не накажет его за эту слабость слишком уж сурово.
- Сможешь поднять щит? - спрашивает Локи спустя пару мгновений. Он вновь твердо стоит на ногах, слабость отступила хотя бы на время. На кончиках пальцев тлеют остатки чар, они щекочут и жгут, и Локи стряхивает их, обтирая вспотевшие ладони о камзол.
Рауд хмыкает невесело, мотает головой, сгоняя морок.
- Неужто я так худо выгляжу?
- Оставлю это без ответа.
Рауд, хмурясь, трет глаза, а затем тянется рукой за спину, чтобы снять свой щит. Локи тем временем отступает к огню и, повернувшись, наклоняется, чтобы поднять с пола копию книги, в которую вложил столько сил и времени. Великолепная подделка, Локи гордится ею, как мог бы гордиться своим первенцем.
- Внутренняя поверхность щита, - указывает он не глядя. - Она двойная. Чтобы снять верхнюю часть, нажми одновременно обеими ладонями по краям.
- Один Всеотец! - вновь изумленно шепчет Рауд, когда негромкий щелчок возвещает об открытии тайника.
- Одноглазый здесь совершенно ни при чем, - недовольно шипит Локи. Привычка асов чуть что поминать царя Асгарда в последнее время вызывает у него куда большее раздражение, чем когда-либо раньше. Быть может, оттого, что это из-за Одина он вынужден рисковать сейчас сильнее, чем нужно.
- Я и подумать о таком не мог, мой принц.
- А ты и не должен был, - самодовольно отзывается Локи. - Подойди. У меня есть что спрятать в твоем щите.
Рауд поднимает раскрытый щит и, держа его в одной руке, а пластину, закрывающую тайник, в другой, делает шаг к Локи, но замирает на миг, когда его взгляд падает на книгу.
- Сокровище цвергов. Я видел его на постаменте в кольце огня, там, на пиру. Откуда оно у вас?
- Не тревожься, это - лишь искусная иллюзия. Настоящая книга там, где ты и сказал, но ненадолго.
- Что вы задумали, мой принц? - в голосе Рауда сквозит настороженность. Он опускает щит, уводя его из-под рук Локи, который уже собирался поместить туда фолиант.
И этого вполне достаточно, чтобы огонь в очаге испуганно дрогнул, а стены ощетинились разводами инея.
- Ты смеешь не подчиняться мне, воин?
Голос Локи сух и холоден, как ветер, бьющийся меж мерзлых скал. В нем пока нет угрозы, лишь глухая, нарастающая злость.
- Мой долг — защищать вас, мой принц, - произносит Рауд твердо. - И если понадобится, даже от вас самого.
Злость отпускает столь же внезапно, как схватила за горло. Вместо нее приходит волна желчного, ядовитого веселья.
- Я не настолько глуп, чтобы тыкать горящей палкой в глаз спящему медведю, Рауд. Ты ведь принял мою иллюзию за оригинал. Так что же помешает обмануться цвергам?
- Они заметят. Рано или поздно.
- Непременно. Но к этому моменту мы будем уже далеко отсюда, а сунуться в Асгард со своими претензиями они не решатся.
Рауд упрямо сжимает губы и качает головой, определенно не одобряя идею Локи, и это так похоже на то, как обычно ведет себя Тор, что Локи едва не взвивается от подкатившего к горлу бешенства, но, к счастью, Рауд все же принимает решение, вновь протягивая ему щит.
Спрятать туда копию, накрыть металлической пластиной и защелкнуть затворы — дело нескольких мгновений. Локи мысленно клянет себя за то, что в погоне за схожестью добавил книге и соответствующего ее размеру веса. Уж лучше бы она была чуть полегче, тогда, может, и не пришлось бы прибегать к помощи, чтобы справиться с тем, что он задумал.
- Подменим настоящую книгу ее двойником, пока цверги спят, - дождавшись, пока Рауд прикрепит щит за спиной, Локи подступает ближе и поднимает руку на уровень груди. Быстрое движение пальцев, и их накрывает незримой пеленой. - Так нас никто не увидит, даже если придется столкнуться с кем-то по пути. Следуй за мной шаг в шаг. Отойдешь в сторону и вновь станешь заметен обычному глазу.
- Я по-прежнему считаю, что вам не стоит этого делать, - стоит на своем Рауд.
Локи упрямо сжимает губы. Он сделал свой выбор и не собирается поворачивать вспять.
- Но я повинуюсь, мой принц.
Как вышло, что три служанки оказались в его покоях после пира, Тор не знает.
Медовуха лилась рекой, и если бы не зачарованный кубок, Тору сейчас было бы явно на порядок хуже, это бесспорно. Будь оно так, к слову, и присутствие цвержанок еще можно было бы объяснить. Однако хмеля в его крови хватило бы разве на то, чтобы заставить потерять голову мальчишку, но не мужа.
Прикрыв глаза, Тор недовольно трет пальцами переносицу.
Одна из служанок, та, что сидит подле Огуна, низким голосом рассказывает какую-то историю, ее подруги хохочут — визгливо-раскатисто, каким бы странным ни казалось столь противоречивое определение, — и теснее прижимаются к обреченно откинувшемуся на спинку скамьи Тору.
Настырные девки. Если все цверги столь же упрямы, как их женщины, убраться отсюда может оказаться совсем не так просто, как говорил Локи. Этот паршивец ведь так и не появлялся поблизости после того, как вручил брату зачарованный кубок и толпу поклонниц к нему в придачу. Выскользнул из-под руки как раз в тот момент, когда Тор собирался сгрести его в охапку. Всегда знает, когда лучше исчезнуть, этого у него не отнять.
Тор следил за ним краем глаза весь пир, но после танца с принцессой и Сиф Локи своего места на другом краю стола не покидал. Разумеется, поручиться за это Тор не мог — достаточно было вспомнить о том, как брат обвел его вокруг пальца со своим двойником на прошлом пиру. У Тора до сих пор уши горели при воспоминании о том, как легко он повелся на обман, позволив хмелю заглушить доводы разума. Однако, кажется, на этот раз Локи и впрямь сидел смирно: никаких неожиданных исчезновений, никаких свар среди пирующих даже в опасной от него близости.
И слово свое он сдержал — Тор видел, как шевелились его губы, когда они с Сиф сходились в танце. Значит, можно не беспокоиться о том, что она не знает об их планах. Сиф храбрая дева и сумеет выскользнуть из рук цвержьего короля к назначенному сроку, Тор не сомневается. Однако когда же этот срок наступит, он не имеет ни малейшего понятия. Локи лишь сказал, что следует убираться из пещер цвергов как можно скорее. Но когда и, главное, как, им до сих пор неведомо.
Ощущение того, что брат вновь недоговаривает слишком много, чтобы это можно было списать на простую забывчивость, не покидает Тора и вместе с растущим нетерпением заставляет его быть несдержаннее обычного. В конце концов, пир уже окончен, а большего, чем повременить с возмездием Эгвальду, он Локи и не обещал.
- Довольно, - резко обрывает Тор рассказ цвержанки. - Уходите, я устал.
Служанки испуганно замирают при звуке его голоса, растеряно хлопая глазами и не зная, бежать ли, пока дозволено, или же пасть к ногам разгневанного гостя, моля о прощении.
Тор переводит хмурый взгляд на Огуна. Прежде выдворять из своих покоев женщин ему не доводилось — те исчезали сами и всегда раньше, чем Тор, насытившийся за ночь, успевал проснуться. Будь здесь Фандрал, он бы непременно уладил все так, что цвержанки еще бы и в восторге остались от того, сколь обходительно с ними распрощались, но Фандрал, мучимый последствиями неизвестного недуга, остался у кораблей, так что сейчас последняя надежда Тора — Огун.
По счастью, тот прекрасно понимает все и без слов.
Тор рывком поднимается со скамьи, заставляя прижавшихся к его бокам цвержанок спешно отодвинуться. Протягивает руку, чтобы поднять молот, но, передумав, оставляет его и уходит.
За дверью его ждут гвардейцы.
- Уже все? - сходу любопытствует Ульвар. - Что-то тихо в этот раз.
Тор походя отвешивает ему легкий подзатыльник, хотя его слова недалеки от истины: Ульвар частенько остается на страже у покоев своего принца в Асгарде и потому лучше многих осведомлен о том, с кем, сколь часто и сколь громко Тор имеет обыкновение проводить свои ночи.
- Ничего не было, - оправдываясь больше перед самим собой, нежели перед Ульваром, бубнит Тор. Куда идти дальше, он не знает, да и не задумывался об этом особо, желая лишь избавиться от общества назойливых девиц, поэтому просто прислоняется спиной к стене напротив двери и, скрестив на груди руки, принимается сверлить ее мрачным взглядом.
- Тогда все досталось Огуну? - с явной досадой с голосе уточняет Ульвар. - Повезло. Я бы тоже не отказался.
- И откуда в твоей пустой голове берутся такие мысли? - неодобрительно качает головой Варди, почесывая сквозь бороду подбородок.
- А что в них такого? Да, до благородных асинь цвержанкам далеко, но зато какая, должно быть, выносливость!
Тор, не сдержавшись, хохочет так, что с потолка начинает осыпаться каменное крошево.
- Тогда уж лучше ваны, - кажется, Варди смиряется с тем, что Ульвар не успокоится, пока не наговорится всласть.
- Если они все столь же заносчивы, сколь Фрейя, то ничуть не лучше, - болезненно морщится тот.
Варди его слова изрядно веселят.
- Утешься тем, что в толпе ее воздыхателей ты далеко не одинок, мой юный друг. Время лечит душевные раны.
Ульвар снова морщится и меняет тему.
- А как же альвы? Тор, ты ведь был в Льесальфахейме, так поведай!
Тор неопределенно ведет плечами, вспоминая свой давний визит в земли светлых альвов. Одно из немногих странствий, в которые он отправился по правую руку от отца — обычно Один ходил по мирам в одиночку и часто не узнанный их обитателями. Но тогда все было иначе. Тору лишь недавно исполнилось семнадцать — еще слишком юн, чтобы вникать в тонкости изысканных, приправленных пышными оборотами речей, но уже слишком взрослый, чтобы проявлять покорность. Разумеется, он даже не слушал, о чем говорили отец и правитель Льесальфахейма, как он тогда думал. Лишь позже Тор узнал, что у этих земель нет хозяина — светлые альвы не строят дворцов и не коронуют себя золотом; их дом — сам воздух, их мантия — солнечный свет.
- Альвы большей частью бесплотны, - говорит он задумчиво. - Редко показываются на глаза, еще реже позволяют к себе прикоснуться. Что уж говорить про плотские утехи.
- А я слышал, Фандрал провел ночь с одной из них, - вполовину обиженно, вполовину завистливо вздыхает Ульвар.
- От кого? - фыркает Варди. - Уж не от него ли самого? Он тебе такого наплетет про свои похождения, до рассвета будешь цветочные гирлянды с ушей снимать.
- Неееет, Фандрал бы не стал... Ведь не стал бы, верно? Тор?
- Я за ним в Льесальфахейме по пятам не ходил, - пожимает плечами тот.
Ульвара такой ответ не сказать что воодушевляет, однако же и последнюю надежду не отбирает. Фандрал и в самом деле склонен преувеличивать свои успехи, приписывая себе несовершенные подвиги, и порой их с Вольстаггом на пару заносит на поворотах, но для Тора они по-прежнему верные друзья и славные воины, а что до пустого бахвальства, так не побывай Тор с ними в таких боях, о которых и вспомнить страшно, он бы и половине их историй не поверил.
Он собирается сказать, что с Фандрала станется и впрямь покорить одну из светлых: в конце концов, с женщинами он всегда умел ладить, как никто другой, но тут взявшийся ниоткуда порыв легкого ветра задевает его лицо, и Тор так и остается стоять с открытым ртом.
- Тор? - осторожно зовет Варди. - В чем дело? Ты, кажется, хотел что-то ска...
- Проклятые сквозняки, - бормочет Ульвар, неприязненно передергивая плечами. - Ведь в самом сердце горы. И откуда они здесь берутся?
- Да, - медленно кивает Тор. - И впрямь — откуда?
Он не может отделаться от ощущения, что не так давно уже чувствовал подобное. Неясное, дрожащее на кончиках пальцев чувство чужого присутствия, неуловимое и легкое, как промчавшееся мимо перо, что лишь мазнуло по скулам, не задержавшись, чтобы остаться.
Тор поворачивает голову в ту сторону, куда, как ему кажется, ушло нечто, потревожившее покой застоявшегося воздуха пещер. Коридор по-прежнему пуст и холоден, но когда в самом его конце, у поворота, вспыхивает лоскут знакомой зелени, Тор едва не рычит, рывком срываясь с места.
Ринувшиеся было за ним гвардейцы отступают, повинуясь мрачному «останьтесь».
За поворотом никого, и Тор теряется на миг, не зная, куда двигаться дальше. В том, что глаза не обманули его, он уверен, и потому не станет возвращаться, чтобы увидеть — в покоях Локи пусто, как в клетке, откуда лишь мгновением раньше выпорхнула птица.
Темно-зеленый, в тон змеиной чешуе и листьям Вечного Ясеня — цвет его брата. Никто, кроме него, не носит таких одежд в пещерах цвергов. И это значит, что Локи вновь не сидится на месте.
Тора одолевает дурное предчувствие: что бы брат ни затеял, ничем хорошим это не кончится. Пещеры цвергов изменили Локи и меняют до сих пор, но Тор солжет, если скажет, что и его самого это не коснулось.
Изо дня в день он чувствовал Локи рядом. Куда бы тот ни пропадал временами и как бы долго ни прятался от глаз, стоило лишь протянуть руку, позвать, и он тут же объявлялся. К такому легко было привыкнуть, и глупо отрицать, что Тор привык. Сейчас же Локи ускользает, просачивается сквозь пальцы, уходя в тень, куда не дотянуться, и, теряя его, Тор злится подобно ребенку, у которого отбирают любимую игрушку. Желание удержать брата любой ценой столь остро, что едва не режет изнутри.
В следующем коридоре он сбивает с ног несущего ворох тряпья слугу. Из-за ноши его самого почти не видать, так что в Тора врезается лишь пыхтящий тканевый ком, который, распавшись, оказывается кучей парадных скатертей и одним испуганным мальчишкой-цвергом. При виде Тора глаза у него округляются, он мычит что-то невнятное, но тут же закрывает себе рот ладонями.
На вопрос, видел ли он здесь кого-либо только что, слуга принимается торопливо кивать и тычет пальцем в Тора.
- Да не меня, остолоп, - досадливо кривится тот.
- Больше никого, благороднейший, клянусь!
- Ладно, ступай, - отмахивается Тор, и мальчишка, не разбирая, хватает в охапку разлетевшиеся скатерти и что есть духу припускает по коридору.
Некоторое время еще слышны шлепки босых ног — слуга улепетывает так, будто за ним гонятся сыны Муспеля, — а затем все стихает.
- Я знаю, что это был ты, Локи, - упрямо говорит Тор, глядя прямо перед собой, однако уже не уверенный, что брат и впрямь где-то рядом. - И я все равно тебя найду, где бы ты ни скрывался.
Ни намека на движение в застывшем воздухе, ни малейшего сквозняка, ни тишайшего шороха. Тор сжимает кулаки и движется вперед осторожно, прислушиваясь к каждому своему шагу.
Помнится, когда-то давно они с Локи имели неосторожность разозлить лесного тролля — точнее, это Локи не удержался от того, чтобы высмеять его огромную шишковатую голову и уродливый нос — но как бы там ни было, а тролль оказался далеко не так глуп, как выглядел. Вместо того, чтобы кричать и кидаться комьями земли вперемешку с вырванными корнями, он заманил обидчиков в лабиринт из крепких, как стены самого Асгарда, дубов и бросил там подыхать без воды и пищи. Тору тогда быстро надоело бродить между стволов — вдвое быстрее, чем браниться с Локи — и он попытался пробиться к свободе, используя самое верное свое оружие, Мьёльнир. Однако новые дубы вырастали на месте сломленных в тот же миг, едва их собратья падали наземь. Локи же в это время сидел на пне чуть поодаль и наблюдал за тем, как его брат упорно закапывается в бурелом. Когда же тот утихомирился и присел отдышаться, Локи, хитро сощурившись, сказал странные, как тогда показалось Тору, слова:
- Братец, братец, ну когда же ты поймешь, что действовать силой не всегда лучшее решение? Посмотри вокруг. Ты — сын Одина, плоть от плоти того, кто все это создал. В твоей крови знание обо всех тропах. Прислушайся же к нему.
Тор фыркнул, как жеребец в стойле, но всерьез совет брата не воспринял. Локи настаивать не стал — только скривился, будто щепа под ноготь попала, а затем приказал Тору не буянить, а посидеть смирно недолго, пока он ищет путь. Тор ждал, что Локи примется бродить вокруг, натыкаясь на столь плотно сомкнутые стволы, что между ними не пролетела бы и птица, однако тот и не думал двигаться с места. Только покачивался из стороны в сторону, да бормотал что-то себе под нос, а затем вдруг весь встряхнулся, будто вылезший из пруда пес, и ткнул пальцем в густые заросли. Тор уже открыл было рот, чтобы высмеять неудавшийся фокус брата, но тут дубы заскрипели протяжно и обиженно, расступаясь.
- В следующий раз сам будешь выпутываться, - насмешливо бросил через плечо Локи, спрыгивая с пня и устремляясь в открывшийся проход.
Тору осталось только последовать за ним, громыхая брату в спину, что это из-за него, Локи, они здесь оказались и нечего сваливать на других свою вину.
Слова о тропах Тор тогда, конечно, счел очередной издевкой, а вот сейчас, вновь не зная, какую дорогу выбрать, задумался. Локи всегда был скор на язык, однако же зачастую за градом насмешек, разъедающей желчи и неприкрытого ехидства в его словах крылось и немало истины. Отчего бы и в самом деле не прислушаться? Знать бы только, как именно.
Бесплотные материи, чары, увертки, незримое и неосязаемое — все это стихия Локи, не Тора. Никогда ранее он не испытывал нужды в подобном и потому не стремился научиться не только смотреть, но и видеть, не только слушать, но и слышать. И все же теперь он вынужден просить помощи у того, над чем раньше лишь насмехался.
Тор останавливается на перекрестье коридоров, вдыхает глубоко, так, что в груди начинает ныть, и резко, шумно выдыхает.
Он хочет знать, куда направился Локи, и вернуть его, даже не спрашивая, зачем ему все это понадобилось. Его желание столь сильно, что от него жжет внутри, и будто мечется под ребрами что-то, чему нет выхода.
Тор стоит, не двигаясь, так долго, что ноги, кажется, уже приросли к полу. Смотрит перед собой и дышит ровно и глубоко, насколько может. Тянется к брату разумом и чувствами, осторожно нащупывая связывающую только их двоих тропу. И будто порывом ветра возвращается к нему холодный, злой отголосок.
Локи.
Тор вздрагивает и делает шаг вперед.
Свернуть направо, пройти до конца, снова направо и прямо. Поворот налево и вновь вдоль стены, пропуская раз, два, три боковых тоннеля. Четвертый шире и как будто роднее — кажется, Тор уже бывал здесь недавно. Неясное ощущение становится сильнее, и он ускоряет шаг, а в следующий миг уже бежит, едва не налетая на стены при поворотах.
В пиршественный зал, который покинул не так давно, Тор буквально влетает. Очевидно, сюда его привел один из боковых ходов, потому что Тор оказывается не у возвышения с троном, как в тот раз, когда слуги провожали асов на пир, а в дальней части зала. Там, где полыхает стена синего пламени, и смутно знакомый цверг, уже ступив одной ногой в зачарованный круг, тянет руки к постаменту с книгой.
- Тоооооор!! - яростно воет пустота голосом Локи. - Какого Сурта ты тут забыл?!
Карлик испуганно подпрыгивает на месте, оборачиваясь, и Тор узнает его. Двалин, их склочный, попавший в немилость проводник. Что он здесь делает в такое время? Впрочем, Тора сейчас волнует другое — он слышал голос брата, и это для него куда важнее, чем все цверговы козни вместе взятые.
Локи появляется у стены из ниоткуда. Его лицо перекошено, глаза едва не мечут молнии от злости. За его спиной возвышается рыжий гвардеец.
Двалин, увидав Локи, разом сереет лицом и, выскочив из магического круга, пытается удрать.
- Рауд, взять! - рявкает Локи.
Гвардеец реагирует мгновенно — череда молниеносных движений, настолько быстрых, что они сливаются в одно, и он хватает карлика за шиворот, вздергивая того над полом. Двалин дрыгает ногами, пытаясь пнуть обидчика, но учитывая длину руки, припечатавшей его к стене, это заведомо бессмысленно. Верещать карлик даже не пытается — рот ему зажимают сразу же, едва он оказывается пойман.
- Локи, что ты делаешь? - всего несколько широких, стремительных шагов, и Тор уже рядом с братом, хватает его за плечи, встряхивает, заглядывая в лицо. Не отшатнуться стоит ему немалых усилий: Локи скалится, как зверь, его ноздри раздуты, а глаза сощурены. Измененный облик он уже не скрывает, и оттого страшен сейчас, страшен в своей ярости и застилающей глаза злобе.
- Что я делаю?! Могу спросить то же самое! Мед, женщины, даже Огун под боком! Что еще тебе нужно, чтобы ты сидел тихо, а не шастал по коридорам, где тебя никто не ждет?!
- Я искал тебя, - Тор сводит брови, перехватывает брата за шею, как привык. Как они оба привыкли, он знает.
- Зачем? Чтобы вновь помешать мне? Чтобы разрушить все, как ты всегда и делаешь?!
- Нет, я... Локи, довольно!
Но тот уже сбрасывает с шеи руку Тора и, отступив, щерится, как загнанный в угол дикий волк.
- Локи, не надо.
Тор поднимает руки — пустые, открытые, ладонями вперед.
- Не мешай мне, - предупреждающе скалится тот, отступая еще на шаг и с тихим шипением втягивая воздух сквозь неплотно сомкнутые острые зубы. - Не смей. Мне. Мешать.
И не дожидаясь ответа, оборачивается к прижатому к стене карлику. Тор ловит на себе хмурый взгляд гвардейца, но в следующий миг тот уже отворачивается — его внимание вновь приковано к пленнику.
Двалин уже не пытается вырваться. Его трясет крупной дрожью, да так, что аж зубы стучат, слышно даже сквозь зажимающую ему рот ладонь гвардейца.
- Два-а-алин, - мгновенно меняясь, тянет Локи обманчиво мягко, приближаясь к карлику тихими, неспешными шагами. Он только что был на грани — едкий, колкий, ощетинившийся — а теперь пусть и лживо, но почти дружелюбен. У Тора голова идет кругом от того, как быстро Локи меняется. - Наш старый приятель. Отчего же тебе не спится после славного пира, не скажешь?
Повинуясь едва заметному кивку своего господина, гвардеец чуть ослабляет хватку на горле пленника и убирает ладонь с его лица, чтобы тот мог говорить.
- Очевидно, оттого же, что и тебе, Злокозненный, - хрипит Двалин придушенно. - Но книгу тебе не достать. Ни один чужак не коснется ее, пока она в круге огня.
- Книга? - переспрашивает Тор. - Та самая книга, что ты привез в дар цвергам?
- Не лезь, Тор, - шипит Локи. - Это не твое дело.
Двалин сипло каркает, сотрясаясь всем телом, и Тор не сразу понимает, что тот смеется.
- Свара среди своих? Чудесно! Вы, асы, сами перегрызете друг другу глотки. Мне даже не нужно ничего делать, я просто подожду.
- Рауд, - небрежно бросает Локи.
Гвардеец сильнее сжимает пальцы на горле карлика. Тот начинает биться, как пойманная в сетях рыба — яростно, но безнадежно — хрипит, вывалив наружу темный, как замшелый камень, язык и закатывает глаза, цепляясь скрюченными пальцами за руку мучителя. Однако прежде чем Тор успевает вмешаться, Локи роняет брезгливое «довольно», и гвардеец ослабляет хватку.
- Попробуем еще раз? - предлагает Локи. Двалин вяло кивает, явно не способный сейчас на более активные действия.
- Стену Огня мне не преодолеть, здесь ты прав. Отдаю должное твоему королю — заклинание вышло на славу. Однако же ты сумел пройти. Пусть ненадолго, пока не появился мой неуемный братец, но все же сумел. Я хочу знать, как. В противном случае, боюсь, ты уже догадываешься, что с тобой случится.
Двалин вращает глазами, хватая воздух широко открытым ртом, скребет грязными ногтями по металлическим наручам гвардейца, но выдавать свои секреты не спешит. К несчастью для него, Локи не настроен на долгие ожидания.
Тор давно не видел брата таким — с тех пор, как они отбивались от роя обозленных фейри, вооруженных крохотными, но от того не менее опасными ядовитыми копьями. Их полчища закрыли небо, они были всюду — и жалили отовсюду так, что немело тело. В той битве Локи не знал ни милосердия, ни почтения к павшим; он был яростен и зол — град вырванных из туч осколков сбивал наземь нападавших, ледяная стена вставала на его защиту, земля ревела под ногами. Когда вечное забвение дышит в затылок, Локи не ведает пощады.
Уж не поэтому ли...
- Рауд.
- Нет, нет, стой! - истошно верещит Двалин. - Я скажу, скажу!
Локи останавливает гвардейца взмахом ладони.
- Не играй со мной, карлик, - предупреждает он. - И не надейся, что Тор успеет помочь тебе прежде, чем мой гвардеец свернет твою тонкую шею. У цвергов крепкие кости, но и асы не последние по силе среди всех миров Иггдрасиля.
- Ты... ты не посмеешь!
- Отчего же? - смеется Локи ядовито. - Ты нужен мне, чтобы преодолеть заклинание, это верно. Но не настолько, чтобы я терпел твои увертки слишком долго. Я могу пройти Стену Огня и без тебя. Пусть с большими потерями, но пройду. Ты — всего лишь способ воспользоваться более легким путем. Не переоценивай свою значимость для меня.
В глазах Двалина страх стремительно переплавляется в неуправляемый животный ужас.
- У... у тебя мало времени, Злокозненный, - хрипит он. - Проклятие каменного зверя уже завладело тобой на треть, я вижу! Скоро оно доберется до сердца, и тогда тебя ничто уже не спасет. Ты сдохнешь, сдохнешь здесь, как последняя тварь!
Слова карлика бьют подобно выпущенному из пращи камню. Мысль о том, чем могут обернуться изменения брата в цвержьих пещерах, настигает Тора столь же внезапно, сколь и неотвратимо. Почему он не задумывался об этом раньше?
Лица Локи он не видит, но зато слышит вмиг заледеневший голос:
- Рауд, сломай ему ногу. Чтобы творить чары, она ему без надобности.
- Я сделаю, я все сделаю! Будь ты проклят, Злокозненный!! - вопит Двалин, но гвардеец так встряхивает его на весу, что тот врезается затылком в стену и затихает, жалобно постанывая.
Тор не испытывает к цвергу ни малейшего сочувствия. Вот теперь — абсолютно точно не испытывает.
- Как ты прошел Стену Огня? Говори, - требует Локи.
Двалин кряхтит и стонет, облизывая пересохшие губы серым языком.
- Это я учил Эгвальда магии в свое время, - выдавливает он из себя через силу. - Неблагодарный щенок. Я столько дал ему, и вот, как он отплатил мне в итоге. Вышвырнул прочь, едва представилась такая возможность.
- Он король твоего племени, - с внезапным злорадством в голосе поддевает его Локи.
- Мы одного рода! - злобно шипит карлик. - Мы оба королевской крови. По праву старшинства трон должен был принадлежать мне! Этот щенок обхитрил всех тогда. Но книга... Ему не будет с нее проку. Эгвальд недалек и жаден, ему никогда не понять, сколько знаний сокрыто на ее страницах.
- Отчего же?
- Оттого, что только глупец мог оставить в заклинании такую брешь! - вновь злится Двалин. Судя по болезненным складкам у рта и загнанному взгляду, в следующий миг он спохватывается, но сказанного назад уже не воротишь. Локи вытащит из карлика все, что ему нужно, Тор не сомневается.
- Он оставил проход лишь для себя и дочери, - нехотя продолжает Двалин, морщась при попытке сглотнуть из-за пережатого горла, - Привязал «друга» к крови королевского рода. Ну не дурость ли, скажи, Злокозненный?
- Открытое связующее звено, - понимающе тянет Локи в ответ. - И в самом деле, досадное упущение со стороны Эгвальда. Стоило уточнить, что речь идет о его собственной крови и крови его потомков, а не о крови всего рода.
- Для начала не стоило заглядываться на девок, когда я объяснял ему основы, - ворчливо скрипит карлик. - Неуемная похоть всегда была его худшим пороком.
Локи смеется, но в смехе этом нет и тени веселья — слишком нервно и судорожно дергаются его плечи.
- Тащи его к огню, - приказывает он гвардейцу.
Двалин не успевает и рта раскрыть, как оказывается лицом к лицу с дрожащим пламенем. В синих отсветах его и без того серое лицо кажется еще более отвратительным. Будто у вставшего с погребального костра мертвеца.
- Раз уж ты так обижен на своего родича, у тебя есть возможность ему насолить, Двалин, - скалится Локи. - Ты ведь уже делал это прежде — немного сместил акценты связующего звена, и Стена Огня признала тебя якобы потомком Эгвальда. Проверни этот трюк еще раз.
- Локи, прекрати. Не надо...
- Не вмешивайся, Тор! - резко обрывает его тот, оборачиваясь. В глазах у него упрямая, ощетинившаяся ледяными иглами пустота. Тор уже видел этот взгляд совсем недавно: когда был столь малодушен, что оставил брата одного, хотя тот нуждался в нем, как никогда ранее. - Книга принадлежит мне, и без нее я не уйду. Ты жаждал нового оружия? Я привел тебя сюда, и ты его получил. Теперь мой черед.
- Но ведь это не оружие.
- Вот именно, Тор. Это гораздо ценнее, чем все, что ты можешь себе вообразить. Двалин, достань мне книгу, живо!
- Нет! - взбрыкивает карлик. Он извивается так, что едва не выскакивает из одежды, за ворот которой его держит гвардеец. - Она моя, моя!
Локи вцепляется ему в горло гадючьей хваткой.
- Достань книгу, Двалин, - шипит он в лицо карлику. - Иначе я сдавлю пальцы чуть сильнее, и все твои амбиции и жадность превратятся в прах прямо здесь и сейчас. Ты ведь хочешь жить, каменный червяк? Хочешь?!
Из горла карлика доносится булькающий хрип.
- Ну разумеется, хочешь, - очевидно, довольный таким ответом Локи разжимает пальцы, и цверг с глухим стуком валится на пол. - Шевелись!
Подталкиваемый в спину носком сапога, Двалин, кряхтя, поднимается на ноги. Во взгляде, что он бросает на Локи исподлобья, ненависти столько, что ее с лихвой хватило бы на пару войн. Локи же такие мелочи мало заботят.
С мечом гвардейца у горла — чтобы не вздумал шутить — карлик начинает плести чары.
Тор смотрит на то, как он отхватывает по лепестку бушующего пламени, сжимает их между ладонями, мнет и растирает, сплавляя воедино, а затем, скосив на воина злобный взгляд, осторожно тычет пальцем в меч, что упирается ему в горло.
- Мне нужна собственная кровь.
- Ни в чем себе не отказывай, - хмыкает гвардеец, чуть отводя оружие в сторону, чтобы карлик мог провести по лезвию ладонью без боязни, что этим движением сам же направит меч себе в глотку.
Рядом со свежим порезом — очевидно, тем, что стоил ему первого заклятия — появляется новый. Двалин сжимает руку в кулак и подносит ее к дрожащему сгустку пламени, что держит на второй ладони; позволяет капле крови сорваться вниз. Огонек недовольно шипит, вспыхивая оранжевым, а затем вновь возвращается к синему цвету.
Двалин ненавидяще косится на Локи и тут же получает от него пинок в голень.
Тор бесконечно далек от всех этих игр с магией. Ему нет дела ни до книги, что так важна для брата, ни до Двалина, который уже не в первый раз бестолково и безуспешно пытается обвести Локи вокруг пальца. Его уже тошнит от цвержьих пещер и от того, что, даже зная о замыслах короля цвергов, он вынужден прозябать в изнуряющем ожидании. Но больше всего его выводит из себя то, что никогда раньше Локи не был далек от него так, как сейчас.
Между ними всего несколько шагов и целая пропасть.
Брат не слышит его и не хочет слышать. Что бы Тор сейчас ни сказал, толку от этого будет чуть. Локи лишь разозлится еще больше, но не остановится.
В эту ночь Двалину не стоило и носа высовывать из своей норы.
- Живее, - поторапливает его Локи. Новый пинок, и сгусток чар с кровью карлика перекидывается на круг огня.
Двалин добавляет пару слов — больше в сторону Локи, думается Тору, чем для завершения заклинания — и шагает вперед. Трещит пламя, летят искры. Тор ждет, что одежда карлика вспыхнет, как сухая солома — быстро, жарко, дымно — но нет, Двалин проходит сквозь горящую стену невредимым.
Локи нетерпеливо подается вперед, но останавливает себя у самого края защитного круга. Тору приходит в голову, что там, внутри, уже не чувствуя меча у собственного горла, Двалин может выкинуть что-нибудь, идущее вразрез с планами Локи, и он даже окликает брата, чтобы предупредить. Тот оборачивается на его голос, но Тору нечего ему сказать, потому что мгновением позже он понимает — из круга карлику деваться все равно некуда.
Эта мысль успокаивает: несмотря на всю туманность затеи брата, Тор не хочет, чтобы тот пострадал. Впрочем, Локи вряд ли станет выслушивать объяснения, и потому Тор так и не находит, что сказать, встречаясь с братом взглядом.
Двалин выскакивает из круга огня как раз тогда, когда Локи открывает рот, чтобы наверняка излить на Тора очередную порцию желчных насмешек. Его рубаха тлеет по краям, так что карлик, зажав книгу под мышкой, принимается спешно хлопать себя по бокам ладонями.
- Ненадолго же тебя хватило, - брезгливо бросает ему Локи, мгновенно позабыв о брате.
- Если можешь лучше, не буду мешать, - отплевывается Двалин. В следующий миг меч гвардейца вновь упирается ему в кадык, и это, вероятно, удержит его от неосторожных слов в дальнейшем.
Локи хмыкает и вырывает из рук Двалина книгу. Лицо цверга перекашивает так, будто у него вырезали сердце, не дожидаясь, пока он испустит дух. Тор же, наоборот, чувствует постыдное облегчение — Локи получил, что хотел, теперь они смогут уйти. От желания схватить брата за шею, дернуть на себя, уводя отсюда прочь, горят ладони. Тор дышит глубоко и часто, будто в битве; он и в самом деле сражается, только на сей раз с самим собой.
- Рауд, твой щит.
Не опуская меча, гвардеец снимает со спины щит и, присаживаясь, кладет его на каменный пол. Тор уже хочет спросить, зачем все это, однако Локи не дает ему такой возможности: он опускается рядом и, положив добытую карликом книгу себе на колени, тянет руки к щиту. Пробегает пальцами по его краям, будто выискивая что-то, а затем с усилием давит ладонями. Щит тонко, протяжно звенит, слышится сухой щелчок, и внутренняя металлическая часть отходит в сторону, открывая взгляду тайник.
Тор хмурится, не веря собственным глазам — в щите покоится книга цвергов.
- Нравится? - самодовольно спрашивает Локи у карлика, опустошая тайник.
Двалина начинает трясти, как в припадке. Он таращится на две абсолютно одинаковые книги в руках своего мучителя так, что, кажется, еще чуть-чуть, и его глаза вылезут из орбит.
- Ах, ты... ты... - от потрясения слова не лезут из глотки. Двалин сглатывает нервно, подаваясь вперед, и лезвие меча пускает ему кровь. - Асгардская тварь! Да как ты...
Локи торжествующе скалится — совсем чужой сейчас в своем горьком, заволакивающем взгляд безумии и все же самый близкий, понимает Тор.
Близкий.
Даже тогда, когда сует в руки карлику книгу, что была в щите.
Когда приказывает вернуться в круг огня и поднять созданную им копию на постамент.
Когда хватает упирающегося цверга за шиворот и швыряет в пламя — не сомневаясь, не сожалея.
На сей раз потери от заклинания больше — одежда на Двалине уже не тлеет, а сразу вспыхивает, охватывая руки до плеч. Взвыв, карлик с яростью бросает книгу на постамент и принимается вертеться на месте, пытаясь потушить огонь.
- Будь ты проклят, Злокозненный! Будь проклят ты и твое семя, коли таковое когда-нибудь прорастет!!
Локи смеется, глядя на то, как цверг подпрыгивает, пытаясь сбить пламя на одежде, и вот теперь ему и в самом деле весело. Такой смех Тор слышал каждый раз, когда брату удавалась очередная задумка, имевшая своей целью доказать, что там, где другие потерпят поражение, он выйдет победителем, чего бы ему это ни стоило.
- Пройти Стену Огня еще раз у тебя не хватит сил, мудрейший, - с издевкой бросает Локи Двалину. - Так что считай, что я делаю тебе одолжение.
Он небрежно встряхивает ладонью, будто отгоняя от себя назойливое насекомое. Карлик тут же перестает крутиться на месте, выпрямляется и, не обращая больше внимания на лижущие руки языки пламени, пятится к стене. Даже сквозь круг пламени Тор видит, как его босые ступни вплавляются в камень, сереют еще больше и явно затвердевают. Словно каменный зверь ползет по цвергу снизу вверх, забирая себе все больше плоти с каждым мигом. Двалин не кричит и не сыплет проклятьями, только таращится на Локи расширившимися от ужаса глазами.
- Я, может, и проклят, отродье гор, - бросает напоследок Локи, - да только окаменею не раньше тебя.
Двалин открывает рот, но так и не успевает ничего сказать. Скала не церемонится, принимая в себя его тело — теперь он выглядит обычным каменным выступом, напоминающим подобие человека не более, чем любая из колонн в этом зале.
Локи не окликает брата, проходя мимо. Он уже спрятал книгу в щите гвардейца и спешит убраться отсюда, пока не появился какой-нибудь припозднившийся слуга. Мрачный взгляд — вот все, чего Тор удостаивается, и ему мало этого, как мало свежего воздуха в цвержьих пещерах.
- Локи, - Тор хватает его за локоть. - Ты злишься.
- Неужели? - сцеживает тот сквозь зубы. - Ты явился, куда тебя не просили, едва не сорвал мне замысел, ради которого я столько отдал, а теперь говоришь мне, что я злюсь. Да разве есть мне, на что сердиться, кроме упрямого и бестолкового, как пень, брата?!
- Я того не желал!
Локи вырывает руку из его пальцев.
- Оттого и все беды, Тор, - говорит он, отступая на шаг. Голос у него горько-сладкий, как полынный мед, что они пробовали когда-то давно в Мидгарде. - Ты сам порой не ведаешь, зачем ищешь меня, а найдя, лишь хмуришь брови, будто я в том повинен.
Тор открывает было рот, но ему нечего на это ответить, и Локи вновь уходит, поворачиваясь спиной, плечи у него опущены, и нет уже той гордой, надменной осанки, что Тор привык видеть. Гвардеец безмолвно следует за своим господином; взгляд, что он бросает на старшего сына Одина, тяжел и неприветлив, и все же в нем отблеск внутреннего торжества, какое накатывает после победы в битве.
Руки сами сжимаются в кулаки.
Локи уходит, как уходил уже много раз, вот только сейчас Тор не уверен в том, что брат вернется. И даже в том, что позволит себя вернуть.
- Возвращайся к себе, Тор, - слышится его полный яда голос. - Твои гостьи наверняка уже заждались, да и ложе остыло.
Знакомая, горячая волна поднимается в груди при этих словах. Тор не оборачивается, чтобы бросить последний взгляд на то, чем стал Двалин, на круг магического огня, на проклятую книгу на каменном постаменте — гори оно все в бездне Муспельхейма, а у него есть дела куда важнее. Догнать брата, схватить за плечо и, толкнув к стене, ударить кулаком в камень возле его головы, да так, что вырвавшийся из скалы осколок режет Локи скулу.
- Ты поэтому подсунул мне этих служанок?! Чтобы я не трогал тебя?
Локи успевает лишь болезненно сощуриться, а в следующий миг Тора отшвыривает в сторону, будто ураганом. Он отлетает к противоположной стене, ударяясь плечом и головой, морщится, с хрипом втягивая выбитый из легких воздух.
- Кровь за кровь, - тяжело роняет гвардеец. - Не стоило этого делать.
- Неплохой удар, воин. Как там тебя...
- Рауд.
- Рауд, да? - Тор отталкивается от стены, выпрямляясь. Взгляд его не сулит гвардейцу ничего доброго. Рассеченный висок колет тупой болью. - Думаешь, сможешь остановить сына Одина?
- Думаю, смогу попытаться.
Гвардеец встает между Тором и Локи, поднимая к груди щит. Высокий, широкоплечий. С таким, пожалуй, придется повозиться, хоть и недолго.
- А ты наглец, - хмыкает Тор. - Что ж, каков хозяин, таков и слуга.
- В таком случае твои воины, братец, сплошь твердолобы и упрямы, как ослы, - Локи утирает кровь со скулы, рука у него едва заметно дрожит. - И даже не думай продолжать. Рауд, мы уходим.
- Как прикажете, мой принц.
Гвардеец опускает щит — превосходный момент для Тора, чтобы нанести удар, но ему уже ясно, что это ничего не изменит. Он и правда сглупил, вспылив, вот только стоило ли оно того? Как будто Локи и раньше не поддевал его при каждом удобном случае.
- Я прогнал их, - говорит Тор угрюмо. Он не надеется, что Локи услышит, ведь тот уже далеко, в другом конце коридора. Он говорит для себя. Встряхивая головой и хмурясь, вперив бездумный взгляд в неровный пол. - Прогнал тех служанок. Они мне не нужны.
Кажется, на мгновенье звук удаляющихся шагов замирает, будто Локи останавливается, чтобы прислушаться, но это все морок, конечно: на таком расстоянии слова Тора может услышать разве что какой-нибудь зверь; у них и слух, и чутье куда острее.
Рассеченный висок саднит просто нещадно. Этот рыжий гвардеец в бою, очевидно, и впрямь неплох — чтобы вот так, одним ударом отшвырнуть противника прочь, да к тому же не обычного аса, а самого Тора. Стоит отдать должное Локи, воина для своей личной гвардии он выбрал достойного.
В тот же миг перед глазами Тора встает вечер их первого дня в пещерах цвергов. Он, как и сейчас, искал брата, а стал невольным свидетелем того, что предпочел бы никогда не знать. Этот гвардеец, Рауд, целовал плечо Локи в одном из коридоров дворца, а Тор смотрел на них, невидимый за каменным выступом и раздираемый на части неясным, яростным, заволакивающим разум чувством.
Почему он медлил тогда? Почему не сделал ничего, чтобы это прекратить?
Почему сейчас он здесь, у холодной стены, а не там, где должен быть? Не там, где Локи.
Тор трет пальцами лоб, будто силясь выдавить оттуда ответ. Разумеется, безуспешно.
- Локи-и-и! - его рык проносится по тоннелям, как порыв ветра.
Отклика он не ждет — он вытрясет его из брата сам и сделает это прямо сейчас.
Когда Тор нагоняет Локи, тот уже возле его покоев. Он оборачивается на звук шагов, щурится рассерженно и едва ли не загнанно, дышит частыми мелкими вдохами, будто бы всего мгновенье назад спасался бегством, и лишь сейчас, заслышав приближение Тора, сбавил шаг, не желая быть в том уличенным. Гвардеец рядом с ним предсказуемо напрягается при виде недавнего противника, но тот не собирается тратить на него лишнее время.
Ему нужен лишь Локи, и нужен прямо сейчас.
- Я хочу поговорить, брат.
Судя по лицу Локи, он не верит ни единому слову Тора. И в этом он прав, однако на сей раз его не спасет даже разумная осторожность. Локи открывает рот, невольно пятясь назад, и между ним и Тором вновь возникает рыжий гвардеец.
Тор чуть сбавляет шаг, но наступать не прекращает, и Локи вынужден отходить все дальше: ближе к дверям в покои своего старшего брата, ближе к Варди и Ульвару. Рауд нападать на Тора тоже не торопится — тот не дает ему повода, не угрожает и не размахивает оружием, он просто идет на них молча и упрямо. Вероятно, Рауд думает, что в лучшем случае этим Тор и ограничится, и в этом главная его ошибка.
Когда они оказываются возле покоев, Тор на миг останавливается, ухмыляясь предвкушающе от уха до уха, а затем одним мощным рывком сокращает разделяющее его с братом расстояние, отшвыривает в сторону гвардейца и, схватив Локи за пояс, закидывает его себе на плечо. Пинок в дверь, и та распахивается, скорбно взвизгнув на петлях.
За спиной слышится рычащее «мой принц!», а затем звон встретившихся клинков, но Тор даже не оборачивается. Варди и Ульвар знают свое дело: дальше порога рыжему гвардейцу не пройти. Здесь владения Тора и его право требовать ответов.
Дверь захлопывается за ними с сухим щелчком.
Вновь почувствовав под ногами пол, Локи пытается сбросить с себя руки брата, шипит сквозь зубы, упирается ладонями ему в грудь, силясь оттолкнуть, однако Тор не считает эти попытки чем-то стоящим его внимания. Он сам не свой, и на глазах будто пелена. Он ловит запястья брата, сводит их вместе у того над головой, удерживая одной рукой, и толкает его к стене. Где-то на окраине сознания бьется полная облегчения мысль — Огун все-таки сумел выпроводить отсюда назойливых девиц, да и самого его здесь нет, но со следующим ударом сердца Тор забывает и об этом.
Локи шипит, как змея: кажется, что звук дрожит у него на языке, и окажись он раздвоенным, Тор бы ничуть не удивился. Он хочет проверить, так ли оно на самом деле, и потому прижимается к губам Локи своими, но так неумело и торопливо, будто никогда в жизни никого не целовал. А ведь было столько женщин, столько ночей, полных жара и сорванных вздохов. Так отчего же сейчас Тора трясет, как юнца, впервые сомкнувшего объятья?
Локи замирает на миг, а затем продолжает извиваться в руках брата с удвоенной силой.
- Перестань, ну перестань же, - шепчет Тор ему в шею, тычется носом в острый подбородок, прижимает к стене всем своим телом.
- А иначе что? - цедит Локи. - Свернешь мне шею? Закуешь в кандалы? Или, может, снова сбежишь?!
Его слова бьют, как хлыстом. Тор замирает, тяжело дыша, он едва не касается носа Локи своим, смотрит на него прямо и открыто. Слова вертятся на языке, их слишком много, но сложить их во что-то связное не так просто.
Тор касается большим пальцем верхней губы брата, проводит по ней, нажимает, приподнимает, открывая взгляду ряд крепких острых зубов. По телу Локи проходит волна мелкой дрожи, он вновь дергается, инстинктивно пытаясь отодвинуться, хотя позади него стена и бежать некуда. Тор отпускает его запястья, хватает ладонями остроскулое лицо и целует снова настойчиво и жестко, вынуждая ответить. В голове у него пусто и звонко, и Локи он держит так крепко, как не держал никогда до этого.
Однако насладиться всем этим сполна ему не дает грохот врезавшейся в стену двери.
Тор резко оборачивается, и то, что он видит, заставляет его невольно отступить на шаг, освобождая Локи из плена своих объятий.
На пороге стоит Сиф. Она в доспехах и всклокочена, как валькирия в разгар сражения, два своих меча она держит в одной руке, в кулаке другой что-то зажато.
Прежде чем Ульвар, скула которого уже расцвечена синяком, очевидно, полученным от девы-воительницы, успевает сказать что-либо в свое оправдание, Сиф пинком отправляет дверь в нос ему, Варди и мелькнувшему между ними Рауду.
- Локи-и-и! - разъяренно рычит она, не спуская с него глаз.
- Сиф! - только и может выдохнуть Тор. - Что ты здесь...
Вместо ответа Сиф швыряет в Локи то, что было зажато в ее кулаке. Тора она будто и не видит вовсе. В воздухе мелькает крохотная вещица, и Локи хватает одного взгляда на нее, чтобы растерянность на его лице сменилась расчетливым, хищным восторгом.
- Подавись этим кольцом, Локи! Слышишь?! Подавись!
- Не думал, что когда-нибудь скажу это тебе, леди Сиф, но ты так вовремя, - Локи бешенства в ее голосе будто и не слышит. Он даже о Торе сейчас забывает — его внимание полностью поглощено нежданным подарком, и когда он надевает его себе на палец, Тор, наконец, узнает кольцо короля Эгвальда.
- Он... он... - не может успокоиться Сиф.
- Что? - презрительно кривится Локи. - Неужели он погладил тебя по руке? Варварство, какое варварство, я теряюсь в словах, чтобы выразить тебе все свое сочувствие.
- Все это время он прятал мои доспехи у себя в сундуке! И заставлял носить эти проклятые платья, будто я уже согласилась разделить с ним ложе! И он... он... он пытался обесчестить меня!
Тор таращится на Сиф во все глаза — жертвой насилия она отнюдь не выглядит. Скорее уж тем, кто это самое насилие недавно осуществлял.
- О-о-о, - тянет Локи уже заинтересованно. - И чем же все закончилось?
- Я его убила. Кажется.
- Ты — что?!! - вопит Локи.
Автор: Eishi
Бета: Red Sally
Пейринг: Тор/Локи, ОМП/Локи
Рейтинг: R
Тип (категория): слеш
Жанр: adventure, action, romance, drama
Размер: макси
Статус: в процессе
Дисклаймер: все не мое, я только играюсь.
Саммари: это только так кажется, будто боги живут, не зная проблем. Все же они слишком похожи на людей, они дышат и сражаются, побеждают и проигрывают, падают на самое дно и возносятся к небесам. Это история Тора и Локи, но не только. История длиной не в одно столетие. Многое может случиться за столь долгий срок.
Предупреждение: AU по отношению к фильму, и вообще мой девиз "перемешать, но не взбалтывать": факты взяты, как из Марвеловского канона, так и из мифологии.
Глава 15Глава 15
- А ну-ка иди сюда, - подзывает Локи.
Протягивает руку к огню, разворачивая ее ладонью вверх и сгибая пальцы, чтобы сделать «лодочку». Пламя в каменной нише равнодушно выбрасывает вверх оранжевые языки, будто пожимает плечами, которых у него, конечно же, нет, и на зов не отвечает.
Локи упрямо сжимает губы.
Со стихийной магией всегда непросто сладить. Благодаря смешанной крови Локи легко управляется со льдом, чуть хуже - с водой, а вот с огнем у него всегда особый разговор. Его обычно приходится уговаривать. Единственный раз, когда пламя откликнулось само, разбуженное яростью и обидой, случился совсем недавно, однако повторения этого Локи не жаждет.
- Я дал тебе поесть, - намекает он, не давая воли подступающему к горлу раздражению.
Огонь пристыжено кивает, будто спохватившись, а затем тянется к протянутой ладони, лижет ее осторожно, заискивающе – Локи чувствует жар на пальцах и невольно задерживает дыхание, наблюдая за тем, как несколько язычков пламени перетекают к нему в руку, сплетаясь в бутон причудливого оранжевого цветка с синеватой каемкой по краю лепестков.
Иллюзия «цели» для защитного заклинания Эгвальда. Локи творит ее уже больше часа.
Он держит в памяти образ книги – жесткая обложка из дубленой кожи, темно-коричневая, с тончайшими белесыми прожилками; уголки зажаты в тисках нестареющего металла. Тисненная золотом рунная вязь бежит по кругу, корешок обхвачен тремя скобами с полустертой гравировкой. Сама книга тяжелая: всего в два пальца толщиной, а страницы будто из свинца. Хотя нет, поправляет себя Локи. Когда он видел ее на пиру в последний раз, книга явно растолстела. Уже как минимум четыре пальца в толщину, о тяжести же и судить нечего: пока не возьмешь в руки, точно не скажешь. Но то, что она не стала легче, ясно и так.
Локи подносит огненный цветок к лицу, шепчет заклинание. Оранжево-алые лепестки согласно кивают в ответ и, спрыгнув с его ладони, растекаются по незаконченной копии книги, что лежит у Локи на коленях. Зыбкая полупрозрачная обложка наливается багрянцем, твердея на глазах, а затем, застыв, темнеет до коричневого, с белесыми прожилками. Точь-в-точь, как оригинал.
Превосходно.
Покров родной стихии позволит иллюзии продержаться за Стеной Огня чуть дольше, ведь распознать врага в собрате всегда сложнее.
Довольный результатом своих усилий, Локи проводит ладонью по обложке книги. Да, даже на ощупь она идеально повторяет «Выковать бурю».
Осталась лишь самая малость — подменить оригинал копией. И вот с этим у Локи явно не все так гладко, как хотелось бы.
Принцесса оказалась далеко не глупа. Воспользоваться ее простодушием и обманом заставить пройти сквозь защитное заклинание Локи не удалось, а попытаться еще раз — значило навлечь на себя куда больше неприятностей, чем Локи и без того имеет.
Что ж, здесь пришлось отступить, но от своей цели отказываться он не собирается.
Пир уже окончен, гости разбрелись кто куда, и в зале не должно остаться даже прибирающихся после празднества слуг. Для них же самих лучше, чтобы их там не оказалось, когда Локи вернется.
Он раздосадован и зол оттого, что отпущенное ему время истекает, а цель не становится ближе. Стена Огня все так же неприступна — Локи понятия не имеет, кого она может пропустить, а кого — спалить первым же касанием. Собственное бессилие заставляет тонуть в волнах накатывающего раздражения — злого и жгучего, будто у Локи полный рот перцового порошка, которым так любят приправить блюда асгардские поварихи.
Действовать силой — последнее средство. У Тора это получается куда лучше, но сейчас он Локи не подспорье. Ну что ж, клин клином вышибают. Если не выходит обойти, придется идти напролом. Силовая магия — таран, если угодно — вот, к чему Локи собирается пусть неохотно, но прибегнуть. Подобные чары всегда вызывали у него чувство острой брезгливости. Плести заклинание, бесплотную вязь тончайших энергий — для чего? Чтобы добиться результата, коий можно получить, просто послав вперед небольшое войско? Локи трясет при мысли о том, сколь пуста и бездарна будет растрата сил на подобное, однако иного выхода у него нет. Грубая мощь примитивна, но эффективна, этого не отнять. К тому же войска у Локи нет, как нет и возможности действовать, не таясь.
А потому приходится утереть со лба пот — рука дрожит, и Локи стискивает зубы, заставляя себя сосредоточиться, — отложить в сторону искусно созданную копию книги и очистить разум для нового заклинания. Еще одно, из-за чего он не жалует силовую магию — она требует раздражающе больших затрат на подготовку. Нескольких движений, обычно достаточных, чтобы подхватить щедро рассыпанные вокруг крохи стихийной магии, на этот раз не хватит для нужного эффекта. Потребуется усиленная концентрация, немало времени и терпения.
Локи усаживается поудобнее — от кропотливой работы над иллюзией книги затекла спина, ноги будто чужие, а под кожей словно иглы рассыпаны. Нет, так не пойдет. Нужна передышка.
Он ложится на спину, раскинув в стороны руки. Переждать, пока напряжение отпустит поясницу, перетерпеть, пересилить сковавшую ноги судорогу. Дышать глубоко и ровно, втягивая согретый огнем затхлый воздух сквозь острые зубы. Унять подступающее к горлу бешенство, усмирить желание разнести здесь все в клочья, успокоить разум.
Еще не время для этого, но скоро, очень скоро, чувствует Локи, пещеры цвергов вздрогнут, как вздрагивает он сам каждый раз, когда тянется к шее, чтобы почувствовать — каменная чешуя бежит по телу все быстрее; она покрыла уже все правое плечо и спускается ниже, к ребрам. Легкие и сердце совсем близко. Сколько осталось до того мига, когда они окаменеют?
Локи приказывает себе не думать об этом. Садится, выпрямляя спину, сплетая пальцы на коленях.
Сейчас вся его воля, все устремления, все упрямство и умение служат лишь одной цели — собрать в сгусток силу, достаточную, чтобы пробить брешь в заклинании Эгвальда.
Когда дело сделано, слабость накатывает опустошающей полной. Локи валится на спину. Гвардейцы врываются в покои мгновением позже. Звука падающего тела для них вполне достаточно, чтобы не испрашивать у своего господина разрешения войти, а просто вышибить дверь.
- Мой принц, вы в порядке?
Рауд опускается рядом, подхватывает под шею и, конечно же, сразу чувствует под пальцами каменную твердость чешуи. Рывком дергает ворот камзола, сдирая его с плеча Локи и не обращая внимания на слабые попытки ему помешать.
- Один Всеотец! - выдыхает потрясенно.
Локи кривится, цепляется негнущимися пальцами за одежду, натягивая ее на проклятое плечо. В ушах у него гремит топот потревоженных звуком высаженной двери цвергов-охранников. Как бы Эгвальд ни заверял сынов Асгарда в своих непорочных намерениях, а все же стражу у коридора, ведущего к покоям гостей, оставил.
Они будут здесь через несколько секунд.
А под боком у Локи лежит точная копия их величайшего сокровища; ее острые, окованные металлом углы впиваются ему в ребра, будто жала крохотных скорпионов. Нельзя позволить цвергам этого увидеть.
- Стража, - хрипит Локи. - Дверь...
Скьёльд понимает его с полуслова. Оставляя господина на попечение напарника, он возвращается к порогу, коротко рыкнув, присаживается и одним мощным рывком поднимает выбитую дверь. Он успевает вернуть ее на петли — на одну, если точнее, поскольку вторая выворочена из стены вместе с камнем — как раз вовремя: в следующий миг Локи слышит, как из-за поворота с грохотом вылетает отряд цвергов.
Некоторое время ничего не происходит — очевидно, карлики придирчиво оглядывают коридор в надежде найти источник или хотя бы последствия недавнего шума.
Рука Рауда крепче стискивает плечо Локи. Въевшееся в мозг, доведенное до рефлекса стремление защитить.
- Мы слышали грохот, - наконец, решается один из стражников. - Что здесь...
- Славный пир устроил нам ваш король, - бесцеремонно перебивая цверга, отзывается Скьёльд. - Много меда. От него в голове до сих пор шумит.
- Что ты несешь, ас?! Караул не притрагивался к меду на пиру!
- Я вижу. И хмелем от твоего отряда несет по чистой случайности, цверг. Быть может, нерадивые слуги пролили кому-то на голову кувшин?
Цверг скрипит зубами так, будто трутся друг о друга мельничные жернова, но в спор не вступает, упрямо пытаясь вызнать свое.
- Почему ты один? Где второй?
- Я отвечаю только перед своим господином.
- Так где же он?
- Помоги мне, - сипит Локи, цепляясь за локоть Рауда. - Все равно ведь не отстанут.
Рауд кивает и помогает ему подняться.
Перед глазами плывет — последнее заклинание дорого обошлось Локи. Скверно, очень скверно. Он сцепляет зубы, подстегивая себя горячечной, острой злостью, и лишь благодаря ей, пожалуй, добирается до двери, опираясь на плечо гвардейца. Делает глубокий вдох, кивает, приказывая распахнуть дверь.
- Почтенной страже неймется, я смотрю.
- Зло... Злокозненный! - на одном дыхании потрясенно давит из себя предводитель цвергов.
- Разумеется, храбрейший, - цедит Локи, - а ты кого здесь ожидал увидеть? Неужто самого Всеотца?
- Нет, я...
- Тогда отчего, позволь узнать, весь этот шум и расспросы? Гостям не дозволено уединиться в своих покоях? Не дозволено снять свою же охрану или, быть может, снести дверь с петель?!
Цверг невольно пятится, невнятно мямля что-то о беспокойстве короля относительно благополучия дражайших гостей, но под яростным, режущим взглядом Локи путается в словах и все больше напоминает серую, невпопад квакающую жабу.
- Мы... мы просто хотели проверить...
- Убирайтесь вон! - уже не прячась за изысканными словесными формулировками, шипит Локи, и в голосе его столько яда, и ярости, и злобы, что карлики, не дожидаясь приказа командира, пятятся назад, оттесняя друг друга и грохоча доспехами, а затем, развернувшись, неровным строем спешно убираются восвояси. На оклики своего предводителя, которые тот наверняка считает весьма грозными, они даже не оборачиваются, и тому не остается ничего иного, кроме как последовать за ними.
Едва только цверги исчезают за поворотом, ноги у Локи подгибаются. К счастью, Рауд успевает вовремя его подхватить.
- Что же вы натворили, мой принц, - неодобрительно бормочет он, закидывая его руку себе на плечо и увлекая обратно в покои. - Скьёльд, чтоб ни души, ясно?
Тот лишь мрачно кивает. Ждать приказа от Локи в его состоянии как минимум безнадежно, а Рауду Скьёльд доверяет едва ли не больше, чем самому себе.
- Отпусти, я сам, - Локи не узнает свой голос. Едва различимый призрак настоящего, того, которым он только что велел цвергам убираться.
Этого не должно было случиться. По крайней мере, не столь скоро. И раз уж все так обернулось, ясно, что Локи крупно просчитался в том, сколько сил ему понадобится, чтобы завершить подготовку заклинания. Мысль об этом не успевает покинуть разум, как Рауд уже прижимает его ладонь к своей шее.
- Берите, мой принц. Сколько нужно. Вам это необходимо.
Миг колебаний долог, как никогда. Но лишь глупец откажется от шанса выжить сегодня ради завтра, которое может и не наступить, а глупцом Локи себя не считает.
Вновь вспыхивают узлы заклятия — на плечах, висках и под затылком гвардейца, — вновь, оплетая пальцы, тянутся горячие нити. Голова Рауда дергается в сторону — Локи неосторожен и не заботится о том, чтобы смягчить болевую составляющую; спешка — не лучшее подспорье в такого рода чарах. Рауд сонно пошатывается, его глаза затягивает мутной поволокой. Он вынужден опереться рукой о стену, но Локи держит по-прежнему крепко. Так обездвиженные ядом путники сжимают в пальцах листья красавицы-мендулы, пока она обвивает их стеблями и пьет чужую жизнь неспешно и жадно, как умеют лишь хищники.
Еще немного, думает Локи. Еще глоток.
Чтобы расправить плечи и вдохнуть полной грудью. Ему нужно это, нужно сейчас, как никогда. Пока Рауд еще может поделиться, пока он...
Обрыв заклинания отдается в пальцах резкой болью. Рауд судорожно втягивает воздух сквозь неплотно сжатые зубы, отпускает Локи, опираясь плечом на стену. Лицом он светлее камня едва ли намного; под глазами залегли тревожные тени, заострились скулы, налилась темной синевой полученная в драке с Тором ссадина.
Жадность вновь сыграла с Локи дурную шутку. Но последний глоток всегда слаще прочих, и от него так сложно отказаться. Остается надеяться, что судьба не накажет его за эту слабость слишком уж сурово.
- Сможешь поднять щит? - спрашивает Локи спустя пару мгновений. Он вновь твердо стоит на ногах, слабость отступила хотя бы на время. На кончиках пальцев тлеют остатки чар, они щекочут и жгут, и Локи стряхивает их, обтирая вспотевшие ладони о камзол.
Рауд хмыкает невесело, мотает головой, сгоняя морок.
- Неужто я так худо выгляжу?
- Оставлю это без ответа.
Рауд, хмурясь, трет глаза, а затем тянется рукой за спину, чтобы снять свой щит. Локи тем временем отступает к огню и, повернувшись, наклоняется, чтобы поднять с пола копию книги, в которую вложил столько сил и времени. Великолепная подделка, Локи гордится ею, как мог бы гордиться своим первенцем.
- Внутренняя поверхность щита, - указывает он не глядя. - Она двойная. Чтобы снять верхнюю часть, нажми одновременно обеими ладонями по краям.
- Один Всеотец! - вновь изумленно шепчет Рауд, когда негромкий щелчок возвещает об открытии тайника.
- Одноглазый здесь совершенно ни при чем, - недовольно шипит Локи. Привычка асов чуть что поминать царя Асгарда в последнее время вызывает у него куда большее раздражение, чем когда-либо раньше. Быть может, оттого, что это из-за Одина он вынужден рисковать сейчас сильнее, чем нужно.
- Я и подумать о таком не мог, мой принц.
- А ты и не должен был, - самодовольно отзывается Локи. - Подойди. У меня есть что спрятать в твоем щите.
Рауд поднимает раскрытый щит и, держа его в одной руке, а пластину, закрывающую тайник, в другой, делает шаг к Локи, но замирает на миг, когда его взгляд падает на книгу.
- Сокровище цвергов. Я видел его на постаменте в кольце огня, там, на пиру. Откуда оно у вас?
- Не тревожься, это - лишь искусная иллюзия. Настоящая книга там, где ты и сказал, но ненадолго.
- Что вы задумали, мой принц? - в голосе Рауда сквозит настороженность. Он опускает щит, уводя его из-под рук Локи, который уже собирался поместить туда фолиант.
И этого вполне достаточно, чтобы огонь в очаге испуганно дрогнул, а стены ощетинились разводами инея.
- Ты смеешь не подчиняться мне, воин?
Голос Локи сух и холоден, как ветер, бьющийся меж мерзлых скал. В нем пока нет угрозы, лишь глухая, нарастающая злость.
- Мой долг — защищать вас, мой принц, - произносит Рауд твердо. - И если понадобится, даже от вас самого.
Злость отпускает столь же внезапно, как схватила за горло. Вместо нее приходит волна желчного, ядовитого веселья.
- Я не настолько глуп, чтобы тыкать горящей палкой в глаз спящему медведю, Рауд. Ты ведь принял мою иллюзию за оригинал. Так что же помешает обмануться цвергам?
- Они заметят. Рано или поздно.
- Непременно. Но к этому моменту мы будем уже далеко отсюда, а сунуться в Асгард со своими претензиями они не решатся.
Рауд упрямо сжимает губы и качает головой, определенно не одобряя идею Локи, и это так похоже на то, как обычно ведет себя Тор, что Локи едва не взвивается от подкатившего к горлу бешенства, но, к счастью, Рауд все же принимает решение, вновь протягивая ему щит.
Спрятать туда копию, накрыть металлической пластиной и защелкнуть затворы — дело нескольких мгновений. Локи мысленно клянет себя за то, что в погоне за схожестью добавил книге и соответствующего ее размеру веса. Уж лучше бы она была чуть полегче, тогда, может, и не пришлось бы прибегать к помощи, чтобы справиться с тем, что он задумал.
- Подменим настоящую книгу ее двойником, пока цверги спят, - дождавшись, пока Рауд прикрепит щит за спиной, Локи подступает ближе и поднимает руку на уровень груди. Быстрое движение пальцев, и их накрывает незримой пеленой. - Так нас никто не увидит, даже если придется столкнуться с кем-то по пути. Следуй за мной шаг в шаг. Отойдешь в сторону и вновь станешь заметен обычному глазу.
- Я по-прежнему считаю, что вам не стоит этого делать, - стоит на своем Рауд.
Локи упрямо сжимает губы. Он сделал свой выбор и не собирается поворачивать вспять.
- Но я повинуюсь, мой принц.
Как вышло, что три служанки оказались в его покоях после пира, Тор не знает.
Медовуха лилась рекой, и если бы не зачарованный кубок, Тору сейчас было бы явно на порядок хуже, это бесспорно. Будь оно так, к слову, и присутствие цвержанок еще можно было бы объяснить. Однако хмеля в его крови хватило бы разве на то, чтобы заставить потерять голову мальчишку, но не мужа.
Прикрыв глаза, Тор недовольно трет пальцами переносицу.
Одна из служанок, та, что сидит подле Огуна, низким голосом рассказывает какую-то историю, ее подруги хохочут — визгливо-раскатисто, каким бы странным ни казалось столь противоречивое определение, — и теснее прижимаются к обреченно откинувшемуся на спинку скамьи Тору.
Настырные девки. Если все цверги столь же упрямы, как их женщины, убраться отсюда может оказаться совсем не так просто, как говорил Локи. Этот паршивец ведь так и не появлялся поблизости после того, как вручил брату зачарованный кубок и толпу поклонниц к нему в придачу. Выскользнул из-под руки как раз в тот момент, когда Тор собирался сгрести его в охапку. Всегда знает, когда лучше исчезнуть, этого у него не отнять.
Тор следил за ним краем глаза весь пир, но после танца с принцессой и Сиф Локи своего места на другом краю стола не покидал. Разумеется, поручиться за это Тор не мог — достаточно было вспомнить о том, как брат обвел его вокруг пальца со своим двойником на прошлом пиру. У Тора до сих пор уши горели при воспоминании о том, как легко он повелся на обман, позволив хмелю заглушить доводы разума. Однако, кажется, на этот раз Локи и впрямь сидел смирно: никаких неожиданных исчезновений, никаких свар среди пирующих даже в опасной от него близости.
И слово свое он сдержал — Тор видел, как шевелились его губы, когда они с Сиф сходились в танце. Значит, можно не беспокоиться о том, что она не знает об их планах. Сиф храбрая дева и сумеет выскользнуть из рук цвержьего короля к назначенному сроку, Тор не сомневается. Однако когда же этот срок наступит, он не имеет ни малейшего понятия. Локи лишь сказал, что следует убираться из пещер цвергов как можно скорее. Но когда и, главное, как, им до сих пор неведомо.
Ощущение того, что брат вновь недоговаривает слишком много, чтобы это можно было списать на простую забывчивость, не покидает Тора и вместе с растущим нетерпением заставляет его быть несдержаннее обычного. В конце концов, пир уже окончен, а большего, чем повременить с возмездием Эгвальду, он Локи и не обещал.
- Довольно, - резко обрывает Тор рассказ цвержанки. - Уходите, я устал.
Служанки испуганно замирают при звуке его голоса, растеряно хлопая глазами и не зная, бежать ли, пока дозволено, или же пасть к ногам разгневанного гостя, моля о прощении.
Тор переводит хмурый взгляд на Огуна. Прежде выдворять из своих покоев женщин ему не доводилось — те исчезали сами и всегда раньше, чем Тор, насытившийся за ночь, успевал проснуться. Будь здесь Фандрал, он бы непременно уладил все так, что цвержанки еще бы и в восторге остались от того, сколь обходительно с ними распрощались, но Фандрал, мучимый последствиями неизвестного недуга, остался у кораблей, так что сейчас последняя надежда Тора — Огун.
По счастью, тот прекрасно понимает все и без слов.
Тор рывком поднимается со скамьи, заставляя прижавшихся к его бокам цвержанок спешно отодвинуться. Протягивает руку, чтобы поднять молот, но, передумав, оставляет его и уходит.
За дверью его ждут гвардейцы.
- Уже все? - сходу любопытствует Ульвар. - Что-то тихо в этот раз.
Тор походя отвешивает ему легкий подзатыльник, хотя его слова недалеки от истины: Ульвар частенько остается на страже у покоев своего принца в Асгарде и потому лучше многих осведомлен о том, с кем, сколь часто и сколь громко Тор имеет обыкновение проводить свои ночи.
- Ничего не было, - оправдываясь больше перед самим собой, нежели перед Ульваром, бубнит Тор. Куда идти дальше, он не знает, да и не задумывался об этом особо, желая лишь избавиться от общества назойливых девиц, поэтому просто прислоняется спиной к стене напротив двери и, скрестив на груди руки, принимается сверлить ее мрачным взглядом.
- Тогда все досталось Огуну? - с явной досадой с голосе уточняет Ульвар. - Повезло. Я бы тоже не отказался.
- И откуда в твоей пустой голове берутся такие мысли? - неодобрительно качает головой Варди, почесывая сквозь бороду подбородок.
- А что в них такого? Да, до благородных асинь цвержанкам далеко, но зато какая, должно быть, выносливость!
Тор, не сдержавшись, хохочет так, что с потолка начинает осыпаться каменное крошево.
- Тогда уж лучше ваны, - кажется, Варди смиряется с тем, что Ульвар не успокоится, пока не наговорится всласть.
- Если они все столь же заносчивы, сколь Фрейя, то ничуть не лучше, - болезненно морщится тот.
Варди его слова изрядно веселят.
- Утешься тем, что в толпе ее воздыхателей ты далеко не одинок, мой юный друг. Время лечит душевные раны.
Ульвар снова морщится и меняет тему.
- А как же альвы? Тор, ты ведь был в Льесальфахейме, так поведай!
Тор неопределенно ведет плечами, вспоминая свой давний визит в земли светлых альвов. Одно из немногих странствий, в которые он отправился по правую руку от отца — обычно Один ходил по мирам в одиночку и часто не узнанный их обитателями. Но тогда все было иначе. Тору лишь недавно исполнилось семнадцать — еще слишком юн, чтобы вникать в тонкости изысканных, приправленных пышными оборотами речей, но уже слишком взрослый, чтобы проявлять покорность. Разумеется, он даже не слушал, о чем говорили отец и правитель Льесальфахейма, как он тогда думал. Лишь позже Тор узнал, что у этих земель нет хозяина — светлые альвы не строят дворцов и не коронуют себя золотом; их дом — сам воздух, их мантия — солнечный свет.
- Альвы большей частью бесплотны, - говорит он задумчиво. - Редко показываются на глаза, еще реже позволяют к себе прикоснуться. Что уж говорить про плотские утехи.
- А я слышал, Фандрал провел ночь с одной из них, - вполовину обиженно, вполовину завистливо вздыхает Ульвар.
- От кого? - фыркает Варди. - Уж не от него ли самого? Он тебе такого наплетет про свои похождения, до рассвета будешь цветочные гирлянды с ушей снимать.
- Неееет, Фандрал бы не стал... Ведь не стал бы, верно? Тор?
- Я за ним в Льесальфахейме по пятам не ходил, - пожимает плечами тот.
Ульвара такой ответ не сказать что воодушевляет, однако же и последнюю надежду не отбирает. Фандрал и в самом деле склонен преувеличивать свои успехи, приписывая себе несовершенные подвиги, и порой их с Вольстаггом на пару заносит на поворотах, но для Тора они по-прежнему верные друзья и славные воины, а что до пустого бахвальства, так не побывай Тор с ними в таких боях, о которых и вспомнить страшно, он бы и половине их историй не поверил.
Он собирается сказать, что с Фандрала станется и впрямь покорить одну из светлых: в конце концов, с женщинами он всегда умел ладить, как никто другой, но тут взявшийся ниоткуда порыв легкого ветра задевает его лицо, и Тор так и остается стоять с открытым ртом.
- Тор? - осторожно зовет Варди. - В чем дело? Ты, кажется, хотел что-то ска...
- Проклятые сквозняки, - бормочет Ульвар, неприязненно передергивая плечами. - Ведь в самом сердце горы. И откуда они здесь берутся?
- Да, - медленно кивает Тор. - И впрямь — откуда?
Он не может отделаться от ощущения, что не так давно уже чувствовал подобное. Неясное, дрожащее на кончиках пальцев чувство чужого присутствия, неуловимое и легкое, как промчавшееся мимо перо, что лишь мазнуло по скулам, не задержавшись, чтобы остаться.
Тор поворачивает голову в ту сторону, куда, как ему кажется, ушло нечто, потревожившее покой застоявшегося воздуха пещер. Коридор по-прежнему пуст и холоден, но когда в самом его конце, у поворота, вспыхивает лоскут знакомой зелени, Тор едва не рычит, рывком срываясь с места.
Ринувшиеся было за ним гвардейцы отступают, повинуясь мрачному «останьтесь».
За поворотом никого, и Тор теряется на миг, не зная, куда двигаться дальше. В том, что глаза не обманули его, он уверен, и потому не станет возвращаться, чтобы увидеть — в покоях Локи пусто, как в клетке, откуда лишь мгновением раньше выпорхнула птица.
Темно-зеленый, в тон змеиной чешуе и листьям Вечного Ясеня — цвет его брата. Никто, кроме него, не носит таких одежд в пещерах цвергов. И это значит, что Локи вновь не сидится на месте.
Тора одолевает дурное предчувствие: что бы брат ни затеял, ничем хорошим это не кончится. Пещеры цвергов изменили Локи и меняют до сих пор, но Тор солжет, если скажет, что и его самого это не коснулось.
Изо дня в день он чувствовал Локи рядом. Куда бы тот ни пропадал временами и как бы долго ни прятался от глаз, стоило лишь протянуть руку, позвать, и он тут же объявлялся. К такому легко было привыкнуть, и глупо отрицать, что Тор привык. Сейчас же Локи ускользает, просачивается сквозь пальцы, уходя в тень, куда не дотянуться, и, теряя его, Тор злится подобно ребенку, у которого отбирают любимую игрушку. Желание удержать брата любой ценой столь остро, что едва не режет изнутри.
В следующем коридоре он сбивает с ног несущего ворох тряпья слугу. Из-за ноши его самого почти не видать, так что в Тора врезается лишь пыхтящий тканевый ком, который, распавшись, оказывается кучей парадных скатертей и одним испуганным мальчишкой-цвергом. При виде Тора глаза у него округляются, он мычит что-то невнятное, но тут же закрывает себе рот ладонями.
На вопрос, видел ли он здесь кого-либо только что, слуга принимается торопливо кивать и тычет пальцем в Тора.
- Да не меня, остолоп, - досадливо кривится тот.
- Больше никого, благороднейший, клянусь!
- Ладно, ступай, - отмахивается Тор, и мальчишка, не разбирая, хватает в охапку разлетевшиеся скатерти и что есть духу припускает по коридору.
Некоторое время еще слышны шлепки босых ног — слуга улепетывает так, будто за ним гонятся сыны Муспеля, — а затем все стихает.
- Я знаю, что это был ты, Локи, - упрямо говорит Тор, глядя прямо перед собой, однако уже не уверенный, что брат и впрямь где-то рядом. - И я все равно тебя найду, где бы ты ни скрывался.
Ни намека на движение в застывшем воздухе, ни малейшего сквозняка, ни тишайшего шороха. Тор сжимает кулаки и движется вперед осторожно, прислушиваясь к каждому своему шагу.
Помнится, когда-то давно они с Локи имели неосторожность разозлить лесного тролля — точнее, это Локи не удержался от того, чтобы высмеять его огромную шишковатую голову и уродливый нос — но как бы там ни было, а тролль оказался далеко не так глуп, как выглядел. Вместо того, чтобы кричать и кидаться комьями земли вперемешку с вырванными корнями, он заманил обидчиков в лабиринт из крепких, как стены самого Асгарда, дубов и бросил там подыхать без воды и пищи. Тору тогда быстро надоело бродить между стволов — вдвое быстрее, чем браниться с Локи — и он попытался пробиться к свободе, используя самое верное свое оружие, Мьёльнир. Однако новые дубы вырастали на месте сломленных в тот же миг, едва их собратья падали наземь. Локи же в это время сидел на пне чуть поодаль и наблюдал за тем, как его брат упорно закапывается в бурелом. Когда же тот утихомирился и присел отдышаться, Локи, хитро сощурившись, сказал странные, как тогда показалось Тору, слова:
- Братец, братец, ну когда же ты поймешь, что действовать силой не всегда лучшее решение? Посмотри вокруг. Ты — сын Одина, плоть от плоти того, кто все это создал. В твоей крови знание обо всех тропах. Прислушайся же к нему.
Тор фыркнул, как жеребец в стойле, но всерьез совет брата не воспринял. Локи настаивать не стал — только скривился, будто щепа под ноготь попала, а затем приказал Тору не буянить, а посидеть смирно недолго, пока он ищет путь. Тор ждал, что Локи примется бродить вокруг, натыкаясь на столь плотно сомкнутые стволы, что между ними не пролетела бы и птица, однако тот и не думал двигаться с места. Только покачивался из стороны в сторону, да бормотал что-то себе под нос, а затем вдруг весь встряхнулся, будто вылезший из пруда пес, и ткнул пальцем в густые заросли. Тор уже открыл было рот, чтобы высмеять неудавшийся фокус брата, но тут дубы заскрипели протяжно и обиженно, расступаясь.
- В следующий раз сам будешь выпутываться, - насмешливо бросил через плечо Локи, спрыгивая с пня и устремляясь в открывшийся проход.
Тору осталось только последовать за ним, громыхая брату в спину, что это из-за него, Локи, они здесь оказались и нечего сваливать на других свою вину.
Слова о тропах Тор тогда, конечно, счел очередной издевкой, а вот сейчас, вновь не зная, какую дорогу выбрать, задумался. Локи всегда был скор на язык, однако же зачастую за градом насмешек, разъедающей желчи и неприкрытого ехидства в его словах крылось и немало истины. Отчего бы и в самом деле не прислушаться? Знать бы только, как именно.
Бесплотные материи, чары, увертки, незримое и неосязаемое — все это стихия Локи, не Тора. Никогда ранее он не испытывал нужды в подобном и потому не стремился научиться не только смотреть, но и видеть, не только слушать, но и слышать. И все же теперь он вынужден просить помощи у того, над чем раньше лишь насмехался.
Тор останавливается на перекрестье коридоров, вдыхает глубоко, так, что в груди начинает ныть, и резко, шумно выдыхает.
Он хочет знать, куда направился Локи, и вернуть его, даже не спрашивая, зачем ему все это понадобилось. Его желание столь сильно, что от него жжет внутри, и будто мечется под ребрами что-то, чему нет выхода.
Тор стоит, не двигаясь, так долго, что ноги, кажется, уже приросли к полу. Смотрит перед собой и дышит ровно и глубоко, насколько может. Тянется к брату разумом и чувствами, осторожно нащупывая связывающую только их двоих тропу. И будто порывом ветра возвращается к нему холодный, злой отголосок.
Локи.
Тор вздрагивает и делает шаг вперед.
Свернуть направо, пройти до конца, снова направо и прямо. Поворот налево и вновь вдоль стены, пропуская раз, два, три боковых тоннеля. Четвертый шире и как будто роднее — кажется, Тор уже бывал здесь недавно. Неясное ощущение становится сильнее, и он ускоряет шаг, а в следующий миг уже бежит, едва не налетая на стены при поворотах.
В пиршественный зал, который покинул не так давно, Тор буквально влетает. Очевидно, сюда его привел один из боковых ходов, потому что Тор оказывается не у возвышения с троном, как в тот раз, когда слуги провожали асов на пир, а в дальней части зала. Там, где полыхает стена синего пламени, и смутно знакомый цверг, уже ступив одной ногой в зачарованный круг, тянет руки к постаменту с книгой.
- Тоооооор!! - яростно воет пустота голосом Локи. - Какого Сурта ты тут забыл?!
Карлик испуганно подпрыгивает на месте, оборачиваясь, и Тор узнает его. Двалин, их склочный, попавший в немилость проводник. Что он здесь делает в такое время? Впрочем, Тора сейчас волнует другое — он слышал голос брата, и это для него куда важнее, чем все цверговы козни вместе взятые.
Локи появляется у стены из ниоткуда. Его лицо перекошено, глаза едва не мечут молнии от злости. За его спиной возвышается рыжий гвардеец.
Двалин, увидав Локи, разом сереет лицом и, выскочив из магического круга, пытается удрать.
- Рауд, взять! - рявкает Локи.
Гвардеец реагирует мгновенно — череда молниеносных движений, настолько быстрых, что они сливаются в одно, и он хватает карлика за шиворот, вздергивая того над полом. Двалин дрыгает ногами, пытаясь пнуть обидчика, но учитывая длину руки, припечатавшей его к стене, это заведомо бессмысленно. Верещать карлик даже не пытается — рот ему зажимают сразу же, едва он оказывается пойман.
- Локи, что ты делаешь? - всего несколько широких, стремительных шагов, и Тор уже рядом с братом, хватает его за плечи, встряхивает, заглядывая в лицо. Не отшатнуться стоит ему немалых усилий: Локи скалится, как зверь, его ноздри раздуты, а глаза сощурены. Измененный облик он уже не скрывает, и оттого страшен сейчас, страшен в своей ярости и застилающей глаза злобе.
- Что я делаю?! Могу спросить то же самое! Мед, женщины, даже Огун под боком! Что еще тебе нужно, чтобы ты сидел тихо, а не шастал по коридорам, где тебя никто не ждет?!
- Я искал тебя, - Тор сводит брови, перехватывает брата за шею, как привык. Как они оба привыкли, он знает.
- Зачем? Чтобы вновь помешать мне? Чтобы разрушить все, как ты всегда и делаешь?!
- Нет, я... Локи, довольно!
Но тот уже сбрасывает с шеи руку Тора и, отступив, щерится, как загнанный в угол дикий волк.
- Локи, не надо.
Тор поднимает руки — пустые, открытые, ладонями вперед.
- Не мешай мне, - предупреждающе скалится тот, отступая еще на шаг и с тихим шипением втягивая воздух сквозь неплотно сомкнутые острые зубы. - Не смей. Мне. Мешать.
И не дожидаясь ответа, оборачивается к прижатому к стене карлику. Тор ловит на себе хмурый взгляд гвардейца, но в следующий миг тот уже отворачивается — его внимание вновь приковано к пленнику.
Двалин уже не пытается вырваться. Его трясет крупной дрожью, да так, что аж зубы стучат, слышно даже сквозь зажимающую ему рот ладонь гвардейца.
- Два-а-алин, - мгновенно меняясь, тянет Локи обманчиво мягко, приближаясь к карлику тихими, неспешными шагами. Он только что был на грани — едкий, колкий, ощетинившийся — а теперь пусть и лживо, но почти дружелюбен. У Тора голова идет кругом от того, как быстро Локи меняется. - Наш старый приятель. Отчего же тебе не спится после славного пира, не скажешь?
Повинуясь едва заметному кивку своего господина, гвардеец чуть ослабляет хватку на горле пленника и убирает ладонь с его лица, чтобы тот мог говорить.
- Очевидно, оттого же, что и тебе, Злокозненный, - хрипит Двалин придушенно. - Но книгу тебе не достать. Ни один чужак не коснется ее, пока она в круге огня.
- Книга? - переспрашивает Тор. - Та самая книга, что ты привез в дар цвергам?
- Не лезь, Тор, - шипит Локи. - Это не твое дело.
Двалин сипло каркает, сотрясаясь всем телом, и Тор не сразу понимает, что тот смеется.
- Свара среди своих? Чудесно! Вы, асы, сами перегрызете друг другу глотки. Мне даже не нужно ничего делать, я просто подожду.
- Рауд, - небрежно бросает Локи.
Гвардеец сильнее сжимает пальцы на горле карлика. Тот начинает биться, как пойманная в сетях рыба — яростно, но безнадежно — хрипит, вывалив наружу темный, как замшелый камень, язык и закатывает глаза, цепляясь скрюченными пальцами за руку мучителя. Однако прежде чем Тор успевает вмешаться, Локи роняет брезгливое «довольно», и гвардеец ослабляет хватку.
- Попробуем еще раз? - предлагает Локи. Двалин вяло кивает, явно не способный сейчас на более активные действия.
- Стену Огня мне не преодолеть, здесь ты прав. Отдаю должное твоему королю — заклинание вышло на славу. Однако же ты сумел пройти. Пусть ненадолго, пока не появился мой неуемный братец, но все же сумел. Я хочу знать, как. В противном случае, боюсь, ты уже догадываешься, что с тобой случится.
Двалин вращает глазами, хватая воздух широко открытым ртом, скребет грязными ногтями по металлическим наручам гвардейца, но выдавать свои секреты не спешит. К несчастью для него, Локи не настроен на долгие ожидания.
Тор давно не видел брата таким — с тех пор, как они отбивались от роя обозленных фейри, вооруженных крохотными, но от того не менее опасными ядовитыми копьями. Их полчища закрыли небо, они были всюду — и жалили отовсюду так, что немело тело. В той битве Локи не знал ни милосердия, ни почтения к павшим; он был яростен и зол — град вырванных из туч осколков сбивал наземь нападавших, ледяная стена вставала на его защиту, земля ревела под ногами. Когда вечное забвение дышит в затылок, Локи не ведает пощады.
Уж не поэтому ли...
- Рауд.
- Нет, нет, стой! - истошно верещит Двалин. - Я скажу, скажу!
Локи останавливает гвардейца взмахом ладони.
- Не играй со мной, карлик, - предупреждает он. - И не надейся, что Тор успеет помочь тебе прежде, чем мой гвардеец свернет твою тонкую шею. У цвергов крепкие кости, но и асы не последние по силе среди всех миров Иггдрасиля.
- Ты... ты не посмеешь!
- Отчего же? - смеется Локи ядовито. - Ты нужен мне, чтобы преодолеть заклинание, это верно. Но не настолько, чтобы я терпел твои увертки слишком долго. Я могу пройти Стену Огня и без тебя. Пусть с большими потерями, но пройду. Ты — всего лишь способ воспользоваться более легким путем. Не переоценивай свою значимость для меня.
В глазах Двалина страх стремительно переплавляется в неуправляемый животный ужас.
- У... у тебя мало времени, Злокозненный, - хрипит он. - Проклятие каменного зверя уже завладело тобой на треть, я вижу! Скоро оно доберется до сердца, и тогда тебя ничто уже не спасет. Ты сдохнешь, сдохнешь здесь, как последняя тварь!
Слова карлика бьют подобно выпущенному из пращи камню. Мысль о том, чем могут обернуться изменения брата в цвержьих пещерах, настигает Тора столь же внезапно, сколь и неотвратимо. Почему он не задумывался об этом раньше?
Лица Локи он не видит, но зато слышит вмиг заледеневший голос:
- Рауд, сломай ему ногу. Чтобы творить чары, она ему без надобности.
- Я сделаю, я все сделаю! Будь ты проклят, Злокозненный!! - вопит Двалин, но гвардеец так встряхивает его на весу, что тот врезается затылком в стену и затихает, жалобно постанывая.
Тор не испытывает к цвергу ни малейшего сочувствия. Вот теперь — абсолютно точно не испытывает.
- Как ты прошел Стену Огня? Говори, - требует Локи.
Двалин кряхтит и стонет, облизывая пересохшие губы серым языком.
- Это я учил Эгвальда магии в свое время, - выдавливает он из себя через силу. - Неблагодарный щенок. Я столько дал ему, и вот, как он отплатил мне в итоге. Вышвырнул прочь, едва представилась такая возможность.
- Он король твоего племени, - с внезапным злорадством в голосе поддевает его Локи.
- Мы одного рода! - злобно шипит карлик. - Мы оба королевской крови. По праву старшинства трон должен был принадлежать мне! Этот щенок обхитрил всех тогда. Но книга... Ему не будет с нее проку. Эгвальд недалек и жаден, ему никогда не понять, сколько знаний сокрыто на ее страницах.
- Отчего же?
- Оттого, что только глупец мог оставить в заклинании такую брешь! - вновь злится Двалин. Судя по болезненным складкам у рта и загнанному взгляду, в следующий миг он спохватывается, но сказанного назад уже не воротишь. Локи вытащит из карлика все, что ему нужно, Тор не сомневается.
- Он оставил проход лишь для себя и дочери, - нехотя продолжает Двалин, морщась при попытке сглотнуть из-за пережатого горла, - Привязал «друга» к крови королевского рода. Ну не дурость ли, скажи, Злокозненный?
- Открытое связующее звено, - понимающе тянет Локи в ответ. - И в самом деле, досадное упущение со стороны Эгвальда. Стоило уточнить, что речь идет о его собственной крови и крови его потомков, а не о крови всего рода.
- Для начала не стоило заглядываться на девок, когда я объяснял ему основы, - ворчливо скрипит карлик. - Неуемная похоть всегда была его худшим пороком.
Локи смеется, но в смехе этом нет и тени веселья — слишком нервно и судорожно дергаются его плечи.
- Тащи его к огню, - приказывает он гвардейцу.
Двалин не успевает и рта раскрыть, как оказывается лицом к лицу с дрожащим пламенем. В синих отсветах его и без того серое лицо кажется еще более отвратительным. Будто у вставшего с погребального костра мертвеца.
- Раз уж ты так обижен на своего родича, у тебя есть возможность ему насолить, Двалин, - скалится Локи. - Ты ведь уже делал это прежде — немного сместил акценты связующего звена, и Стена Огня признала тебя якобы потомком Эгвальда. Проверни этот трюк еще раз.
- Локи, прекрати. Не надо...
- Не вмешивайся, Тор! - резко обрывает его тот, оборачиваясь. В глазах у него упрямая, ощетинившаяся ледяными иглами пустота. Тор уже видел этот взгляд совсем недавно: когда был столь малодушен, что оставил брата одного, хотя тот нуждался в нем, как никогда ранее. - Книга принадлежит мне, и без нее я не уйду. Ты жаждал нового оружия? Я привел тебя сюда, и ты его получил. Теперь мой черед.
- Но ведь это не оружие.
- Вот именно, Тор. Это гораздо ценнее, чем все, что ты можешь себе вообразить. Двалин, достань мне книгу, живо!
- Нет! - взбрыкивает карлик. Он извивается так, что едва не выскакивает из одежды, за ворот которой его держит гвардеец. - Она моя, моя!
Локи вцепляется ему в горло гадючьей хваткой.
- Достань книгу, Двалин, - шипит он в лицо карлику. - Иначе я сдавлю пальцы чуть сильнее, и все твои амбиции и жадность превратятся в прах прямо здесь и сейчас. Ты ведь хочешь жить, каменный червяк? Хочешь?!
Из горла карлика доносится булькающий хрип.
- Ну разумеется, хочешь, - очевидно, довольный таким ответом Локи разжимает пальцы, и цверг с глухим стуком валится на пол. - Шевелись!
Подталкиваемый в спину носком сапога, Двалин, кряхтя, поднимается на ноги. Во взгляде, что он бросает на Локи исподлобья, ненависти столько, что ее с лихвой хватило бы на пару войн. Локи же такие мелочи мало заботят.
С мечом гвардейца у горла — чтобы не вздумал шутить — карлик начинает плести чары.
Тор смотрит на то, как он отхватывает по лепестку бушующего пламени, сжимает их между ладонями, мнет и растирает, сплавляя воедино, а затем, скосив на воина злобный взгляд, осторожно тычет пальцем в меч, что упирается ему в горло.
- Мне нужна собственная кровь.
- Ни в чем себе не отказывай, - хмыкает гвардеец, чуть отводя оружие в сторону, чтобы карлик мог провести по лезвию ладонью без боязни, что этим движением сам же направит меч себе в глотку.
Рядом со свежим порезом — очевидно, тем, что стоил ему первого заклятия — появляется новый. Двалин сжимает руку в кулак и подносит ее к дрожащему сгустку пламени, что держит на второй ладони; позволяет капле крови сорваться вниз. Огонек недовольно шипит, вспыхивая оранжевым, а затем вновь возвращается к синему цвету.
Двалин ненавидяще косится на Локи и тут же получает от него пинок в голень.
Тор бесконечно далек от всех этих игр с магией. Ему нет дела ни до книги, что так важна для брата, ни до Двалина, который уже не в первый раз бестолково и безуспешно пытается обвести Локи вокруг пальца. Его уже тошнит от цвержьих пещер и от того, что, даже зная о замыслах короля цвергов, он вынужден прозябать в изнуряющем ожидании. Но больше всего его выводит из себя то, что никогда раньше Локи не был далек от него так, как сейчас.
Между ними всего несколько шагов и целая пропасть.
Брат не слышит его и не хочет слышать. Что бы Тор сейчас ни сказал, толку от этого будет чуть. Локи лишь разозлится еще больше, но не остановится.
В эту ночь Двалину не стоило и носа высовывать из своей норы.
- Живее, - поторапливает его Локи. Новый пинок, и сгусток чар с кровью карлика перекидывается на круг огня.
Двалин добавляет пару слов — больше в сторону Локи, думается Тору, чем для завершения заклинания — и шагает вперед. Трещит пламя, летят искры. Тор ждет, что одежда карлика вспыхнет, как сухая солома — быстро, жарко, дымно — но нет, Двалин проходит сквозь горящую стену невредимым.
Локи нетерпеливо подается вперед, но останавливает себя у самого края защитного круга. Тору приходит в голову, что там, внутри, уже не чувствуя меча у собственного горла, Двалин может выкинуть что-нибудь, идущее вразрез с планами Локи, и он даже окликает брата, чтобы предупредить. Тот оборачивается на его голос, но Тору нечего ему сказать, потому что мгновением позже он понимает — из круга карлику деваться все равно некуда.
Эта мысль успокаивает: несмотря на всю туманность затеи брата, Тор не хочет, чтобы тот пострадал. Впрочем, Локи вряд ли станет выслушивать объяснения, и потому Тор так и не находит, что сказать, встречаясь с братом взглядом.
Двалин выскакивает из круга огня как раз тогда, когда Локи открывает рот, чтобы наверняка излить на Тора очередную порцию желчных насмешек. Его рубаха тлеет по краям, так что карлик, зажав книгу под мышкой, принимается спешно хлопать себя по бокам ладонями.
- Ненадолго же тебя хватило, - брезгливо бросает ему Локи, мгновенно позабыв о брате.
- Если можешь лучше, не буду мешать, - отплевывается Двалин. В следующий миг меч гвардейца вновь упирается ему в кадык, и это, вероятно, удержит его от неосторожных слов в дальнейшем.
Локи хмыкает и вырывает из рук Двалина книгу. Лицо цверга перекашивает так, будто у него вырезали сердце, не дожидаясь, пока он испустит дух. Тор же, наоборот, чувствует постыдное облегчение — Локи получил, что хотел, теперь они смогут уйти. От желания схватить брата за шею, дернуть на себя, уводя отсюда прочь, горят ладони. Тор дышит глубоко и часто, будто в битве; он и в самом деле сражается, только на сей раз с самим собой.
- Рауд, твой щит.
Не опуская меча, гвардеец снимает со спины щит и, присаживаясь, кладет его на каменный пол. Тор уже хочет спросить, зачем все это, однако Локи не дает ему такой возможности: он опускается рядом и, положив добытую карликом книгу себе на колени, тянет руки к щиту. Пробегает пальцами по его краям, будто выискивая что-то, а затем с усилием давит ладонями. Щит тонко, протяжно звенит, слышится сухой щелчок, и внутренняя металлическая часть отходит в сторону, открывая взгляду тайник.
Тор хмурится, не веря собственным глазам — в щите покоится книга цвергов.
- Нравится? - самодовольно спрашивает Локи у карлика, опустошая тайник.
Двалина начинает трясти, как в припадке. Он таращится на две абсолютно одинаковые книги в руках своего мучителя так, что, кажется, еще чуть-чуть, и его глаза вылезут из орбит.
- Ах, ты... ты... - от потрясения слова не лезут из глотки. Двалин сглатывает нервно, подаваясь вперед, и лезвие меча пускает ему кровь. - Асгардская тварь! Да как ты...
Локи торжествующе скалится — совсем чужой сейчас в своем горьком, заволакивающем взгляд безумии и все же самый близкий, понимает Тор.
Близкий.
Даже тогда, когда сует в руки карлику книгу, что была в щите.
Когда приказывает вернуться в круг огня и поднять созданную им копию на постамент.
Когда хватает упирающегося цверга за шиворот и швыряет в пламя — не сомневаясь, не сожалея.
На сей раз потери от заклинания больше — одежда на Двалине уже не тлеет, а сразу вспыхивает, охватывая руки до плеч. Взвыв, карлик с яростью бросает книгу на постамент и принимается вертеться на месте, пытаясь потушить огонь.
- Будь ты проклят, Злокозненный! Будь проклят ты и твое семя, коли таковое когда-нибудь прорастет!!
Локи смеется, глядя на то, как цверг подпрыгивает, пытаясь сбить пламя на одежде, и вот теперь ему и в самом деле весело. Такой смех Тор слышал каждый раз, когда брату удавалась очередная задумка, имевшая своей целью доказать, что там, где другие потерпят поражение, он выйдет победителем, чего бы ему это ни стоило.
- Пройти Стену Огня еще раз у тебя не хватит сил, мудрейший, - с издевкой бросает Локи Двалину. - Так что считай, что я делаю тебе одолжение.
Он небрежно встряхивает ладонью, будто отгоняя от себя назойливое насекомое. Карлик тут же перестает крутиться на месте, выпрямляется и, не обращая больше внимания на лижущие руки языки пламени, пятится к стене. Даже сквозь круг пламени Тор видит, как его босые ступни вплавляются в камень, сереют еще больше и явно затвердевают. Словно каменный зверь ползет по цвергу снизу вверх, забирая себе все больше плоти с каждым мигом. Двалин не кричит и не сыплет проклятьями, только таращится на Локи расширившимися от ужаса глазами.
- Я, может, и проклят, отродье гор, - бросает напоследок Локи, - да только окаменею не раньше тебя.
Двалин открывает рот, но так и не успевает ничего сказать. Скала не церемонится, принимая в себя его тело — теперь он выглядит обычным каменным выступом, напоминающим подобие человека не более, чем любая из колонн в этом зале.
Локи не окликает брата, проходя мимо. Он уже спрятал книгу в щите гвардейца и спешит убраться отсюда, пока не появился какой-нибудь припозднившийся слуга. Мрачный взгляд — вот все, чего Тор удостаивается, и ему мало этого, как мало свежего воздуха в цвержьих пещерах.
- Локи, - Тор хватает его за локоть. - Ты злишься.
- Неужели? - сцеживает тот сквозь зубы. - Ты явился, куда тебя не просили, едва не сорвал мне замысел, ради которого я столько отдал, а теперь говоришь мне, что я злюсь. Да разве есть мне, на что сердиться, кроме упрямого и бестолкового, как пень, брата?!
- Я того не желал!
Локи вырывает руку из его пальцев.
- Оттого и все беды, Тор, - говорит он, отступая на шаг. Голос у него горько-сладкий, как полынный мед, что они пробовали когда-то давно в Мидгарде. - Ты сам порой не ведаешь, зачем ищешь меня, а найдя, лишь хмуришь брови, будто я в том повинен.
Тор открывает было рот, но ему нечего на это ответить, и Локи вновь уходит, поворачиваясь спиной, плечи у него опущены, и нет уже той гордой, надменной осанки, что Тор привык видеть. Гвардеец безмолвно следует за своим господином; взгляд, что он бросает на старшего сына Одина, тяжел и неприветлив, и все же в нем отблеск внутреннего торжества, какое накатывает после победы в битве.
Руки сами сжимаются в кулаки.
Локи уходит, как уходил уже много раз, вот только сейчас Тор не уверен в том, что брат вернется. И даже в том, что позволит себя вернуть.
- Возвращайся к себе, Тор, - слышится его полный яда голос. - Твои гостьи наверняка уже заждались, да и ложе остыло.
Знакомая, горячая волна поднимается в груди при этих словах. Тор не оборачивается, чтобы бросить последний взгляд на то, чем стал Двалин, на круг магического огня, на проклятую книгу на каменном постаменте — гори оно все в бездне Муспельхейма, а у него есть дела куда важнее. Догнать брата, схватить за плечо и, толкнув к стене, ударить кулаком в камень возле его головы, да так, что вырвавшийся из скалы осколок режет Локи скулу.
- Ты поэтому подсунул мне этих служанок?! Чтобы я не трогал тебя?
Локи успевает лишь болезненно сощуриться, а в следующий миг Тора отшвыривает в сторону, будто ураганом. Он отлетает к противоположной стене, ударяясь плечом и головой, морщится, с хрипом втягивая выбитый из легких воздух.
- Кровь за кровь, - тяжело роняет гвардеец. - Не стоило этого делать.
- Неплохой удар, воин. Как там тебя...
- Рауд.
- Рауд, да? - Тор отталкивается от стены, выпрямляясь. Взгляд его не сулит гвардейцу ничего доброго. Рассеченный висок колет тупой болью. - Думаешь, сможешь остановить сына Одина?
- Думаю, смогу попытаться.
Гвардеец встает между Тором и Локи, поднимая к груди щит. Высокий, широкоплечий. С таким, пожалуй, придется повозиться, хоть и недолго.
- А ты наглец, - хмыкает Тор. - Что ж, каков хозяин, таков и слуга.
- В таком случае твои воины, братец, сплошь твердолобы и упрямы, как ослы, - Локи утирает кровь со скулы, рука у него едва заметно дрожит. - И даже не думай продолжать. Рауд, мы уходим.
- Как прикажете, мой принц.
Гвардеец опускает щит — превосходный момент для Тора, чтобы нанести удар, но ему уже ясно, что это ничего не изменит. Он и правда сглупил, вспылив, вот только стоило ли оно того? Как будто Локи и раньше не поддевал его при каждом удобном случае.
- Я прогнал их, - говорит Тор угрюмо. Он не надеется, что Локи услышит, ведь тот уже далеко, в другом конце коридора. Он говорит для себя. Встряхивая головой и хмурясь, вперив бездумный взгляд в неровный пол. - Прогнал тех служанок. Они мне не нужны.
Кажется, на мгновенье звук удаляющихся шагов замирает, будто Локи останавливается, чтобы прислушаться, но это все морок, конечно: на таком расстоянии слова Тора может услышать разве что какой-нибудь зверь; у них и слух, и чутье куда острее.
Рассеченный висок саднит просто нещадно. Этот рыжий гвардеец в бою, очевидно, и впрямь неплох — чтобы вот так, одним ударом отшвырнуть противника прочь, да к тому же не обычного аса, а самого Тора. Стоит отдать должное Локи, воина для своей личной гвардии он выбрал достойного.
В тот же миг перед глазами Тора встает вечер их первого дня в пещерах цвергов. Он, как и сейчас, искал брата, а стал невольным свидетелем того, что предпочел бы никогда не знать. Этот гвардеец, Рауд, целовал плечо Локи в одном из коридоров дворца, а Тор смотрел на них, невидимый за каменным выступом и раздираемый на части неясным, яростным, заволакивающим разум чувством.
Почему он медлил тогда? Почему не сделал ничего, чтобы это прекратить?
Почему сейчас он здесь, у холодной стены, а не там, где должен быть? Не там, где Локи.
Тор трет пальцами лоб, будто силясь выдавить оттуда ответ. Разумеется, безуспешно.
- Локи-и-и! - его рык проносится по тоннелям, как порыв ветра.
Отклика он не ждет — он вытрясет его из брата сам и сделает это прямо сейчас.
Когда Тор нагоняет Локи, тот уже возле его покоев. Он оборачивается на звук шагов, щурится рассерженно и едва ли не загнанно, дышит частыми мелкими вдохами, будто бы всего мгновенье назад спасался бегством, и лишь сейчас, заслышав приближение Тора, сбавил шаг, не желая быть в том уличенным. Гвардеец рядом с ним предсказуемо напрягается при виде недавнего противника, но тот не собирается тратить на него лишнее время.
Ему нужен лишь Локи, и нужен прямо сейчас.
- Я хочу поговорить, брат.
Судя по лицу Локи, он не верит ни единому слову Тора. И в этом он прав, однако на сей раз его не спасет даже разумная осторожность. Локи открывает рот, невольно пятясь назад, и между ним и Тором вновь возникает рыжий гвардеец.
Тор чуть сбавляет шаг, но наступать не прекращает, и Локи вынужден отходить все дальше: ближе к дверям в покои своего старшего брата, ближе к Варди и Ульвару. Рауд нападать на Тора тоже не торопится — тот не дает ему повода, не угрожает и не размахивает оружием, он просто идет на них молча и упрямо. Вероятно, Рауд думает, что в лучшем случае этим Тор и ограничится, и в этом главная его ошибка.
Когда они оказываются возле покоев, Тор на миг останавливается, ухмыляясь предвкушающе от уха до уха, а затем одним мощным рывком сокращает разделяющее его с братом расстояние, отшвыривает в сторону гвардейца и, схватив Локи за пояс, закидывает его себе на плечо. Пинок в дверь, и та распахивается, скорбно взвизгнув на петлях.
За спиной слышится рычащее «мой принц!», а затем звон встретившихся клинков, но Тор даже не оборачивается. Варди и Ульвар знают свое дело: дальше порога рыжему гвардейцу не пройти. Здесь владения Тора и его право требовать ответов.
Дверь захлопывается за ними с сухим щелчком.
Вновь почувствовав под ногами пол, Локи пытается сбросить с себя руки брата, шипит сквозь зубы, упирается ладонями ему в грудь, силясь оттолкнуть, однако Тор не считает эти попытки чем-то стоящим его внимания. Он сам не свой, и на глазах будто пелена. Он ловит запястья брата, сводит их вместе у того над головой, удерживая одной рукой, и толкает его к стене. Где-то на окраине сознания бьется полная облегчения мысль — Огун все-таки сумел выпроводить отсюда назойливых девиц, да и самого его здесь нет, но со следующим ударом сердца Тор забывает и об этом.
Локи шипит, как змея: кажется, что звук дрожит у него на языке, и окажись он раздвоенным, Тор бы ничуть не удивился. Он хочет проверить, так ли оно на самом деле, и потому прижимается к губам Локи своими, но так неумело и торопливо, будто никогда в жизни никого не целовал. А ведь было столько женщин, столько ночей, полных жара и сорванных вздохов. Так отчего же сейчас Тора трясет, как юнца, впервые сомкнувшего объятья?
Локи замирает на миг, а затем продолжает извиваться в руках брата с удвоенной силой.
- Перестань, ну перестань же, - шепчет Тор ему в шею, тычется носом в острый подбородок, прижимает к стене всем своим телом.
- А иначе что? - цедит Локи. - Свернешь мне шею? Закуешь в кандалы? Или, может, снова сбежишь?!
Его слова бьют, как хлыстом. Тор замирает, тяжело дыша, он едва не касается носа Локи своим, смотрит на него прямо и открыто. Слова вертятся на языке, их слишком много, но сложить их во что-то связное не так просто.
Тор касается большим пальцем верхней губы брата, проводит по ней, нажимает, приподнимает, открывая взгляду ряд крепких острых зубов. По телу Локи проходит волна мелкой дрожи, он вновь дергается, инстинктивно пытаясь отодвинуться, хотя позади него стена и бежать некуда. Тор отпускает его запястья, хватает ладонями остроскулое лицо и целует снова настойчиво и жестко, вынуждая ответить. В голове у него пусто и звонко, и Локи он держит так крепко, как не держал никогда до этого.
Однако насладиться всем этим сполна ему не дает грохот врезавшейся в стену двери.
Тор резко оборачивается, и то, что он видит, заставляет его невольно отступить на шаг, освобождая Локи из плена своих объятий.
На пороге стоит Сиф. Она в доспехах и всклокочена, как валькирия в разгар сражения, два своих меча она держит в одной руке, в кулаке другой что-то зажато.
Прежде чем Ульвар, скула которого уже расцвечена синяком, очевидно, полученным от девы-воительницы, успевает сказать что-либо в свое оправдание, Сиф пинком отправляет дверь в нос ему, Варди и мелькнувшему между ними Рауду.
- Локи-и-и! - разъяренно рычит она, не спуская с него глаз.
- Сиф! - только и может выдохнуть Тор. - Что ты здесь...
Вместо ответа Сиф швыряет в Локи то, что было зажато в ее кулаке. Тора она будто и не видит вовсе. В воздухе мелькает крохотная вещица, и Локи хватает одного взгляда на нее, чтобы растерянность на его лице сменилась расчетливым, хищным восторгом.
- Подавись этим кольцом, Локи! Слышишь?! Подавись!
- Не думал, что когда-нибудь скажу это тебе, леди Сиф, но ты так вовремя, - Локи бешенства в ее голосе будто и не слышит. Он даже о Торе сейчас забывает — его внимание полностью поглощено нежданным подарком, и когда он надевает его себе на палец, Тор, наконец, узнает кольцо короля Эгвальда.
- Он... он... - не может успокоиться Сиф.
- Что? - презрительно кривится Локи. - Неужели он погладил тебя по руке? Варварство, какое варварство, я теряюсь в словах, чтобы выразить тебе все свое сочувствие.
- Все это время он прятал мои доспехи у себя в сундуке! И заставлял носить эти проклятые платья, будто я уже согласилась разделить с ним ложе! И он... он... он пытался обесчестить меня!
Тор таращится на Сиф во все глаза — жертвой насилия она отнюдь не выглядит. Скорее уж тем, кто это самое насилие недавно осуществлял.
- О-о-о, - тянет Локи уже заинтересованно. - И чем же все закончилось?
- Я его убила. Кажется.
- Ты — что?!! - вопит Локи.
@темы: Thor, Loki, фанфик, статус: в процессе, объем: макси, рейтинг: R
-
-
17.06.2012 в 08:38*Nova, представляйте на здоровье) это право любого читателя, мое дело - лишь описать))
-
-
18.06.2012 в 17:19-
-
18.06.2012 в 18:38-
-
18.06.2012 в 18:45Gnu$, терпение - добродетель
-
-
07.07.2012 в 16:18-
-
07.07.2012 в 17:31спасибо, мне очень приятно слышать, что текст вас зацепил)